театральное небо заката в окладе оконной рамы, краски брошены слоями, нанесены выпуклыми полосами – желто-сиреневая, бирюзовая, сонно-синяя, огненно-розовая; прожилки нежного западного мяса; он и не знал, что может так все великолепно сотворить; согласно «De imaginibus» Гервасия Августодунского образы и письмена бытия – суть фабрикация эпифиза, шишковидной железы, ибо именно этот орган неистощимо порождает воображаемую ткань реальности
но той же ночью, внутри сна, он услышал у себя в черепной камере голос – говоривший сообщил, что ныне пребывает в шеоле, и это известие повергло его в отчаяние; если представить сновидение как замкнутое пространство под куполом некоей ледяной лампы, голова тогда – мертвая нить накаливания; твердые телесные дыры в полотне мрака – аггелы, сухие и падшие, населяющие те тоскливые измерения; видеть в темноте – его врожденная способность – нет, не лимонным золотом подсвеченные предметы в черноте – но погасшие фигуры и лица, четко различимые в полной бессветности; и это – внутреннейшее тьмы
медленно приходя в себя, он вдруг осознал, что давным-давно уже слышит умеренно-поблескивающий, граненый звук саксофона, невесть откуда взявшийся, влажно-поскрипывающий тембр, прохладные атласные щупальца ответвлений мелодии; постепенная деликатная электризация нервов
впрочем, главнейшее, о чем имеет смысл размышлять – звезда вечерняя и звезда утренняя, Геспер и Эосфор; невежды считают их одним и тем же небесным телом; факельщики, боги тихого и глубокого сапфирового света
погружаюсь
