В старом, пустом сарае пахло краской. Шурка перекрашивал велосипед, найденный утром по пути на рыбалку. Велик стоял в стороне от тропинки, едва выглядывая из высокой травы. У Шурки сразу разгорелись глаза! - новый, с блестящими ободами, с бардачком для ключей и, даже, с прикреплённым к раме насосом! Такой "взрослый" велосипед был давней мечтой Шурки, но постоянные пьянки отца и матери делали эту мечту абсолютно не реальной.
Нет, Шурка не сразу ухватился за находку. Он понимал, что где-то рядом, наверняка, есть хозяин - может грибник или травник какой. Шурка даже сходил к озеру, но поймав пару карасиков, смотал удочку - его всё время тянуло к брошенному, как он мысленно убеждал себя, велосипеду.
Подойдя к нему вновь, он для очистки совести громко потренькал звонком, даже "аукнул" пару раз, сложив ладони рупором, и уже потом запрыгнул на седло. Неожиданно правой босой ногой он ощутил посторонний предмет. Это оказалась неглубокая консервная банка, которая была надёжно прикручена к педали толстой проволокой. Шурка рос смышлёным пацаном, но тут он озадаченно чесал макушку и не мог понять к чему была эта нехитрая конструкция. Но сбивать банку не стал, - вдруг с хозяином по-пути встретятся, - так и вёл велосипед в руках до задних дворов своего дома, через которые незаметно, завёл его в сарай.
На следующий день, раздобыв в кладовке остатки краски, он перекрашивал велосипедную раму в зелёный цвет. В щели сарая пробивались пучками лучи июньского солнца. Из-под навеса доносились возбуждённые голоса нетрезвых родителей. Вчера отцу-инвалиду принесли пенсию, значит, пьянка затянется не на один день.
Трезвым отца Шурка, считай, не видел - он родился, когда батя был уже на фронте. Вернулся отец контуженным. Водка помогала унять головные боли. Втянулся. Мать билась-билась , пока сама не пристрастилась к рюмке. Шурка с младшей сестрой в основном росли у бабушки, которая жила в соседней деревне и души не чаяла во внуках. Но в том году старушка померла. Сестрёнку определили в приют, а на Шурку. после очередного побега, махнули рукой - возвращался то всё-таки, домой, не на улицу.
И вот сейчас, докрашивая велосипед, он думал - а что бы сказала обо всём этом бабушка?
Он хорошо помнил её неназойливые рассуждения о добре и зле, о человеческой слабости и о том, что не всё этой слабостью можно оправдать. Бабушка приводила примеры из жизни, в которых люди отчётливо представлялись в Шуркином воображении и, судя по бабушкиному к ним отношению, он тоже относился к ним по разному - к кому с любовью, к кому с жалостью, а к кому-то и с презрением. И вот только он попытался представить лицо бабушки на момент прознания о его, Шуркином поступке, как вдруг услышал со двора громкий голос местной сплетницы Стешки, забежавшей "на стопку". Хочешь, не хочешь, но Шурке пришлось слушать местные новости.
- Подходит ко мне вчера Нинка из сельпо и говорит: "Пойдём велосипед отца поищем" - начала очередную историю захмелевшая гостья, - Нинка, оказывается, недавно забрала отца инвалида из интерната. Голень ему на фронте оторвало. А он ногу деревянную смастерил и чудит! Коленка то цела, нога гнётся, вот и велик освоил. А вчера поехал за грибами, - продолжала Стешка, - да и заблукал! К вечеру приковылял пёхом. Велик в лесу оставил, а где - забыл. Вроде, как у тропки, говорит. Ну, сходили мы с Нинкой. Аж, до озера прошли - какой там! Давно уже, видать, к рукам прибрали - сейчас народ то какой пошёл - всё к себе тянут!
Шурка присел на чурку и моргая глазами переваривал услышанное. Краска тоненькой струйкой стекала с кисти на босую ногу.
Это он, значит, обокрал инвалида? Одноногого... Для него этот велик, может, единственная радость в жизни осталась - Шурка сидел, понурив белобрысую голову, - А он же воевал... За него, за Шурку ногу потерял... То-то и банку приторочил к педали, чтобы набалдажник деревянной ноги вставлять в неё для удобства. Как он сразу не догадался!
Но хоть эта Стешкина новость напрочь лишила радости приобретения, Шурка всё же велосипед докрасил.
Ночью, уже лёжа на чердаке, Шурка долго размышлял о том, что ему делать с велосипедом и в сотый раз искал себе оправдания:
"Взял - ну и что? Не во двор же ночью залез! Да любой бы забрал!" Любой? Шурка вдруг представил бабушку, тайком принёсшую чего нибудь в дом... Ну, скажем, коромысло. "Вот, Шурик, у колодца кто-то оставил. Ладное такое! Наше будет теперь. Только перекрасить бы его в другой цвет, чтобы хозяин не приметил" Неет! Эта картина никак не вязалась с бабушкой. Значит, здесь что-то не так.
Утром он проснулся с убеждением, что он знает, что ему делать дальше. Во-первых, он снова, снятую вчера консервную банку, аккуратно прикрутил к педали. Эмалевая краска уже высохла и велик был совсем, как новый. Шурик похлопал его по седлу и повёл в руках на другой конец села, где жила продавщица Нинка. Он шёл легко и радостно. Вернуть велосипед Шурка решил не из-за боязни разоблачения и тем более не за похвалу от хозяина за, якобы, честный поступок. Его вело необъяснимое чувство, о котором Шурка даже не подозревал и это чувство, было наполнено той исконной правдой, которая бывает единственной и бесповоротной и поселяется в человеке уже навеки...
Когда он подошёл к нужной калитке, перед глазами всплыло лицо бабушки... Бабушка ему улыбалась...
