Мы договорились встретиться у входа в заброшенный парк, но когда я подходил к месту встречи, в кармане ожил мобильник, и будущая жена предсказуемо «обрадовала», что она по меньшей мере на полчаса опоздает на свидание.
Пробормотав сердито себе под нос дежурную вариацию на тему ох уж эти женщины, я глянул по сторонам и, не заметив вокруг ничего примечательного, отправился бесцельно слоняться в неухоженную глубь парковых аллей.
Неторопливо ступая по выщербленному асфальту пешеходных дорожек, я брел куда несли ноги, и вскоре стало казаться, что здесь среди буйно забитых сорняками клумб и жалких останков садовых скамеек время кто-то поставил на паузу.
Сквозь кроны деревьев неожиданно проявились контуры танцплощадки, вернее навеса над эстрадой, напоминавшего гигантскую раковину. Я подошел ближе.
Проволочная сетка, окружавшая территорию, где временами кипели нешуточные страсти, исчезла, а вокруг покрытого внушительным слоем прошлогодней листвы круга бетонного танцпола бесприютно торчали столбы, когда-то поддерживавшие ограду.
Неподалеку на единственной, уцелевшей неизвестно как здесь, лавке я увидел пожилого мужчину. Он сидел, положив подбородок на серебристый набалдашник зажатой между коленями трости.
То ли уловив звуки моих шагов, то ли узрев меня боковым зрением, он внезапно встал и, расправив плечи, проговорил, подняв вверх указательный палец:
- Слышите, – и лицо его осветилось восторгом, - как ведет свою партию тромбон? А вот и туба вступает…
Я насторожил слух, но тишина вокруг стояла такая, что когда с какого-то дерева упало несколько капель утреннего дождя, то это прозвучало едва ли не барабанной дробью.
Должно быть, по недоуменному выражению моей физиономии старик сообразил, что я решительно не понимаю о какой музыке идет речь. Он как-то вдруг сразу обмяк, ссутулился, и глаза его потухли. Потом он повернулся и, тяжело опираясь на трость, заковылял прочь от руин танцплощадки.
Здоровья, счастья, мира в нём!...