Мальтийские лебеди. Часть II. Глава 9. "Скачок" Советов

    Бидлер задумалась.
    – Кроме того, что он начал очень быстро развиваться и наращивать свою мощь, очень мало.
    – Я бы не сказал, что этого мало. Вам удалось уловить суть основных изменений, – Кэмпс по достоинству оценил её ответ. – Когда я оказался на Мальте и приступил к службе на новом месте, первым делом я поинтересовался делами России, которую оставлял на распутье. И признаюсь, был удивлён: от прежней эйфории большевиков не осталось и следа, на смену ей пришёл жёсткий прагматизм.
    – Простите, сэр, но откуда вы брали данные? Насколько я знаю, после победы «красных» эта страна стала закрытой для иностранцев.
    – Не совсем. После победы в гражданской войне, действия Москвы широко освещались как в советской прессе, так и в газетах левых всего мира. К тому же, многие видели в новой России общество с социальным равенством и справедливостью, идеи которого повсеместно набирали популярность. Многие известные учёные, писатели, журналисты и простые обыватели считали за честь побывать в СССР. Разумеется, среди них были и представители разведок, в том числе и нашей. Так что материала для изучения оказалось более чем достаточно. И главным открытием стало то, что большевики впервые стали объективно смотреть на ситуацию вокруг их страны. Взгляды «красных» начали меняться, причём настолько, что ряд высказываний их лидеров показали всю суть перемен. Я их прекрасно помню. К примеру, в 21-м году на съезде коммунистической партии председатель Моссовета Каменев* в докладе о положении Советов на международной арене констатировал: «Мы в окружении. То, что мы ежедневно наблюдаем в Европе, свидетельствует, что империалистическая война не закончена. После того, как проигравшим навязали грабительские условия нового мира, никакие границы не могут считаться твёрдо установленными. Можно с уверенностью сказать, что унижение тех, кто в прошедшей бойне потерпел поражение, породит новую, ещё более чудовищную войну... И, нет сомнений, главный удар будет нанесён по нам, по новой России…» Это беспокоило Москву. Дело в том, что СССР двадцатых годов по-прежнему оставался аграрной державой – 80% жителей проживало в сельской местности. Для усиления военной мощи Советы должны были в кратчайшие сроки восстановить разрушенную промышленность и создать задел новой. Большевикам стоит отдать должное. Не испытывая иллюзий насчёт соседей, в 25-м году они взяли курс на индустриализацию страны, где сразу столкнулись с проблемой: делиться с Москвой своими технологиями никто не хотел.

    – Неужели всё оказалось так серьёзно?
    – Более чем, несмотря на частичное восстановление дипломатических связей, отношения к новой России не скрывали. Сведения об очередной угрозе «красным» подтвердились летом 32-го года – за девять месяцев до прихода Гитлера к власти. Наша разведка сообщила, что немецкое правительство фон Папена ведёт секретные переговоры с Францией и Польшей по созданию наступательного союза против СССР. Без сомнений, русские также владели этими данными, так что, ожидая новой войны, они оказались правы. Большевикам нужно было действовать на опережение, однако, на это требовались значительные ресурсы, которых не имелось. Условия займов за рубежом оказались неприемлемы, торговать с «красными» за их золото также было признаком плохого тона. Единственным, на что Советы могли рассчитывать, было русское зерно. Но и здесь всё тоже оказалось не так просто. Закупочные цены в России оставались очень низкими, поднять их советская экономика не могла, и крестьяне не горели желанием сдавать хлеб за бесценок. В 27-м году, когда плановые заготовки столкнулись с очередным кризисом, в Москве посчитали, что сложившаяся ситуация – угроза национальной безопасности. На очередном съезде большевики вновь обратили взор на деревню – было принято решение о частичной коллективизации сельского хозяйства. Она позволяла усилить контроль над оборотом зерна и давала возможность переселить высвободившуюся часть крестьян на работы в город. И не забывайте, всё это происходило на фоне растущих проблем с хлебозаготовками. Когда стало известно, что, ожидая роста цен, селяне намеренно придерживают поставки зерна, Советы перешли к жёстким мерам. Для начала они свернули новую экономическую политику и начали «закручивать гайки».
    – Но это же предательство идеалов, под лозунгами которых «красные» пришли к власти, – оценила Бидлер услышанное.
    – Верно, но ситуация требовала решительных действий, времени на раскачку у большевиков не было. Проблемы на молодую страну сыпались как из «рога изобилия», да и международная обстановка оптимизма также не внушала. Кстати, в то же время в Центральном комитете коммунистической партии разгорелась борьба за власть. В Кремле начали избавляться от активной оппозиции, от наиболее ярких представителей партийной элиты. Первым под удар попал Троцкий**.
    – Простите, но, если я не ошибаюсь, он был одним из самых видных и авторитетных деятелей Советской власти? – возразила она.

