Демир юмуртга (Железные яйца)

Курсант Андрей Краюшкин лежал в моей каптёрке и глотал скупую мужскую слезу. Его могучее тело, намертво привязанное солдатскими ремнями к спортивной скамье, не могло сопротивляться жуткому насилию.
-Железные яйца! Щас проверим, какие они железные! - ухмылялся курсант Бунк, поднося к огромному пенису Андрюхи острое зубчатое полотно слесарной ножовки.
Однако резать ему мешала природная немецкая скромность.
-Не могу! Руки дрожат! - скривился он, глядя на меня.
-Дай сюда! - выдернул я саблезубый хирургический инструмент из рук скромняги. - Смотри, как надо резать!
-Рэзать! Давай рэзать! - поддержал меня дневальный по роте курсант Джубгашвили, для пущей убедительности резанув мрак казармы своим штык-ножом.
-На тумбочку иди! А то дежурный по части нас нахлобучит! - отмахнулся я от горячего кавказского джигита.
-Нэт, нэ нахлабучыт! - показал на часы Рома-джигит. - Тры час ночь! Спит дэжурны!
Высказав свои сомнения, дневальный всё же вышел за дверь. Но, посмотрев в сторону входной двери, он просунул свой любопытный грузинский нос в каптёрку и продолжил комментировать:
-Рэзать нада бистро! Р-р-раз, и усё!
Посмотрев на примотанного к скамье подсудимого, я поразился перемене его внешности. Обычно доброе благодушное лицо здоровяка и лентяя Андрюхи стало злобным, белым и отвратительным, как сама смерть. Скрежеща зубами и бугря мощные бицепсы, он шипел, как анаконда:
-Задуш-ш-шу, с-с-суки! Задуш-ш-шу!
Ухмыляясь, я поднёс блестящее острие ножовки к основанию андрюшкиного пениса и метнул взгляд на ассистента хирурга, курсанта Рому Кельш:
-Полотенце держи наготове! И водку!
Посмотрев на замершего в испуге Бунка, я гаркнул:
-Чё стоишь? Держи, нахрен, его за хрен!
-Как держать? - робко прошептал наивный немец.
-Нежно! - рявкнул я, занося над пенисом Краюхи жестокий инструмент палача. - Времени нет! Щас писец придёт!
А писец, как обычно, подкрался незаметно!
-Военно-революционный трибунал 18 роты 4 батальона военного училища приговаривает курсанта второго курса Кр-р-р! - начал я скороговорку. И тут же осёкся, глянув на курсанта Джубгашвили.
Позади растяпы-дневального как раз и материализовался страшный нежданный ночной писец.
Писец имел погоны подполковника и красную повязку помдежа (помощника дежурного по училищу).
-Хенде хох! - лязгнув затвором табельного ПээМ, по-немецки заорал подполковник. И ткнул стволом в мою сторону.
"А! Его жена преподаёт нам немецкий!" - вспомнил я, выпуская из рук скальпельное орудие и поднимая руки.
-Фамилия! - нервно крикнул помдеж, переводя дуло пистолета с одного моего ассистента на другого.
-Б-б-бунк! К-к-курсант Бунк! - промямлил нежный Саша.
-Курсант Кельш! - чётко, как истинный ариец и зольдат, отрапортовал суровый Рома.
-Фа-а-шисты! Пытаете?! Кастрируете?! - просипел подполковник, багровея от ненависти. - Прямо на 9 мая, на День Победы! Вы чё тут, охренели все?! Неделю назад курсант повесился на моё дежурство! Тоже на праздник! Международный день трудящихся, твою мать! На подтяжках повесился! Вы чё, приказ начальника училища не читали?
-Какой приказ? - уставился я на пистолет.
-Вот этот! - ткнул подполковник ствол ПМ в мой живот. - Запрет брючных подтяжек! А ты, курсант, нарушил приказ! Почему в подтяжках?!
Облегчённо вздохнув, я было подумал, что инцидент с привязанным к лавке Андрюхой рассосался благодаря подтяжкам.
Не рассосался!
-Яйца отстрелю! Суки! Не могли сутки выждать со своей грёбаной кастрацией! - раненым зверем взревел подполковник.
-Не могли, товарищ полковник! - преданно заглядывая в глаза помдежу, доложил я. - Срочная операция нужна!
