Над горами начинало подниматься солнце. Бойцы сторожевой заставы № 34 начали отсчитывать еще один день пребывания в Афганистане. Кто-то еще спал в импровизированной казарме, а кто-то уже проснулся и готовился сменить людей, дежуривших всю ночь в наблюдательных дозорах. Танкисты стояли вокруг своих машин, офицеры вышли покурить на самодельной скамейке, сделанной из снарядных ящиков. Радист вёл очередной сеанс радиосвязи с базой, забравшись на выступ скалы. Участок считался спокойным, здесь ничего никогда не происходило. Кишлак внизу, у дороги, был мирным, его жители не позволяли моджахедам обстреливать советских солдат со своей территории. Как говорится - тишь да гладь.
Но в этот день все должно было измениться. Главарь местного отряда Рахматулла принимал у себя важного гостя - французского корреспондента. Представитель западной прессы желал заснять бой с советскими войсками. Причем нападения на войска афганского правительства его совершенно не интересовали. Рахматулла испытывал сильное желание отправить незваного гостя к Аллаху, но понимал - если отказать, то не видать его бойцам ни вооружения, ни боеприпасов, ни доступа к тренировочным лагерям, и самое главное - не будет ни цента денег. Поэтому пришлось подумать. После размышлений, афганец понял, что станет его целью - советская сторожевая застава. Там никогда ничего не происходит, все уже расслабились и не ждут атаки. Их можно будет взять практически голыми руками. Правда, там серьезное охранение - 2 взвода пехоты, три танка, миномёты, много тяжёлого оружия. Но Рахматулла недавно получил много миномётных мин и китайских реактивных снарядов, и посчитал, что массированный обстрел поможет подавить огонь русских.
В это время по заставе прогуливался любимец командира заставы - кот Василий. Практического смысла и пользы от кота не было, но благодаря своему высокому покровителю Василий был старожилом и проделал долгий путь вместе со своим хозяином из Киева до вот этой маленькой точки на оперативной карте. Кот отлично ладил с собакой, которая была натаскана на поиск мин и фугасов, и не испытывал никаких проблем.
Поэтому первые разрывы миномётных мин посреди расположения привели бедное животное в панику. Спасая свою жизнь, оно помчалось в казарму. Чуть не раздавив кота, мимо пробежало трое солдат, спешивших прыгнуть в окоп. Танкисты мигом влезли в свои машины, и теперь переводили дух и пытались понять, откуда ведется огонь. Радист успел передать только слова «По нам ведут ог…», а затем его тело упало на землю вместе с осколками скалы и остатками его рации. Везде были видны и слышны разрывы, и каждый из солдат и офицеров думал, что в живых останется лишь он один. Расчет АГС накрыло прямым попаданием, и на месте где еще совсем недавно смеялись и шутили двое молодых ребят, теперь появилась черная воронка от разрыва реактивного снаряда. Но вот понемногу обстрел начал стихать. Осмотревшись, все поняли, что большая часть людей выжила, все танки и 2 БТРа целы, а из двух расчётов АГС был уничтожен один. Все начали готовиться к обороне, так как было ясно - такой обстрел произошел неспроста.
Лежавший на дне окопа боец Фёдор Смолов переглянулся со своим товарищем. Выглянув наружу, они пришли в ужас. Из кишлака выбегало огромное количество людей, и все они были вооружены. Солдаты открыли огонь - и большая часть неосторожно пошедших в атаку воинов Аллаха отправилась в лучший мир. Моджахеды поменяли тактику - под прикрытием пулемётного обстрела и огня безоткатных орудий они маленькими перебежками, прикрывая друг друга, начали новую атаку. Один за другим советские солдаты выбывали из строя - точный огонь пулемётчиков и снайперов делал свое дело. Через два часа Смолов остался один. Все вокруг были или тяжело ранены, или убиты. Тяжёлый пулемет «Утёс» лежал, перевернутый треногой вверх, все танки чадили густым черным дымом, БТР тоже горели. На заставе уже некому было обороняться, да и нечем. Нажав несколько раз на спусковой крючок, Фёдор понял что у него тоже закончились патроны. Проползя по окопу и обшарив всех, он нашел лишь две гранаты. Одну он решил швырнуть в моджахедов, а вторую оставил для себя. Попадать в душманский плен и испытывать изощрённость восточных пыток Смолов не хотел. В это время к советским позициям уже вплотную подошло несколько моджахедов. Услышав их разговор, Фёдор бросил в них гранату, но не заметил, как сзади к нему подобралось еще несколько афганцев. Мощный удар прикладом китайского автомата «вырубил» сержанта.