    Кэмпс усмехнулся:
    – Вы правы, но Троцкий – не просто один из видных революционеров. Помимо этого, он был и агентом влияния нашей разведки.
    – Простите?
    – До семнадцатого ведомство, где служит Дэвидсон, как и спецслужбы других стран, активно искало выход на оппозиционные русские партии для дальнейшей работы в России…
    – Кажется, я начала…
    Кэмпс понял её без слов.
    – Вы верно мыслите. Война приближалась к логическому концу – поражение Германии было лишь вопросом времени. Как понимаете, делиться с Россией «сливками победы» никто и не собирался. Насчёт Троцкого – с тех пор как он оказался за рубежом, он уже давно был под пристальным вниманием нашей разведки. Как агента влияния, его окончательно завербовали в начале семнадцатого уже в Нью-Йорке.
    – Невероятно.
    – Увы, миссис, ничего необычного – обычная практика работы спецслужб любой страны во время войны. Когда в России грянула «февральская революция», Троцкий с нашей помощью, не вызывая подозрений, триумфально вернулся в Россию.
    – Каким образом?
    – В марте семнадцатого, когда он морем оправился на Родину, в Галифаксе в канадском порту Троцкого задержали и показательно сняли с судна. Операция получилась шумной, скандальной и громогласной – прекрасно разыгранное представление широко освещалось в прессе различных стран. После ареста его около месяца продержали в лагере для военнопленных Центральных держав и вскоре отпустили. Однако «приключения» в Канаде стали для Троцкого прекрасным алиби. Оно завоевало доверие левых, помогло ему вернуться в Россию и попасть в исполком Петросовета.
    – В это сложно поверить…
    – Позвольте, миссис, это так. Не стану скрывать, работа с Троцким – одна из лучших спецопераций нашей разведки. На заключительных этапах Великой войны она позволила вывести Россию из списка победителей и лишить её «плодов виктории» – контроля над Балканами и Босфором. Помните, как я рассказывал, как в конце февраля восемнадцатого контр-адмирал Кемп предложил Мурманскому Совету принять части Антанты для защиты порта и железной дороги от немцев и белофинов?
    – Да, сэр.
    – Директива из Петрограда с приказом о содействии союзным миссиям пришла в Мурманск лично от наркома иностранных дел РСФСР – Троцкого. Он прекрасно справился со своими задачами – прежняя Россия навсегда ушла в небытие, и мы, разумеется, получили свой кусок пирога.
    – Простите, но если это так, получается, что слухи о Ленине, как об агенте немецкой разведки, тоже правда?
    – Не совсем, после «февральской революции» Берлин всего лишь умело переправил его в Россию и использовал в своих целях, точно также как и Ленин воспользовался помощью немцев и их деньгами для дела революции. Не сомневаюсь, Ленин прекрасно знал, кто стоял за Троцким, но его деятельность в Советской республике давала нужный результат, и, несмотря на все их споры и конфликты, это оказалось решающим. К слову, о том, что Троцкий не так прост, догадывались многие, к примеру, Сталин. Однако «выносить сор из избы» в те годы не стали, но потом…

    – Что потом, сэр? Это так интересно.
    – После смерти Ленина в Москве, разумеется, разгорелась борьба за власть. Троцкий, как один из членов Центрального комитета, создателей Красной армии и автор Манифеста Коминтерна*** имел огромный вес и авторитет, особенно в войсках. Без сомнений, он был одним из главных претендентов на роль лидера страны. Когда его противостояние со Сталиным обострилось, дело дошло до обвинений секретаря ЦК партии в том, что он намеренно отравил больного и недееспособного «вождя революции». Но Сталину удалось переиграть противника. В 24-м году идеологию Троцкого объявили мелкобуржуазной, его лишили возможности выступать на пленумах, съездах и в печати. Разногласия среди лидеров Советов проявились и при выработке подхода к индустриализации. На повестке стояли два основных варианта. Первый: Бухарин**** предлагал продолжение НЭПа и добровольную коллективизацию села. Второй наметил ещё Троцкий, но Сталин перехватил инициативу. В основе его плана упор делался на развитие тяжёлой промышленности и машиностроения, причём в кратчайшие сроки. Подобное не осталось без внимания. Троцкий начал яростно обличать партийную верхушку, и ответ не заставил себя ждать. В 28-м его сняли с руководящих постов, исключили из партии и отправили в ссылку в Алма-Ату. Однако даже там Троцкий не прекратил поливать Москву грязью. Вскоре за антиправительственные взгляды его выслали из страны и лишили гражданства. К слову, оказавшись за рубежом, Троцкий вновь попал в поле зрения спецслужб различных стран, в том числе и нашей, – Бидлер с интересом взглянула на Кэмпса, – А как иначе? Разумеется, в Москве это тоже прекрасно понимали. С тех пор, все, кто симпатизировал идеям опального «коршуна революции», оказались под прицелом советских органов госбезопасности. Ими, к слову, оказалась большая часть высшего и среднего комсостава Красной армии, успевшая проявить себя в годы гражданской войны. Согласитесь, ситуация в России складывалась не простая, – она кивнула. – На рубеже 30-х Бухарин также пытался возражать против «сталинского» подхода, но его доводы тоже были отвергнуты. Но всё это произошло позже, а пока, избавившись от Троцкого, Москва отодвинула идеи Коминтерна на второй план и взялась за индустриализацию страны, – он на секунду замолчал и, собираясь с мыслями, перевёл дух. – Однако во время выполнения первого пятилетнего плана Советы вновь столкнулись с серьёзными проблемами…
Удивившись настолько точным деталям рассказа, Бидлер смогла лишь вымолвить:
    – Сэр, неужели наша разведка так хорошо работает, что ей известно всё до мелочей?
    – Разумеется, об этом вы можете спросить у капитана Дэвидсона, но, думаю, не стоит. По долгу обязанностей мне положено знать такие факты… Вы – мой заместитель по работе с информацией. Столь пристальный интерес к Советам с вашей стороны может быть неверно истолкован. На нашей службе каждый должен заниматься своим делом.

    Она отметила: пребывание Кэмпса в России оставило свой след – эта страна