Внимательно посмотрев в глаза влюбленного в меня мужчины, я поняла, что, да, я готова стать его любовницей, да, я согласна на все его предложения и условия, а дальше – время покажет! Полюблю ли, не знаю, но то, что смогу быть благодарной и благосклонной – наверняка! А разве не этого он, собственно говоря, от меня и ждет? Любовь вещь очень эфемерная, иногда, говорят, если ее и не было, то и брак прочнее и долговременнее… Я демонстративно стянула с пальца кольцо и катнула его по столешнице в сторону собеседника.
Джон резко накрыл кольцо рукой. Оно жалобно звенькнуло и умолкло.
– Я могу считать это твоим ответом? – с некоторой дрожью в голосе спросил Евгений.
– Нет, – ответила я. – Это не ответ. Просто обремененная ЭТИМ, я не смогу произнести то, что произнести готова: да, Женя, мой ответ – да, я стану твоей, как ты того просишь, приму все твои предложения и соглашусь на все условия. То, как сильно ты любишь меня, не может не растопить лед даже самого холодного сердца. Ты победил! Мои бастионы пали! Я в твоей власти, люби же меня!...
Женька как будто бы не поверил своим ушам. Его словно парализовало, словно громом небесным поразило, и молния прошила его насквозь, да так и застряла в позвоночнике…
– Ну? Что же ты? – я чувствовала себя неловко, так словно предлагаю себя, а мне отказывают…
И тут Джон пришел в себя: он вскочил, ногой отбросил стул, а рукой оттолкнул стол со всеми приборами – в сторону, бросился на колени и проскользил по начищенному паркету прямо к моим ногам. Он плакал, плакал как ребенок, от счастья, от благодарности, от своей любви, которая наконец-то обрела надежду раскрыться, распуститься, как бутон, появившийся не ко времени в период слишком затяжной и неспешной весны…
Его руки обхватили мои колени, лицом он уткнулся в них и долго-долго что-то шептал на незнакомом мне языке (молитву, что-ли, я не могла разобрать ни слова). Затем он взял меня за руки и потянул к себе, на пол…
Мы любили друг друга прямо тут же, на полу, страстно и неистово, как это происходит между двумя истосковавшимися по ласке и взаимности людьми. Его крепкое тело отвечало на каждое мое прикосновение, а его прикосновения пробуждали во мне неведомые доселе мелодии чувственности. Таких ощущений мое тело не испытывало еще никогда!
Спустя некоторое время, мы в измождении застыли: моя голова покоилась на его мощном торсе; его руки обвили меня, словно боялись отпустить; ноги переплелись и не желали покидать этого положения. Женька нежно и осторожно целовал меня в затылок, легонько дул на мой лоб, на котором выступила испарина, шептал ласковые слова, на ходу придумывая все новые. Я чувствовала себя счастливой! Ну, или около того…
Неожиданно послышался какой-то звук: не то постукивание, не то громкая и размеренная вибрация…
– Прости, – Женька высвободился из моих объятий, сел, огляделся по сторонам, отыскал свою рубашку и протянул мне. – Надень, пожалуйста, и сядь к столу. Пришел мой названный брат, он один вхож в эти апартаменты без специальных пропусков, поэтому мы должны быть вежливы! Согласна?
Я кивнула, хотя не очень поняла, что за «названный брат» может беспокоить Джона по своей воле (разве не он – самый большой начальник в этом городе?). Стало любопытно познакомиться с этим «серым кардиналом», о котором никто, даже завзятые сплетники в кулуарах «Максимы» и представления не имеют… Решив наплевать на свой внешний вид, растрепущую прическу и явно попорченный «мейкап», я быстренько застегнула часть пуговиц, оставив, правда, ворот рубашки соблазнительно распахнутым, и заняла место за столом так, словно нас отрывают от трапезы, а «затрапезный вид» здесь вовсе не при чем…
Джон тем временем натянул, зачем-то, носки и брюки, которые, без ремня, повисли у него на бедрах и сильно подчеркивали все еще сильно возбужденный орган, сгреб в охапку все остальное наше шматье и оттолкнувшись, словно вскочил на скейт-борд, докатился до гардеробной ниши, закинул все в какой-то отсек, а потом тем же макаром вернулся назад к столу (я догадалась, для чего ему носки понадобились, и тихо прыснула в кулак). Джон скорчил мину, приложил палец ко рту, призывая к серьезности, и только затем разблокировал дверь входного лифта.
На пороге появился мужчина необычной и весьма колоритной внешности: одетый, скорее, как индус, тем не менее, голову он покрывал платком, повязанным на манер «арафатки», был бос и семенил мелкими шажками, приближаясь к нам, склоненный в полупоклоне, да и поприветствовал он Джона соответственно:
– Ас-салямуалейкум, господин мой!
–Уа-алейкум-ас-салям, Навруз! Сколько раз тебя просил, не называй ты меня – господином, просто Джон, только для тебя – я Джон, как и прежде!
– Да позволит мне мой господин называть его так, как мне удобнее, и как подобает твоему положению!
– Ладно, упрямец, называй, как хочешь, – проворчал смущенно Джон. – Возрадуйся вместе со мной: теперь в нашей с тобой холостяцкой обители будет и традиционная женская «половина»! Туда ты будешь входить только, если я тебе разрешу. Понятно?
– Да, господин мой! – Навруз даже глаз на меня не подымал. Я только диву давалась. –Прикажешь подать десерт? Напитки? Фрукты?