Очнулся он в каком-то доме. Перед ним сидело несколько местных, и один европеец, но одет он был как афганец. На груди у европейца был фотоаппарат. « Журналист, что ли? », подумал Смолов. Внезапно «журналист» что-то сказал на незнакомом языке, и все местные вышли. Остался только один, судя по всему, переводчик.
- Здравствуйте, как вас зовут? - поинтересовался незнакомец. - Я французский журналист, работаю для многих мировых журналов. Хотел бы узнать - кто вы, откуда, ваше воинское звание.
«Что ж, можно сказать, ничего плохого в этом нет» - подумал Смолов и ответил:
- Фёдор Смолов, Горловка. Моё звание - сержант.
Тут журналист сделал снимок. Вспышка больно ударила по глазам. Француз тут же извинился:
- Простите, но такая работа. У меня еще один вопрос - расскажите о том, как вы относитесь к советской агрессии в Афганистане?
- Советские войска выполняют интернациональный долг. Больше я вам ничего не скажу.
- Ну что ж, это ваше право. Продолжим наш разговор завтра.
После этих слов француз ушел, и в доме остался только переводчик. Фёдор решил расспросить его:
- Слышь, как тебя зовут?
- Абдул.
- Откуда русский знаешь?
Переводчик молча встал и вышел. Осмотревшись и поняв, что из этого дома он никуда не убежит, тем более со связанными руками - Смолов решил заснуть.
Разбудили его автоматные очереди и вопли местных жителей. «Между собой сцепились, что ли?» Но внезапно дверь слетела с петель, и одновременно виртуозным русским матом в исключительно грубой и резкой форме всем находящимся в доме было предложено немедленно покинуть его. Как оказалось, командование выслало на помощь заставе роту десантников на броне, но она не успела подойти из-за того, что дорога была заминирована. Командир «голубых беретов» решил все же наказать зарвавшихся афганцев и вырезать в отместку весь кишлак. Вот так они и оказались здесь. Фёдор узнал, что всех остальных выживших, но тяжело раненных бойцов душманы даже не тронули - их так и оставили в окопах на радостях, что захватили живого и «целого» пленника. Скорее всего, афганцы рассчитывали что дело за них доделают хищные птицы. В живых на заставе остались в том числе кот и собака, которых вместе с раненными погрузили в вызванные вертолеты и отправили в госпиталь. Осмотрев убитых и пленных «духов» он заметил убитого французского корреспондента. Смолов снял с убитого фотоаппарат, решив что отошлёт фотографии, сделанные тем на заставе, близким погибших ребят. Собрав оружие и подорвав то, что нельзя было унести с собой, десантники погрузились на свои БМД и двинулись в обратный путь.
По возвращении в полк контрразведчики на удивление быстро отпустили Фёдора, не став донимать его расспросами. Вскоре срок службы закончился, и, отягощенный товарами, накупленными в местных магазинах-дуканах, Смолов пересёк границу. На досмотре таможенники вели себя по-божески, практически ничего не отобрав, кроме двух видеокассет и пары часов. Фотоплёнку он провез внутри магнитофона-кассетника. Приехав домой, Фёдор первым делом пошел к однокласснику, который был большим специалистом в фотоделе и имел нужных знакомых. Через неделю друг принес ему фотографии, которые сделал покойный журналист. Несколько дней Фёдор писал письма родителям и близким своих погибших товарищей, прикладывая к ним фотографии, сделанные во время боя. Подходила осень, и Фёдор решил поступать в институт в областном центре. Благодаря службе в Афганистане и положенным льготам, он прошёл конкурс и успешно поступил на первый курс. Внезапно среди студентов своей группы он заметил знакомое лицо. Весь день он не мог понять, чьё именно. И только на следующий день он узнал, что один из иностранных студентов срочно перевёлся от них на другой факультет. И звали этого студента - Абдул. Услышав это имя, Фёдор рассмеялся. Он не собирался ни бить, ни оскорблять афганца, ни докладывать о нём и его деятельности у себя на родине «компетентным органам». Смолов не хотел делать этого по своей причине - он не желал вспоминать свою службу, и хотел жить обыкновенной нормальной жизнью. Никто из его одногруппников так и не узнал бы, что этот простой с виду и неказистый парень награждён медалью «За отвагу», и имеет два ранения. Он никогда не пел песен о своей службе, и не рассказывал о ней. Фотоальбом с «афганскими» фотографиями лежал у него дома на самом «невидном» месте. Большинство его друзей даже и не знали, что в Афганистане идёт война и что там воюет много советских ребят.
