Москва встретила их суетой Казанского вокзала. Иван несколько раз бывавший в Москве считал себя чуть ли не знатоком столицы и держа Лизу за руку подошел к таксистам, произнес название районного суда, в котором ему припаяли, по другому и не скажешь, очередной срок уже по взрослой статье. Он рассчитывал поселиться в гостиницу, которая бы располагалась в шаговой доступности. Нужно некоторое время, чтобы найти подход к архиву, или кого - либо из сотрудников суда, который бы посодействовал в получении интересующих его сведений. Таксист, видно выходец и ср Азии, толком не знал где и что располагается в Москве и пытался выяснить маршрут у пассажиров. Ивану только казалось, что он знает Москву. От места тех, трагических событий, его доставили в ближайший травм пункт и после оказания помощи, то есть вытащили из плеча нож, обработали и перевязали рану. И оттуда в полицейском Уазике отвезли в отделение полиции и закрыли в обезьянник. Продержали ночь и утром доставили на допрос. Просмотрев документы, следователь сделал вывод, что Иван рецидивист и его место в колонии.
Ивана в закрытой машине доставили в следственный изолятор.
Из Сизо его привозили в суд, а из суда снова увозили в камеру. Он видел Москву, только в зарешеченное оконце автозака.
С криком, с расспросами, но все же по адресу они приехали, Иван узнал здание, в котором ему дали новый срок. В голове у Ивана крутились какие-то неосознанные, растрепанные мысли о справедливости и нескладной судьбе, но произнести вслух он их не мог. Грусть и тоска ледяными пальцами сжали молодую душу еще не жившего настоящей жизнью парня. И если бы не лагерная закалка, то он бы вероятно заплакал. Лиза все понимала и стояла рядом молча. Она рассчиталась с таксистом, а Иван все стоял и смотрел на здание веселенькой расцветки, в котором, наделенные властью люди, без тени сожаления, понимая, что парень невиновен, дали долгих восемь лет заключения на исправление. Как это издевательски звучит в душе молодого мальчишки, поступившего по совести, по справедливости. Эти властные люди даже не подумали о том, что человек от несправедливого отношения, может превратиться в хищного зверя и растревоженной злобой нести горе людям, не имеющим никакого отношения к истоку этих событий. Но они об этом пока не задумываются, у таких вершителей чужих судеб вместо души бездонный кошель, в который сколько не закладывай денег, ему все равно мало.
– Вань, хватит пялиться уже! Пойдем гостиницу поищем, а то на нас прохожие стали оглядываться, мы в своем камуфляже смотримся как унитаз в зарослях крапивы. Пойдем, обоснуемся и купим новую одежду. Это в провинции, да в поезде мы не вызывали интереса, там все так одеваются, а тут надо соответствовать…
– Лиза, смотри доска объявлений, на ней кроме фоток тех, кого разыскивает полиция, есть и другие объявления. Давай посмотрим, может кто-то рядом квартиру сдает для приезжающих на судебные процессы родственников, не все же такие как мы с тобой безродные.
– Какие же мы безродные!? У меня в тайге тетка Евлампия, батина троюродная сестра и у тебя, если поискать родня есть, просто этим ни кто не занимался И на малолетку к тебе приезжали как к родному. Они, наверное, сейчас и не знают где ты и чем занят. Надо будет, как разберемся с обидчиками, так связь с Любовью Константиновной наладить. – Проговорила Лиза и оторвала от объявления листик с адресом.
Все сложилось удачно, въедливая хозяйка дотошно проверила паспорта, внимательно прочла данные о регистрации брака, рассказала об условиях проживания и потребовала деньги вперед за три месяца. Эта квартира видимо сдавалась не первый раз и люди в ней жили, во время пока длился судебный процесс.
Вот и Лиза объяснила любопытной хозяйке, что приехали по делам затянувшейся тяжбы. Паспорта отдавать категорически отказалась, сославшись на то, что они необходимы при процессе.
Хозяйка переписала все данные в тетрадочку и наконец-то удалилась, оставив Лизу и Ивана наедине.
– Я в душь, на мне за дорогу столько грязи накопилось, я ее чувствую всем телом. А ты пока располагайся, посмотри, что тут есть и как мы будем обустраиваться. Я думаю, что нам надо купить все свое. –
Лиза, скинув с себя на пол почти всю одежду, схватила из сумки полотенце, и туалетные принадлежности упорхнула в ванную комнату. Иван поднял сумки с деньгами и вещами прошел в спальню положил все на стол, уселся в кресло, задумался и не заметил, как уснул. Провалился в черную яму без ощущения реальности, будто его душа застыла где-то в безмолвии. Проснулся резко и первое время не мог понять, где находится. Он потерялся во времени и пространстве. Сидел в кресле, смотрел по сторонам, не понимая, почему ему тесно в кресле. Встал, потянулся мощным телом, упал на все четыре лапы и пошел на запах вкусной еды, который щекотал ноздри. Из кухни слышалось мелодичное пение Лизы. Иван, проходя мимо зеркала, привычно глянул в него и ошарашенно упал на куцый хвост, больно стукнувшись им о паркет пола. Боль из копчика пронзила весь позвоночник и ударила в голову, Ванька зажмурился и снова открыл глаза, из зеркала на него смотрела мохнатая, медвежья морда.
– Боже, что делать! Как вернуть облик, ведь в таком виде из квартиры не выйти, или пристрелят, или отправят за решетку в ближний зоопарк, а это будет страшнее тюрьмы, жить в железной клетке на виду у любопытной толпы.