-Фашисты! На гауптвахту! Немедленно! - взревев бешеным медведем, подполковник метнулся к телефону в коридоре.
Через пять минут в казарму, лязгая автоматами и топоча железными подковами, прискакали вызванные подполковником резвые караульные.
Одновременно примчалась и юная медсестра, дежурившая, к своему несчастью, в медсанчасти. Взглянув на огромный лиловый пенис Андрюхи-культуриста, она приготовилась хлопнуться в обморок. От восторга. Очевидно, даже в эротических фантазиях не грезились ей такие шикарные гигантские пенисы!
Но, как настоящий военный медик, девушка справилась с собой и приказала срочно тащить Андрюху в санчасть. Оперировать!
-Ножовка тут нужна! По металлу! - громко крикнул я, понимая, что Андрюху без нас покалечат эти глупые безрукие  непрофессионалы. - Смотрите, какая страшная железяка-замок висит у него на мошонке!
Медсестра осторожно дотронулась до мощного лилового пениса связанного Андрюхи, присмотрелась к железной дужке замка, впившейся в нежную плоть:
-Замок! Он же кровоток перекрыл! Вы чё, одурели? Зачем повесили? Вы чё, садомазохисты? Снимите срочно!
-Так ключа нет! И личинка клеем залита!
-Ну вы и садомазо! - выдохнула медсестричка. - Вызывайте слесаря дядю Витю! Срочно! А курсанта - в санчасть!
Казарма между тем начала просыпаться. И тихо обсуждать нашу непутёвую "хирургическую" судьбу.
Разговор этот услышал и курсант 182 взвода Гиви Шиукаев. Он, как честный человек, не мог остаться в стороне.
-Это я виноват! Товарищ подполковник! Отпустите их! - подскочил к помдежу полураздетый сонный Гиви.
Подполковник не стал разбираться:
-И ты - на гауптвахту! Там разберёмся!
Разбираться с нами приехали все, кому ни лень - и замполит училища, и особист-чекист, и все наши командиры во главе с комбатом-батяней.
Гиви Шиукаев реально оказался главным виновником и, можно сказать, провокатором сегодняшнего ЧеПэ.
И это - несмотря на то, что Гиви был спортсменом, отличником боевой и политической подготовки, честным и порядочным курсантом.
Особист, однако, сделал другой вывод:
-Нет, не ты главный виновник! Главный - курсант Джубгашвили! Он что, в наряде?
-Да, дневальный по роте! - подтвердил я, проникаясь доверием к чекисту-капитану.
Мудрый капитан сразу вычислил главного виновника!
Но! Как усатый красавец Джубгашвили мог оказаться виновен, находясь в казарме?
Особист, выслушав нас, сделал такой расклад:
Второкурсник Рома Джубгашвили был любимцем ядрёных девок из женской общаги хлопчатобумажного комбината.
Каждое воскресенье, а то и намного чаще, изголодавшиеся по мужчинкам ядрёные девки накрывали в общаге большую поляну для нашего секс-гиганта.
Приходил наш Рома оттуда довольный как жирный кот, объевшийся чужой сметаны. Приходил как-то боком, прихрамывая и держась рукой за промежность.
Эдаким способом он ходил еще пару дней, пока не заживали его натёртые в грандиозных битвах помидоры.
Сегодняшняя ночь тоже манила нашего красавца в объятья сладострастных амазонок. Но командир роты, суровый спортсмен капитан Никишин, был непреклонен:
-Послезавтра - соревнования! Забыл? Никаких самоволок!
-Нэт-нэт!
-Ага! А потом двое суток яйца будешь зализывать! Какой тогда из тебя многоборец? Недееспособен будешь двое суток! Так что иди, готовься к наряду!
-Ну таварыш капытан!
-Иди-ди! Ты мне живой нужен! С яйцами! Блядищи твои подождут!
Пригорюнился Рома, голову свою и длинные чёрные усы повесил.
-Что ты молодец невесел, что ты голову повесил? - решил приободрить друга курсант Гиви Шиукаев.
-Гива, брат! Спасай! - накинулся на него страдалец.
И начал, как всегда при сильном волнении, перевирать слова:
- Иды абщага, дэвчата ждут мэнэ! Скажы дэвчатам, капытан дэржит мэнэ!
-Самоволка?!
