Стрелочница-4

Прошло два года. Зима на этот раз, вместо того чтобы радовать людей снегом, заморозила оголённую землю и неумолимо подсылала пронизывающий ветер. В старой железнодорожной будке было холодно, несмотря на печку, пышущую жаром. Вроде и щелей нигде не видно, а в комнатенке ощущался сквозняк.

Антонина чувствовала, что её знобит, и еле отработала смену. На следующий день с высокой температурой собралась идти на работу, однако муж Николай категорически воспротивился этому, уложил её в постель и вызвал на дом врача. И вот теперь, после нескольких дней постельного режима Антонина ждала своей очереди на уколы в процедурный кабинет.

Рядом сидели две женщины. Одна из них тихонько сказала:

— Хорошо, что не Трофимовна сегодня колет. У неё рука очень тяжелая.

— А у Ларисы Ивановны лёгкая? – спросила другая.

— Синяков никогда не остаётся, да и отношение к людям у неё доброе.

Антонина услышала такой отзыв о своей бывшей сменщице и улыбнулась про себя. Она вспомнила, как сначала в штыки встретила Ларису, показавшуюся ей высокомерной. На деле же Лариса оказалась застенчивой и молчаливой. Она не любила рассказывать о себе, однако по отдельным фразам Антонина поняла, что в посёлке эта грустная женщина оказалась из-за трагической гибели мужа-офицера и что имеет она медицинское образование, хотя и устроилась на работу дежурной по железнодорожному переезду. Лезть в чужую душу с вопросами из чистого любопытства Антонине не хотелось, потому что и сама не любила, когда кто-то дотошно интересовался её личной жизнью.

Лариса уволилась сразу после того, как вышла замуж за Богдана. Для многих тогда показалось странным, как молодой парень мог полюбить женщину, которая намного старше него, да еще жениться на ней. Судачили много те, кто не верил в чистую любовь между людьми с большой разницей в возрасте. Зато верила в это Антонина, потому что стала свидетельницей того, как завязывались отношения Ларисы с Богданом. Да и разница у влюблённых такая же, как у неё с Николаем, - двенадцать лет, но в её семье старше был муж.

Люди посудачили и успокоились, только вот мать Богдана категорически осуждала выбор сына, даже на колени перед ним становилась, умоляя не губить свою молодую жизнь. Однако никакие уговоры не повлияли на решение Богдана. Он решительно заявил, что любит Ларису и что всё остальное никакого значения не имеет.

Об этом Антонина узнала, когда однажды озабоченная женщина пришла к ней на работу. Не скрывая, призналась, чья она мать, и упрашивала со слезами на глазах:

— Расскажи, ради бога, что за человек эта Лариса! Душа у меня болит за сына. Ты же мать и можешь меня понять.

— Если я скажу о ней плохо, что тогда будет?

Женщина с отчаянным вздохом вскинула вверх руки, но Антонина её успокоила:

— Наша Лариса – очень хороший человек. Не бойся, твой сын будет в надежных руках.

Женщины разговорились, и Лида (так звали мать Богдана) призналась, что ходила к гадалке и услышала от неё совершенно неожиданное толкование: «Сын твой через ад войны прошёл. Ты благодари бога, что живой вернулся. Он улыбался, а внутри всё заледенелым было. Эта женщина нужна ему, она отогрела ему душу. Не мешай их счастью».

— Ну, вот! А чего же ты тогда печалишься? Всё плохое уже позади.

— Да кто же знает, что нас ждёт, — грустно ответила Лида, но всё же признала, что на душе стало легче.
Между тем в больнице соседки по очереди продолжали свою беседу:

— А чего ж у неё не будет доброе отношение? – сказала та, что была погромче. — К тебе вон дома старый хрыч придирается с утра до ночи, хоть сам ни на что уже не способен. А у неё молодой горячий жеребец под боком – вот и радуется она жизни.

Антонина не выдержала:

— Я что-то не поняла, красава! Здесь кто-то завидует нашей Ларисе Ивановне?

— А отчего же не позавидовать?  Я, может, тоже не против молодого. Да где его взять?

Женщина с тихим голосом возразила:

— Я слышала, что муж у неё сейчас в инвалидной коляске, так что завидовать тут нечему.

— Завидовать и не надо, — назидательно сказала Антонина, — можно только восхищаться такой женщиной. Не каждая будет дежурить сутками возле мужа, которого врачи назвали безнадёжным. Она его от смерти спасла, понимаете! Там любовь. Настоящая любовь. А вы тут про жеребца!

Из процедурного кабинета раздался голос:

— Следующий, заходите!

Антонина направилась к двери и услышала сказанное ей вдогонку:

— Да мы чё? Мы ж беззлобно.

Лариса, увидев свою старую знакомую, заулыбалась:

— Тонечка, как я давно тебя не видела! Здравствуй! Что с тобой случилось?

— Здравствуй, красавица! Если б не случилось, так ещё сто лет не увиделись бы. Продуло меня в нашей будке. Скоро вообще её развалят. Говорят, автоматический шлагбаум установить планируют. Ну а ты как?

— У нас всё хорошо.

— Да вижу! Цветешь и пахнешь. А как Богдан?

— Идём на поправку.

— Ой, Лариска, как я рада за вас! Ты со своего третьего этажа всё-таки решилась в дом к его родителям перебраться. Не обижают тебя свёкры?

— Нет, они очень хорошие. Без их помощи мы не справились бы.

Лариса приготовила шприц и встала из-за стола:

— Подставляй свою попу.

Рука у неё в самом деле была очень легкая, и укол показался слабеньким укусом комарика.

