Камнем голоса разбиваю прозрачное стекло осеннего воздуха.
Тихо вскрикнув, осколки цвета хмурого неба разлетелись, рассыпались над лесом. Они медленно и таинственно осыпались на орнамент тропинок, припорошили хвою седой пылью и смешались с сосновым ароматом, с терпким запахом попавшей листвы и хрупкостью сухой травы. Прогуливающиеся в парке горожане не впечатлились и остались ко всему равнодушными. Проскользнув над городскими узорами улиц, они осыпались серой пылью под ноги прохожих и колеса авто. Никто не заметил этого жеста отчаяния. Жестокие сердца чёрствы и не эмоциональны.
Я кричу! Кричу! Кричу!
Швыряю камни голоса в небо. Оно проглатывает жадно этот дар и, распушив хвост одиноко летящего облачка, легло влажным боа на плечи, пощекотав кожу лица липкими ворсинками.
2.
Охраняют озеро-царицу камыши, как преданные слуги.
Берегут от посторонних глаз хрупкое прозрачное сокровище. Позволяется ветру опахалом разгонять морщинки ряби. Да небо, невольно красуясь своим отражением, нет-нет, да промолвит, вздыхая протяжно: "Скажи мне, свет мой зеркальце..."
Встряхнутся камыши, мол, кто посмел.
Да небо лукаво прослезится.
А озеро-царица мудро промолчит.
3.
Поляна - сцена. Деревья - декорации. Пасмурное небо - необходимый антураж. Сквозящий воздух свет - свечение рамп. Идёт представление - Осень в парке.
Чу! Кто там ходит, кому не сидится?! Даёт представление Осень, трех-актовая сюрреалистическая пьеса. Проездом она в нашем парке. «Спешите! Спешите! Спешите! Сядьте и смотрите! Смотрите и слушайте! Слушайте и наслаждайтесь! Не надо аплодисментов! Оставьте их на апогей развития сюжета пьесы, когда под чьею-то стопой внезапно громко треснет сухой сучок и тотчас с неба, низко над землёй провисшего полетят огромные красивые бабочки-снежинки».
Аплодисменты!
Аплодисменты!
Аплодисменты!
4.
Издалека сваленные в кучу серые длинные напиленные из сухости поленья напомнили подготовленный костёр.
В далёком пионерском детстве складывали такие костры и жгли ночью, в конце лазерной смены перед отправкой домой, искры летели в небо, трещали, дрова, разбрызгивая жар, светились радостно детские лица. Костром куча поленьев показалась издалека, как издалека из памяти прилетели краткие приятные воспоминания. Вблизи этот произвольный арт-объект вызвал неоднозначные ассоциации. Первое, пришедшее на ум, обрушенный сильным порывом ветра деревянный теремок, срубленный наспех плотниками-неумехами. Приблизившись вплотную, все же рассмотрел, а как иначе: уши даны, чтобы слышать, глаза - видеть, - некоторую иррациональную последовательность геометрически неправильного нагромождения поленьев. Затем уловил едва слышное – меццо-пиано – звучание, тонкое и неправильное, как скомканный лист бумаги. Мелодия доносилась изнутри этого шедевра деревянного зодчества, роскошной поделки гениально-сумасшедшего плотника, даже отдалённо не похожего на орган, но издававшего похожие звуки в высоком регистре.
Скользящий меж деревьев ветер дисгармонировал своим решительным глиссандо, тревожа ветки и трепля кроны, но оно лишь служило фиоритурой, как и вся развернувшаяся во всей своей недолговечной красе прекрасная осенняя пора.
5.
Выглянуло из тучи солнце.
Припекло по-летнему.
Осенний лес в вечернем освещении окрасился новыми цветами и заиграл на новый манер.