Для Гиви, широкоплечего атлета и боксёра, такое было немыслимо! Гиви, спортсмен, комсомолец и просто красавец-мужчина, был идеальным советским человеком и гражданином. Пока остальные курсанты мчались в увольнение к своим чаровницам из хлопчатобумажного комбината, скромняга Гиви всё воскресенье молотил здоровенную боксёрскую грушу.
Свято исполнял он заветы великого Ленина: учиться военному делу настоящим образом. 
Но дружба - дело святое!
И пошёл наш скромняга Гиви на воинское преступление, то бишь самовольную страшную отлучку.
Думал Гиви, что обернётся за час. Как говорится, одна нога здесь, другая - там.
Однако ж краснощекие и крепкие, как отборные грибочки, общажные девки лаской уговорили курсантика выпить чашечку ароматного чая да испробовать домашнего пирога.
Пока наш скромный Гиви, восседая за столом, пробовал домашнего пирога, с двух сторон его прижимали прелестные грудастые "тёлочки".
Подавая голодному курсантику кусочек пирога, они как бы невзначай вываливали перед его носом свои огромные упругие мягкие прелести.
Прелести эти так вскружили голову нашему курсанту, что он не мог подняться из-за стола - по причине поднятия чего-то странного в его армейских штанах.
-Извините, мне пора! - покраснел он.
-Нет-нет, мой милый! - жарко зашептала, покусывая ему ухо, самая роскошная дива. - Останься с нами, будешь нашим королём!
Испуганный Гиви подскочил, как ужаленный и в страшном волнении бросился к выходу.
Однако девчата оказались тренированными и цепкими.
Они дружно атаковали бедного курсанта с четырёх сторон. Повиснув на нём, повалили на пол и начали срывать с него брюки.
Как лев сражался Гиви Шиукаев.
Но, помня заветы великого Ленина, он никак не мог пересилить себя и ударить женщин.
Чтобы не повредить нежных ласковых кошечек, курсант осторожно отрывал их цепкие лапки от своего мощного торса и перекатывал в сторону.
Но силы были неравны!
Вот-вот амазонки издадут победный клич и начнут свои безумные скачки на животе побежденного противника!
"Они же перетягивают пенис мужика бечёвкой, связывают руки-ноги, и страшно насилуют!" - вспомнил бедный Гиви страшилки о жутких девках из этой общаги.
И Гиви решил не церемониться.
Лёжа на полу, из неудобного положения, он нанёс мощный хук слева, затем - справа! Амазонки, завывая от злости, откатились.
Пользуясь нежданной свободой, Гиви ринулся в окно. Дверь, как он заранее заметил, была предусмотрительно заперта.
Этот неравный кровавый бой так шокировал нашего скромного джигита, что всю неделю ночная казарма оглашалась грозным львиным рыком сражающегося с гиенами Гиви.
Шутники даже пользовались этим и, собравшись у кровати спящего Гиви, тихо мяукали ему в ухо.
Ответом был грозный хищный рык разозлённого льва.
И следом - мощный удар ногой по спинке кровати.
Гиви сражался с трусливыми, но многочисленными гиенами!
Бежав с поля секс-боя, Гиви нажил себе коварного и хитрого врага. "Врага" была красива, стройна и очень злопамятна.
Именно она, бандерша девчачьей общажной шайки, получила самый сильный удар от нашего непутёвого курсанта. И, пользуясь своими обширными связями в нашем военном училище, узнала фамилию Гиви, курс и всё остальное.
Минусом было то, что спортсмен Гиви практически не ходил в увольнения. А ежли и ходил, то покупал себе мороженку и скромно-одиноко сидел в кинотеатре.
Плюсом было скрупулёзность Шиукаева в отношении дружбы. Любую просьбу друга он выполнял сразу, не задавая вопросов.
Такая просьба и поступила от курсанта Демирджи:
-Выручай, брат! Вечером в общаге медучилища сабантуй. Моей подруге - 18 лет! Юбилей! Но просила без тебя не приходить! Хочет познакомить тебя с девчонкой. Очень скромной.
-Почему со мной? - наивно вопросил Гиви.
-Видела тебя на соревнованиях по боксу. Очень ты ей понравился!
Гиви, конечно, не мог отказать другу. Хотя и опасался самоволки. Но что ради