конфетно-букетный период был невероятно романтичным: Алексей пел мне серенады во весь голос, когда мы бродили с ним до утра по ночным улицам; влезал, мокрый, на балкон, где вытряхивал из-за пазухи свежепойманных раков; приносил котят «букетами» (к слову, так в нашем доме появился Кизляр); вставал по ночам к детям в их младенчестве; трогательно ухаживал за мной, когда я болела; если мне снились кошмары и я просыпалась, то всегда обнаруживала рядом мужа со стаканом клюквенного морса на меду, чтобы прогнать ужас неприятных сновидений; он делал уроки с детьми; он регулярно приглашал меня на свидания, каждый раз инсценируя в различных декорациях новую версию того, как мы могли бы познакомиться; заставлял детей заранее «ходить в разведку», чтобы узнать, что я хотела бы получить в подарок к очередному празднику, а затем дарил мне это с таким видом, словно сам «мистер Прозорливость», а я подыгрывала ему, изображая искреннее восхищение его догадливостью… Он был таким надежным всегда, когда мне было тяжело, особенно, когда не стало папы… [/justify]
Но все эти воспоминания были словно о какой-то другой жизни, словно мне это все приснилось! Сейчас я не могла бы сказать, что со мной живет тот самый Лель, которого я так боготворила, и который платил мне любовью самой древней чеканки –искренней и честной! Новый Алексей – стал совершенно мне чужим! Я могла бы признать, что я совершенно не знаю этого человека – моего мужа периода переезда сюда в «Максиму». Нет, я абсолютно уверена, я больше не любила Вельханова, я больше не гордилась, что ношу его фамилию, я даже почувствовала, как кольцо жжет мне палец…