Слезы горя и обиды потекли из глаз, хотелось кричать:
– Господи, да за что же мне такое наказание?!
И тут он почувствовал, как его по плечу хлопает ладонь, и голос Лизы спрашивает: – ты вначале покушаешь или пойдешь,
примешь ванну. А я искупалась, переоделась в цивильное, сбегала в магазин, накупила всякой всячины, тебя тревожить не стала, ты так сладко спал… Ваня, ты либо плачешь, почему у тебя по лицу слезы текут, а ну просыпайся!
Ванька медленно поднес руку к глазам, пощупал лицо, вскочил с кресла, схватил Лизу в охапку и радостно закружился с ней по комнате.
– Лиза, это был сон, как хорошо то, а я думал, что больше не увижу тебя, что я навсегда стал медведем!
Лиза вначале дернулась, в ней все занемело, она хотела вырваться из Ванькиных объятий. Но Ванькино непонятное веселье вдруг передалось и ей, горячая волна прокатилась по всему телу и она, рассмеявшись, доверчиво обняла Ивана!
Неумело чмокнула в щеку: пойдем уже поедим, я голодная как Москва после зимней спячки.
– Пойдем уже, подруга, я бы сейчас как наш родственник Вини Пух, меда бы поел, чтобы жизнь не казалась кислой.
– Меда не обещаю, но чай с сахаром у нас с тобой есть, чтобы скрасить эту кислую обстановку.
Ванька вдруг остановился: Лиза, а почему ты себя сейчас с Москвой сравнила, причем этот город?
– Ой! Ванька, ну и дремучий ты, в наших краях молодую медведицу первородку, Москвой величают. Когда она встает из берлоги, а у нее уже с собой пара медвежат. Сама голодная, на лапу наступить не может, всю иссосала, но медвежат молоком исправно снабжает. Это вы горожане привыкли, что Москва - это столица, а в честь чего Иван Калита свое поселение назвал ни кто и не помнит…
Смеясь, они прошли в кухню к столу, на плите стоял чайник кипятка, на столе красовалась большая пачка чая высшего сорта, несколько кульков с различными конфетами и пачка рафинированного сахара.
– Еще бы баранок вязанку. – Мечтательно проговорил Ванька.
Лиза указала пальчиком на большой пакет: – Доставай баранки, я их в хлебном отделе первыми взяла, мне тоже так захотелось чаю с баранками. От них исходит домашний уют, я это чувство из далекого детства помню.
Утолив голод, Иван долго плескался и нежился в ванной. Это блаженство он испытывал впервые, вся предыдущая жизнь у него прошла под струями душа, а чтобы вот так расслабленно наслаждаться телом, каждая клеточка которого, не подчиняясь законам гравитации, плавает в комфортной среде, вспоминая тот первородный океан, из которого выплеснулась на сушу для дальнейшей жизни.
Это ощущение хранится в каждом теле на генетическом уровне и Иван это почувствовал впервые. Но, сколько не наслаждайся, а выходить из воды надо.
Из комнаты доносился голос Лизы, она переоборудовала спальню под свой вкус, меняла постельное белье на вновь купленное, и что-то напевала вполголоса. Иван впервые почувствовал себя дома. Раньше в нем никогда не было этого чувства. Детский дом он не воспринимал как родное жилище, и о том времени в нем хранилось только отрицательные воспоминания.
Иван надел новый спортивный костюм, Видимо пока он нежился в ванной, Лиза пробежалась по ближайшим магазинам и купила Ивану свежую одежду, чтобы не мозолить глаза окружающим людям потертым камуфляжем. В комнате на столе лежали фирменные пакеты с новой одеждой и коробки с дорогой обувью.
Лиза перехватила его взгляд и пояснила: надо выглядеть как местный народ, но чуть лучше, ибо еще не прошло то время когда людей встречали по одежке, а нам предстоит много встреч.
Пока ты смывал с себя дорожную грязь, я пообщалась с Ариной, а она в свою очередь вышла на связь с ученицей Веренеей. Эта самая Веренея когда-то у Арины в ученицах была, как я здоровье восстанавливала, интерес к жизни обретала.
То же испытала обиду несовместимую с жизнью. Арина таких девушек обратно к жизни возвращает, делая из нас воительниц готовых защищать детей и женщин от зла пришлого.
Тебя взяли под защиту, потому что маму твою и тебя в детском возрасте лихие люди на смерть обрекли. А те, из-за кого ты срок получил, будут наказаны не за то, что тебя обидели, а за то, что над беременной девушкой издевались, у девушки после этого выкидыш произошел.
Удивительно как это такой грех на тебя не повесили. Видимо списали убийство не рожденной девочки на бытовые причины. Арина подключила нам в помощь Веренею, она в суде архивом заведует и все события, которые требуют защиты девушек и справедливого возмездия каким-то образом передает Арине. Точно знаю, что телефоном Арина не пользуется. Мне кажется, что ей доступно информационное поле Земли.
Видишь, как сложилось. Нам с тобой не надо проникать в здание суда, Веренея отыщет дело и составит список лиц, которых мы с тобою подвергнем наказанию, начиная от лихих джигитов, бездельников полицаев, продажных адвокатов, если судья был в курсе фабрикации дела, то накажем и судью.
У Ивана от услышанного закружилась голова. Он это дело мести представлял так:
Найдет джигитов и с применением физического воздействия заставит написать явку с повинной и отнести ее в полицию. Иван еще не вышел из того наивного восприятия жизни, которое прививают в местах заключения, что любой проступок будет наказан
