021 Почтарский Мост. Глава 20. Федор. Великая осада

Больше года остров жил под ежедневными бомбежками. Иногда налеты случались по несколько раз в день. Звуки сирены казались уже чем-то привычным и даже обыденным, вроде боя церковного колокола, если бы не ощущение ожидания ужаса и смерти, которые они несли в себе.

Итальянцы не ограничились только Великой Гаванью и аэродромом Хал Фар. Бомбы падали повсюду. Даже там, где не было никаких военных объектов.

И все же первый шок от начала войны постепенно начал уходить в прошлое. Как бы то ни было, ежедневно люди работали в огородах и полях, занимались домашним хозяйством. Многие рыбачили с берега и ловили крабов на мелководье среди камней. Луццу — традиционные мальтийские рыбацкие лодки — не удалялись далеко от берега. Уже неоднократно итальянские самолеты расстреливали лодки с незадачливыми рыбаками, уходившими слишком далеко в море. Опасались ли чего-то итальянские пилоты, был ли у них приказ создавать максимальную панику и безысходность у мальтийцев или стрельба по лодкам стала одним из жестоких развлечений военного времени, было неясно. Но своего итальянцы добились — теперь большинство рыбаков опасались рыбачить вдали от берега.

Многое стало дефицитным. Цены взлетели буквально на все. Часть продуктов вообще пропала из ежедневного обихода и рациона, но все же Меллиха, как город и как сообщество людей, продолжала жить. Возможно, причиной была определенная удаленность от Великой Гавани и Валлетты, которые бомбили ежедневно. Возможно, роль здесь сыграла генетическая память — за тысячелетия нахождения на пересечении морских и торговых путей мальтийцы привыкли к набегам и разорению со стороны как пиратов, так и враждующих армий и империй.

Несколько бомб упали на Меллиху…

Не зная, чего еще ожидать от итальянцев, в середине июля 1941 года центральное правительство в столице острова приняло решение выкопать бомбоубежище в скальных породах прямо под Меллихой. Бомбоубежище планировалось непосредственно под приходской церковью, и оно должно было вмещать несколько тысяч человек.

Работы велись и днем, и ночью. К раскопкам приглашали и жителей Меллихи. Но оплата дневного труда была минимальной и никак не сопоставимой с затратами сил и энергии.

Во время одного из первых налетов на Меллиху Федор, поддавшись настойчивости и уговорам Франса Веллы, укрылся в скальных пещерах, которыми изобиловал север Мальты. Но после первого и единственного раза он решил больше никогда не прятаться там. Ощущение, что его может завались камнями, было слишком пугающим. Он вспомнил, как еще на Великой войне во время гаубичного обстрела в Галиции его привалило землей. Даже тот неприятный опыт оказался для Федора чрезмерным. Умирать заваленным землей или камнями у него не было никакого желания.

В дальнейшем во время налетов и бомбардировок Федор всегда оставался дома. Наедине со злостью и болью за свою новую родину. Всегда держа заряженную винтовку Мосина у себя на коленях…

Помогать долбить скальные породы ему не хотелось по нескольким причинам. Плата за работу была мизерной, а продуктов, закупленных до начала и в первые дни войны, у него до сих пор было более чем достаточно, даже учитывая, что с первой бомбежки острова прошло уже больше года. Находиться же в каменном мешке целый день, не видя солнечного света, и заниматься работой, которая для него самого была бессмысленной, Федор считал делом как минимум абсурдным.

Как ни пугающе это воспринималось, но с каждым новым днем Федор ловил себя на мысли, что и сам он, и люди вокруг начали привыкать к состоянию войны. Войны и определенной безысходности вокруг и внутри себя. У людей оставались вера и надежда на армию. Но с каждым месяцем верить и надеяться становилось сложнее. Люди замыкались и все больше полагались на молитву.

Тренироваться на пляже стало небезопасно. Даже ранним утром. Военные контролировали побережье постоянно, особенно бухты, удобные для высадки возможного десанта. Потому все тренировки Федор перенес внутрь дома, чтобы даже случайно его не увидели военные или немногочисленные соседи и не задавали пустых для него вопросов. Вопросов, на которые ему не хотелось отвечать.

Несмотря на большие запасы продуктов первой необходимости у себя в подвале, Федор заметно сбросил лишний вес. То, что раньше казалось привычным и постоянным, вроде фруктов, овощей и мяса, появлялось в магазинах все реже и стоило все дороже. Яйца и молоко почти полностью пропали из продажи. То, что изредка завозилось, переправлялось с соседнего Гозо, который почти не испытывал бомбежек и жил привычным сельским хозяйством. На хлеб были введены нормы и его катастрофически не хватало.

Не раз Федор думал о том, что большинство людей не воспринимали угрозу войны серьезно и совсем не подготовились к ней. И как теперь они обходились без продуктов первой необходимости, он не хотел даже представлять себе.

Как и многие, Федор часто спускался на берег и ловил рыбу. Но то ли рыба, распуганная постоянными бомбежками, уплыла от берегов Мальты, то ли он сам был никудышным рыбаком, но уловы были небольшие. Но Федор не жаловался и на такие небогатые дары моря. Лично ему не требовалось много пищи, и того, что Федор поймал, обычно хватало для увеличения его и без того скудного дневного рациона.

Новости из континентальной Европы были редкими и спорадическими. Немцы безостановочно бомбили юг Британии. Итальянцы сильно продвинулись вглубь Африки, победив в нескольких локальных сражениях британские войска. Вишистское правительство во Франции было практически подконтрольно Германии, и говорить о Франции как о целостном и суверенном государстве уже не приходилось. Советский Союз без единого выстрела аннексировал всю Прибалтику и Бессарабию, непомерно расширяя свои границы. И наконец, в июне 1941 года Германия начала полномасштабную войну против Советсткого Союза…

Что будет дальше и как будут развиваться события, Федор боялся даже думать, но уже становилось ясно, что вновь начавшаяся война будет гораздо более масштабной, чем Великая война.

Поначалу он безостановочно слушал радио и старался анализировать новости из разных частей Европы, Азии и Африки, но с каждым проходящим днем Федора все больше поглощали отчаяние и неверие хотя бы в минимально возможное положительное изменение ситуации на фронтах. Со временем он лишь изредка включал радио, чтобы через две-три минуты выключить его на несколько часов, а иногда и дней.

Уже не раз, полностью теряя контроль над собой и поддаваясь безысходности, Федор напивался до такой степени, что не мог вспомнить, чем он занимался последние часы. Но, судя по спорадическим проблескам памяти, в такие вечера он ни разу не выходил из дома пьяный, всегда оставаясь наедине с самим собой.

Вина, как и оливкового масла, у него было более чем достаточно. Но проснувшись однажды утром, спустя месяц после начала войны, с тяжелой еще с похмелья головой он долго смотрел на винтовку, прислоненную к стулу, и единственный патрон, стоящий на столе. Федор не помнил, как снимал винтовку со стены в этот раз, как не помнил, о чем думал несколько часов назад, но одинокий патрон, словно обелиск его отчаянию, напугал его гораздо больше, чем состояние перманентной войны вокруг него.

Продолжение -