Но однажды, возвращаясь с товарищами после занятий в общежитие, они увидели сидящего на улице молодого человека в выгоревшей на солнце форме, в панаме с гитарой. Вокруг него стояла группка людей разного возраста, которая слушал этого уличного исполнителя. Над улицей звучало звучало: «Я тоскую по родной стране, по её рассветам и закатам…». От знакомой мелодии «Кукушки» Смолов вздрогнул.
- О чём это он? - спросила одна из девушек.
- О войне в Афганистане. - ответил Фёдор.
- А разве наши там воюют? В газетах же не пишут ничего об этом!
- А еще в газетах не пишут, что у нас дефицит, что ничего нет и ничего без «блата» достать нельзя! - взорвался Фёдор. Выругавшись, он добавил:
- А что вы тут вообще знаете? Что мы там аллеи дружбы сажаем? И вечера боевой дружбы проводим? Там люди живьем в «коробочках» горят и себя гранатами подрывают, чтоб в плен не сдаваться. Там на «точках» неделями на одном «сухпае» сидят и молятся не богу, а «вертушкам»…
Махнув рукой, он пошел прочь. Из стоявших рядом никто не понял и половины его слов, да и не мог понять. Здесь, в мирной жизни всё было по-другому. Здесь были одни масштабы и ценности, там - совершенно другие. Там он получал приказ, и выполнял его. Никто не обсуждал, правильно это, или нет. Там каждый был готов умереть за товарища, отвлечь огонь на себя, пока другие вытащат раненного из-под огня. То, что считалось абсолютно нормальным там, было абсолютно неприемлемым здесь. И наоборот - все правила жизни, справедливые в Союзе - на войне были неприменимы и недопустимы. Несмотря на поступление в институт, общение со сверстниками - Смолов чувствовал себя здесь чужим. Здесь было абсолютно неважно - как ты стреляешь, за сколько секунд набиваешь магазин, как умеешь расставить сторожевые посты и корректировать миномётный огонь.
Подумав про всё это, Фёдор вспомнил кота Ваську, который вместе с собакой Джеком был живым существом, к которому Смолов испытывал куда большее уважение, чем ко многим здешним людям. Вот котам хорошо - у них жизнь везде одинаковая. Хорошо быть котом…
Но в этот день все должно было измениться. Главарь местного отряда Рахматулла принимал у себя важного гостя - французского корреспондента. Представитель западной прессы желал заснять бой с советскими войсками. Причем нападения на войска афганского правительства его совершенно не интересовали. Рахматулла испытывал сильное желание отправить незваного гостя к Аллаху, но понимал - если отказать, то не видать его бойцам ни вооружения, ни боеприпасов, ни доступа к тренировочным лагерям, и самое главное - не будет ни цента денег. Поэтому пришлось подумать. После размышлений, афганец понял, что станет его целью - советская сторожевая застава. Там никогда ничего не происходит, все уже расслабились и не ждут атаки. Их можно будет взять практически голыми руками. Правда, там серьезное охранение - 2 взвода пехоты, три танка, миномёты, много тяжёлого оружия. Но Рахматулла недавно получил много миномётных мин и китайских реактивных снарядов, и посчитал, что массированный обстрел поможет подавить огонь русских.
В это время по заставе прогуливался любимец командира заставы - кот Василий. Практического смысла и пользы от кота не было, но благодаря своему высокому покровителю Василий был старожилом и проделал долгий путь вместе со своим хозяином из Киева до вот этой маленькой точки на оперативной карте. Кот отлично ладил с собакой, которая была натаскана на поиск мин и фугасов, и не испытывал никаких проблем.
