бессознательное). В обществе комплекс неполноценности развивается, в том числе под воздействием политических и социальных факторов и может охватывать целые народы.
В истории известно немало подобных случаев. В средние века Испания, например, почти семьсот лет находилась под властью арабов. Когда она освободилась, начался компенсаторный процесс преодоления комплекса неполноценности, проявившийся в утверждении собственной исключительности и повышенной агрессивности по отношению к другим народностям. Под лозунгом «Одна страна, одна вера, один народ» из Испании были изгнаны арабы и евреи, началась зловещая деятельность инквизиции, преследующей всех инаковерующих и инакомыслящих.
Грубое вмешательство в европейские дела под знаком собственного превосходства, попытки создания всемирной империи закончились тем, что Испания стала отставать от ведущих стран и превратилась со временем во второстепенную державу. В XX веке диктатор Франко попытался компенсировать с националистическими идеями комплекс неполноценности Испании и тоже потерпел поражение, в конечном счёте.
Среди других европейских народов комплексом национальной неполноценности страдали немцы, которые долгое время не имели единого государства. Отношение к немцам было довольно пренебрежительным, даже в русской литературе XIX века их изображали в лучшем случае милыми чудаками.
Создание Германской империи Бисмарком проходило с подчёркиванием исключительности и превосходства немецкой нации над прочими народами, агрессивностью по отношению к ним. Это стало одним из факторов, вызвавших Первую мировую войну: поражение в войне лишь усилило комплекс национальной неполноценности, чем воспользовался Гитлер. Нацистская идеология утверждала абсолютное превосходство немецкой нации во всём, не стесняясь подтасовывать примеры из истории. После поражения во Второй мировой войне и краха нацизма немцам пришлось с большим трудом изживать комплекс неполноценности, основываясь на реальных достижениях новой Германии.
Комплексом национальной неполноценности страдали в некоторой степени и США, ведь до середины девятнадцатого столетия это была захолустная страна на задворках цивилизованного мира. Но в отличие от Германии, тут были сильны демократические институты власти, что смягчило проявления этого комплекса – впрочем, совсем преодолеть его США не смогли, что видно из событий XX века.
Древняя Русь не знала комплекса неполноценности, занимая после образования государства достойное место среди европейских стран; русские князья участвовали в европейской политике, устанавливали родственные связи с правящими домами Европы. Всё изменилось в период продолжавшегося двести пятьдесят лет монголо-татарского ига: Русь была изолирована от Европы, отстала от неё в своём развитии, прежние связи были утрачены. Европейцы считали русские земли частью «великой Татарии», а русских князей – слугами татарских ханов.
Освободившись от ига, Россия стремилась преодолеть комплекс неполноценности, но сделать это на основе реальных достижений было невозможно, поскольку они были очень скромными по сравнению с Европой, находившейся на невиданном подъёме в эпоху Возрождения. Отсюда возникают фантастические теории о собственном превосходстве, вроде «Москва – Третий Рим»: монах Филофей, создавший её, утверждал, что московский князь – прямой преемник римских и византийских императоров, а России предстоит собрать под своей рукой все христианские народы. Иван Грозный пошёл ещё дальше по этому иллюзорному пути, собираясь построить «град небесный Иерусалим» в России, а себя рассматривая как исполнителя божьей воли и предвестника царства божьего на земле.
В XVII веке Россия начинает медленное движение в сторону европеизации, но отставание было ещё очень значительным, и комплекс неполноценности, соответственно, проявлялся даже в мелочах. Иностранные дипломаты, приезжавшие в это время в Россию, жаловались, что с русскими сложно иметь дело, поскольку они бесконечно долго обсуждают всякие мелочи посольского этикета, боясь уронить достоинство царя. При этом о достоинстве самих русских речь не шла: все они называются холопами, то есть рабами государя, – так он их именует, и так они себя называют, говорили иностранцы.
В начале XVIII века Пётр I, начавший «вестернизацию» страны, выступил с резкой критикой прежних обычаев, «затхлой старины», мешавшей России двигаться вперёд. Он был убеждён, что величие державы строится не на отживших традициях, а на прогрессе по европейскому образцу. Однако строя великую империю и пытаясь воспитать настоящих её граждан, он использовал варварские методы («варварскими методами боролся с варварством», по определению Маркса): казни и пытки приняли массовой масштаб, насилие достигло запредельной черты. Ключевский писал, что Пётр хотел кнутом и дыбой создать новую породу людей в России – добропорядочных граждан.
В XX веке Сталин в новых условиях и новой форме повторяет опыт по строительству передового государства практически теми же методами. Тотальный контроль, страх за личную безопасность, пытки в застенках НКВД, сотни тысяч расстрелянных, миллионы заключённых, ГУЛАГ никак не способствовали формированию чувства собственного достоинства в советских людях. Формально они имели большие права, а на деле по-прежнему ощущали свою неполноценность, избавиться от которой им не удалось до самого краха советской системы.
Не удивительно, что в девяностые годы, когда Россия была унижена и растоптана, комплекс национальной неполноценности проявился ещё сильнее; не исчез он и в нынешнее время, – при этом степень нервозности и неадекватности тем больше, чем меньше достижения страны. Достаточно посмотреть телевизионные передачи, где с неврастеническими припадками и психопатическими выпадами отстаивается исключительность России, а Запад представляется как одна большая империя зла, и всё, что идёт оттуда, воспринимаются с буйной агрессией. Бывают случаи, когда телеведущий выталкивает взашей из студии оппонента, чьи высказывания не вписываются в общую линию.
Порой не обходится без уголовных преследований: недавно одного историка пытались привлечь к уголовной ответственности за слова о «коллаборационизме» Александра Невского, тесно сотрудничавшего с Ордой. Наиболее мягкие критики этого историка указывали, что нельзя, де, оценивать действия исторических деятелей с современных позиций. Между тем, только так и следует поступать, а если оценивать, исходя из представлений прошлого, тогда надо оправдывать и инквизицию, ведь в то время считалась нормальным и необходимым сжигать еретиков; надо оправдывать и еврейские погромы, ведь евреев считали когда-то врагами и погубителями всех христиан. Надо оправдывать зверства Ивана Грозного, жестокость Петра I, репрессии Сталина – всё это имеет объяснения с учётом особенностей каждой исторической эпохи. Однако объяснение и оправдание – разные вещи: есть такое, что можно объяснить, но нельзя оправдать, и лишь подобным образом следует подходить к оценке исторических событий и деятелей.
Возвращаясь к норманской теории, можно сделать вывод: споры, продолжающиеся в России вокруг неё, свидетельствуют о том, что комплекс национальной неполноценности в нашей стране ещё не преодолён. Попытки опровергнуть призвание варягов имеют не столько научную, сколько идеологическую подоплёку, которая тесно сплетается с подсознательным чувством собственной ущербности.
Анна Иоанновна была не бабушкой, а двоюродной бабушкой Ивана VI - разница, по-моему, большая.
Иван III действительно мог считать себя преемником византийских императоров, поскольку Византия рухнула, а он был не только зятем кесаря, но и потомком императоров, пусть и по женской линии - он ведь был не только Рюриковичем. но и Мономаховичем.
Происхождение слова "Русь" некоторые историки связывают с тем, что у Восточных славян реки назывались русами. Отсюда и река Рось (т.е. просто река) в Киевской земле, и такие слова как "русалка", "роса". Лично я это мнение разделяю.
Также многие указывают на происхождение имени Рюрик от западно-славянского Рарок, то есть сокол