Утром по небу из незабудок гуляли белые барашки облаков. Они то сбивались в
небольшой гурт, то разбегались в разные стороны, играя в "пятнашки". Поднявшийся к обеду холодный восточный ветер в течение нескольких минут разогнал весёлых ягнят, и на чистое небо стала наплывать жирная грязная туча. Она дышала предгрозовой влагой и раздувала свои серые и безобразные щёки. Огромными загребущими руками чёрная мерзость охватила полнеба, властно потушив яркий солнечный свет и утопив в сыром мраке летнее светило.
Море, возмущённое интервенцией нахалки, стало недовольно роптать. Прозрачные пузыри жёлтой пены с шумом лопались на тёплом пляжном песке, выражая протест
против внезапного засилья. На потемневшем небосклоне мелькал альбатрос - вестник приближающегося шторма.
- Будет буря,- подумал Якуб,- нужно поторапливаться. И он с опаской взглянул на небо. В чреве наползающей тьмы уже слышалось недовольное бурчание грома в ответ на молчаливый сверкающий гнев молний. Рыбак налёг на вёсла... Ещё несколько взмахов - и лодка уткнётся носом в береговую глину.
Но вырвавшийся из неволи золотой клинок зарницы полоснул небо и отозвался резкой колющей болью в груди моряка.
Стало тяжело дышать.
- Проклятая туча!- подумал старик. Но горизонт полыхнул огнём ещё и ещё...
Раздался громкий треск разрывающейся утробы чёрного "дракона". Казалось, что сверкающий стилет зарницы ударил в ноющее сердце старика. Вёсла выпали из обессилевших рук Якуба.
И вслед за этим раздался зловещий хохот тучи.