Поэтому первые разрывы миномётных мин посреди расположения привели бедное животное в панику. Спасая свою жизнь, оно помчалось в казарму. Чуть не раздавив кота, мимо пробежало трое солдат, спешивших прыгнуть в окоп. Танкисты мигом влезли в свои машины, и теперь переводили дух и пытались понять, откуда ведется огонь. Радист успел передать только слова «По нам ведут ог…», а затем его тело упало на землю вместе с осколками скалы и остатками его рации. Везде были видны и слышны разрывы, и каждый из солдат и офицеров думал, что в живых останется лишь он один. Расчет АГС накрыло прямым попаданием, и на месте где еще совсем недавно смеялись и шутили двое молодых ребят, теперь появилась черная воронка от разрыва реактивного снаряда. Но вот понемногу обстрел начал стихать. Осмотревшись, все поняли, что большая часть людей выжила, все танки и 2 БТРа целы, а из двух расчётов АГС был уничтожен один. Все начали готовиться к обороне, так как было ясно - такой обстрел произошел неспроста.
Лежавший на дне окопа боец Фёдор Смолов переглянулся со своим товарищем. Выглянув наружу, они пришли в ужас. Из кишлака выбегало огромное количество людей, и все они были вооружены. Солдаты открыли огонь - и большая часть неосторожно пошедших в атаку воинов Аллаха отправилась в лучший мир. Моджахеды поменяли тактику - под прикрытием пулемётного обстрела и огня безоткатных орудий они маленькими перебежками, прикрывая друг друга, начали новую атаку. Один за другим советские солдаты выбывали из строя - точный огонь пулемётчиков и снайперов делал свое дело. Через два часа Смолов остался один. Все вокруг были или тяжело ранены, или убиты. Тяжёлый пулемет «Утёс» лежал, перевернутый треногой вверх, все танки чадили густым черным дымом, БТР тоже горели. На заставе уже некому было обороняться, да и нечем. Нажав несколько раз на спусковой крючок, Фёдор понял что у него тоже закончились патроны. Проползя по окопу и обшарив всех, он нашел лишь две гранаты. Одну он решил швырнуть в моджахедов, а вторую оставил для себя. Попадать в душманский плен и испытывать изощрённость восточных пыток Смолов не хотел. В это время к советским позициям уже вплотную подошло несколько моджахедов. Услышав их разговор, Фёдор бросил в них гранату, но не заметил, как сзади к нему подобралось еще несколько афганцев. Мощный удар прикладом китайского автомата «вырубил» сержанта.
Очнулся он в каком-то доме. Перед ним сидело несколько местных, и один европеец, но одет он был как афганец. На груди у европейца был фотоаппарат. « Журналист, что ли? », подумал Смолов. Внезапно «журналист» что-то сказал на незнакомом языке, и все местные вышли. Остался только один, судя по всему, переводчик.
- Здравствуйте, как вас зовут? - поинтересовался незнакомец. - Я французский журналист, работаю для многих мировых журналов. Хотел бы узнать - кто вы, откуда, ваше воинское звание.
«Что ж, можно сказать, ничего плохого в этом нет» - подумал Смолов и ответил:
- Фёдор Смолов, Горловка. Моё звание - сержант.
Тут журналист сделал снимок. Вспышка больно ударила по глазам. Француз тут же извинился:
- Простите, но такая работа. У меня еще один вопрос - расскажите о том, как вы относитесь к советской агрессии в Афганистане?
- Советские войска выполняют интернациональный долг. Больше я вам ничего не скажу.
- Ну что ж, это ваше право. Продолжим наш разговор завтра.
После этих слов француз ушел, и в доме остался только переводчик. Фёдор решил расспросить его:
- Слышь, как тебя зовут?
- Абдул.
- Откуда русский знаешь?
Переводчик молча встал и вышел. Осмотревшись и поняв, что из этого дома он никуда не убежит, тем более со связанными руками - Смолов решил заснуть.
Разбудили его автоматные очереди и вопли местных жителей. «Между собой сцепились, что ли?» Но внезапно дверь слетела с петель, и одновременно виртуозным русским матом в исключительно грубой и резкой форме всем находящимся в доме было предложено немедленно покинуть его. Как оказалось, командование выслало на помощь заставе роту десантников на броне, но она не успела подойти из-за того, что дорога была заминирована. Командир «голубых беретов» решил все же наказать зарвавшихся афганцев и вырезать в отместку весь кишлак. Вот так они и оказались здесь. Фёдор узнал, что всех остальных выживших, но тяжело раненных бойцов душманы даже не тронули - их так и оставили в окопах на радостях, что захватили живого и «целого» пленника. Скорее всего, афганцы рассчитывали что дело за них доделают хищные птицы. В живых на заставе остались в том числе кот и собака, которых вместе с раненными погрузили в вызванные вертолеты и отправили в госпиталь. Осмотрев убитых и пленных «духов» он заметил убитого французского корреспондента. Смолов снял с убитого фотоаппарат, решив что отошлёт фотографии, сделанные тем на заставе, близким погибших ребят. Собрав оружие и подорвав то, что нельзя было унести с собой, десантники погрузились на свои БМД и двинулись в обратный путь.