— Знаешь, Лариса, я хочу тебе сказать. Когда первый раз увидела вас вместе, сразу поняла, что между вами что-то сложится. Ну вот и сложилось. А ты можешь сказать по секрету, на чем держится семейное счастье? Мне тоже хочется, чтобы дома было всё хорошо, но только вот не получается. Что-то у нас пошло не так. Ты можешь поделиться секретом?

— На чём держится наше счастье? Наверное, на Стрелочнице, — и засмеялась.

— Не поняла, — удивилась Антонина.

Лариса с улыбкой объяснила:

— Это у нас с Богданом семейный символ такой. А вообще, я тебе скажу, что мы просто не можем друг без друга. Понимаешь? Даже мысль об этом невыносима, — и глаза её стали серьёзными. — Никогда не думала, что такое со мной случится.

После паузы добавила:

— И встретишь ты, когда не ждёшь, и обретёшь не там, где ищешь…

— Это точно, — кивнула Антонина. — Ну ладно, пойду, не буду тебе мешать работать. До завтра! Передавай от меня привет своему красавчику.

— Ты тоже передай привет Николаю. Он у тебя очень хороший.
***

На улице ветер не прекращался и хлестал Антонину по щекам, как бы ругая за что-то: «Вот тебе, вот тебе!». А за что её ругать-то? Вроде живёт по совести, душой не кривит, заботится о дочери, о муже.

Вспомнилось, что Лариса, отвечая на вопросы, все время говорила: «Мы… У нас… Наше…». Она не отделяла себя от Богдана – вот и весь секрет. Они не могут друг без друга, так ведь и Антонина не представляет себя без своего Николая. Только вот приучилась командовать им. Нет бы, стукнуть кулаком по столу, показать, кто в доме хозяин, однако он, как телок, выполняет все её требования.

А может, он просто так выражает свою любовь? Антонина уже не та красавица, что была в молодости. Располнела, перестала наряжаться, стала похожа на массу других обычных женщин, однако, несмотря на это, порой ловила на себе нежный взгляд мужа. Вместо того, чтобы ответить тем же, грубовато говорила:

— Что смотришь? Нечего делать, что ли?

Николай в такие моменты ничего не отвечал, молча уходил в другую комнату. Обижался, наверное. Да, мало он видел от неё ласки, мало слышал добрых слов.

Когда на Восьмое марта муж подарил ей живописное панно с изображением бабочек, она не оценила это:
— Надо же, насекомых подарил жене! Лучше бы духи купил.

Николай забрал из её рук подарок и сказал:

— Не понимаешь ты. Пара бабочек – это символ любви, — и, слегка потирая левой рукой грудную клетку, запрятал панно в шкаф.

Да, он так и сказал – символ, а ведь Лариса тоже называла какую-то стрелочницу символом семьи.

Антонине захотелось достать сейчас же тот подарок и разглядеть его внимательнее. Что-то с ней случилось после встречи с Ларисой, и это «что-то» означало, скорее всего, острое желание быть счастливой. А кто, собственно, мешает ей быть такой? 
Мешала только она сама, не понимая, что счастье рядом. Надо просто всей душой радоваться тому, что у тебя есть, — и всё.

Пока Антонина шла домой, с неба начал срываться снег. Сначала робко, потом сильнее. Колючий ветер накинулся на снежинки, мешая им добраться до земли. Он яростно кружил их в воздухе, но они падали и падали, преображая всё вокруг.

Вот так и любовь преображает душу, помогает увидеть мир в светлых красках и преодолеть все испытания. Искренне любящий человек создаёт вокруг себя особую атмосферу счастья, на которую каждый реагирует по-своему: у одних возникает зависть, у других просыпается желание хоть немного изменить свою жизнь к лучшему. Человек с любовью в душе  излучает доброту и не способен причинить боль другим, именно поэтому все беды исходят от тех, кто не умеет любить.

Антонина представила, как она сейчас придет домой, снимет со стены картину с маками и повесит туда панно. А потом посмотрит с нежностью на мужа и скажет:

— Коля, пусть эти бабочки будут нашим семейным символом.

Да, так и скажет! И ещё одну важную фразу произнесёт про себя, но Николай обязательно её услышит:

—  Коль, ты мой самый родной человек, и я хочу, чтобы у нас всё было по-другому.

Подходя к своему дому, она увидела машину “Скорой помощи” и почувствовала тревогу. Навстречу, протянув руки к матери, выбежала дочка в расстёгнутом пальто, без шапки. Она бросилась к Антонине на шею и твердила только одно:

— Папа! Папа!

— Что с папой? – тревога еще больше охватила Антонину, а дочь дрожала и ничего больше не могла сказать.

Антонина кинулась в дом и с ужасом увидела лежащего на полу Николая.

— Что вы стоите?!– закричала она на двух женщин в белых халатах. – Что вы стоите?! Что с ним?!

— Простите. Мы не смогли ничем помочь. Слишком поздно, — тихо сказала одна из них.

— Слишком поздно?! – Антонине казалось, что она продолжает кричать, а на самом деле еле прошептала это, не веря 
услышанному.

Антонина упала на колени рядом с мужем, прижала к себе его голову и отчаянно застонала. А потом её стон перешел в звериный вой, надрывающий сердце.

Из-за этих душераздирающих звуков девочка ощутила, как похолодела у неё всё внутри. Она сначала рванулась к матери, но страх соприкоснуться с чем-то ужасным и непонятным остановил её. Дочка попятилась назад, в угол, и прямо в пальто села на пол, сжалась в клубок и закрыла руками уши. Ей было страшно, но она ещё не понимала, что такое безвозвратность.

С пронзительной болью это понимала Антонина и кричала от безысходности. Никогда, никогда больше она не посмотрит в глаза родному человеку и никогда не скажет ему, живому, самые главные слова…