– Да, если не трудно, побольше всего: и напитков, и фруктов, орехов, сыра, пахлавы, все тащи, мы проголодались зверско, правда же, любимая?
Я рассеянно кивнула. Мой взгляд не мог оторваться от этого удивительного слуги: он же «брат названный»? Почему так себя ведет? Я ничего не понимала…
И пока Навруз спешил исполнить поручение хозяина, я многозначительно уставилась на Джона, мол, что все это значит? Джон пожал плечами:
– Когда-то под Джелалабадом я случайно спас парнишке жизнь, все его родные и близкие тогда погибли, и он поклялся вечно служить мне. И служил. Сопровождал везде, во всех моих кампаниях. Не раз в свою очередь и мою задницу спасал, только вот он считать этого никак не хочет. Говорю ему, мы квиты давно, ты – брат мой названный, а он, одно что: «господин», да «господин», хоть кол на голове теши. Я уже смирился… Так что, если он и слуга мне, то добровольный и абсолютно преданный. Навруз – это он сам себе имя выбрал, «новый год» это по ихнему, или «новая жизнь» в его понимании. Старого имени я и не помню вовсе, а может он даже мне его и не говорил…
– Почему ты меня не представил?
– Он оскорбится: женщина хозяина в его религии – абсолютно святое, знать ее имя слуге, значит быть искушаемым обратиться к ней без дозволения господина. Навруз может подумать, что я не доверяю ему, проверяю его преданность, искушаю нарушить традиции предков. Так что он не станет тебе докучать, ибо не названное – для него существует только, когда господин укажет на него пальцем. Сложно все это, Ладушка, не вникай! Чужая вера – потемки!
Тем временем наш стол снова был сервирован, и молчаливый слуга незаметно удалился.
– Как тебе обстановочка, кстати, все хочу спросить? – Джон поглощал пищу с неимоверной скоростью.
– Великолепно! Неужели ты так богат, Джон? – я искренне недоумевала, какие источники могли обеспечивать такой уровень роскоши.
Джон усмехнулся.
– Я очень надеюсь, что теперь, когда ты стала моей спутницей, ты и наперсницей моих сокровенных тайн станешь. Погоди… – и он, немного отодвинувшись от стола, нажал какую-то кнопку. Выдвинулась панель с какими-то кнопками. Джон набрал какой-то многозначный код. – Закрой глаза! Не бойся!
Я зажмурилась. Всего на секунду. Когда же я вновь их открыла, вся обстановка вокруг нас резко изменилась: мы находились в центре огромного офисного помещения, с окнами от пола до потолка, за которыми шумел фантастический мегаполис с тысяче-этажными небоскребами и невероятными летательными аппаратами, сновавшими туда-сюда мимо окон. Я ошарашенно посмотрела на своего приятеля. Он подмигнул мне, дескать, давай, что же ты?
Встав из-за стола, я сделала несколько шагов по направлению к одному из окон, но… уперлась в невидимую преграду: насколько хватало рук, я ощупывала гигантский экран, на который транслировалась картинка, которую я посчитала реальным, хоть и сюрреалистическим пейзажем. Попробовав сделать несколько шагов в ту и другую сторону, я поняла, что экран попросту необъятен.
Джон расхохотался.
– И не пытайся! Мы окружены! – сделав большой глоток из бокала, он откинулся на спинку стула. – В хорошем смысле, я имею в виду. Этот пятачок, где мы с тобой ужинаем, по сути, и есть моя приемная, столовая, кухня, рабочий кабинет и зона отдыха. Я же аскет, Ладушка, мне очень мало на самом деле надо для жизни, но при этом и очень много, одновременно. Ты лучше сядь, то ли еще будет!
Потрясенная, я вернулась на свое место. Джон снова защелкал клавишами.
– Вот, гляди, а теперь как тебе?
Мы оказались посреди огромного, куда не глянь, цветущего луга. Ароматы разнотравья кружили голову. Небо лазурно-голубого цвета было невероятно высоким и безоблачным. Солнце стояло в зените, и, клянусь, я даже испытывала на себе его жар.
– Ты даже позагорать сможешь, если разденешься. Все спецэффекты по ощущениям максимально приближены к реальности.
Где-то над моей головой в вышине пронзительно пел жаворонок. Я была очарована и заинтригована, два в одном… Джон опять переключил картинку.
Теперь наш столик на двоих оказался в сумраке бара, наполненного посетителями. Между столиками сновали полуголые официантки, флиртовали с клиентами, на подиуме шло развлекательное шоу. Голоса людей были абсолютно реальными. Запахи пота и перегара, к сожалению, тоже… Я поморщилась. Джон кивнул, и снова сменил иллюзию.
[justify]Теперь мы сидели на палубе огромного океанского лайнера, крики чаек, аромат соленых волн, плещущихся за кормой, даже брызги, долетавшие до палубы, – все было исключительно натуралистичным. Мои глаза уже наверное были размером с кофейное блюдце, от удивления. Как такое возможно? Ну, то есть, я понимаю, что возможно, эффект 4D, и т.п., только… Предпочесть настоящий, реальный мир иллюзорному, это было очень похоже на Джона. Это так, но если призадуматься: ведь в сущности, мы, и вправду, сильно привязываемся к материальным вещам, которыми по большей части и не пользуемся вовсе. В своей огромной квартире я более, чем к половине вещей и не прикасалась ни разу, однако, деньги на обстановку жилой зоны были потрачены немалые. А тут: всего пятачок пять на пять квадратных метров, и – целый мир на ладони! Это было потрясающе! Достойно восхищения! Я даже поаплодировала Джону, влюбленно