По возвращении в полк контрразведчики на удивление быстро отпустили Фёдора, не став донимать его расспросами. Вскоре срок службы закончился, и, отягощенный товарами, накупленными в местных магазинах-дуканах, Смолов пересёк границу. На досмотре таможенники вели себя по-божески, практически ничего не отобрав, кроме двух видеокассет и пары часов. Фотоплёнку он провез внутри магнитофона-кассетника. Приехав домой, Фёдор первым делом пошел к однокласснику, который был большим специалистом в фотоделе и имел нужных знакомых. Через неделю друг принес ему фотографии, которые сделал покойный журналист. Несколько дней Фёдор писал письма родителям и близким своих погибших товарищей, прикладывая к ним фотографии, сделанные во время боя. Подходила осень, и Фёдор решил поступать в институт в областном центре. Благодаря службе в Афганистане и положенным льготам, он прошёл конкурс и успешно поступил на первый курс. Внезапно среди студентов своей группы он заметил знакомое лицо. Весь день он не мог понять, чьё именно. И только на следующий день он узнал, что один из иностранных студентов срочно перевёлся от них на другой факультет. И звали этого студента - Абдул. Услышав это имя, Фёдор рассмеялся. Он не собирался ни бить, ни оскорблять афганца, ни докладывать о нём и его деятельности у себя на родине «компетентным органам». Смолов не хотел делать этого по своей причине - он не желал вспоминать свою службу, и хотел жить обыкновенной нормальной жизнью. Никто из его одногруппников так и не узнал бы, что этот простой с виду и неказистый парень награждён медалью «За отвагу», и имеет два ранения. Он никогда не пел песен о своей службе, и не рассказывал о ней. Фотоальбом с «афганскими» фотографиями лежал у него дома на самом «невидном» месте. Большинство его друзей даже и не знали, что в Афганистане идёт война и что там воюет много советских ребят.
Но однажды, возвращаясь с товарищами после занятий в общежитие, они увидели сидящего на улице молодого человека в выгоревшей на солнце форме, в панаме с гитарой. Вокруг него стояла группка людей разного возраста, которая слушал этого уличного исполнителя. Над улицей звучало звучало: «Я тоскую по родной стране, по её рассветам и закатам…». От знакомой мелодии «Кукушки» Смолов вздрогнул.
- О чём это он? - спросила одна из девушек.
- О войне в Афганистане. - ответил Фёдор.
- А разве наши там воюют? В газетах же не пишут ничего об этом!
- А еще в газетах не пишут, что у нас дефицит, что ничего нет и ничего без «блата» достать нельзя! - взорвался Фёдор. Выругавшись, он добавил:
- А что вы тут вообще знаете? Что мы там аллеи дружбы сажаем? И вечера боевой дружбы проводим? Там люди живьем в «коробочках» горят и себя гранатами подрывают, чтоб в плен не сдаваться. Там на «точках» неделями на одном «сухпае» сидят и молятся не богу, а «вертушкам»…
Махнув рукой, он пошел прочь. Из стоявших рядом никто не понял и половины его слов, да и не мог понять. Здесь, в мирной жизни всё было по-другому. Здесь были одни масштабы и ценности, там - совершенно другие. Там он получал приказ, и выполнял его. Никто не обсуждал, правильно это, или нет. Там каждый был готов умереть за товарища, отвлечь огонь на себя, пока другие вытащат раненного из-под огня. То, что считалось абсолютно нормальным там, было абсолютно неприемлемым здесь. И наоборот - все правила жизни, справедливые в Союзе - на войне были неприменимы и недопустимы. Несмотря на поступление в институт, общение со сверстниками - Смолов чувствовал себя здесь чужим. Здесь было абсолютно неважно - как ты стреляешь, за сколько секунд набиваешь магазин, как умеешь расставить сторожевые посты и корректировать миномётный огонь.
Подумав про всё это, Фёдор вспомнил кота Ваську, который вместе с собакой Джеком был живым существом, к которому Смолов испытывал куда большее уважение, чем ко многим здешним людям. Вот котам хорошо - у них жизнь везде одинаковая. Хорошо быть котом…
