не попал на глаза богини любви. Та тут же удивилась, что это такое зацепилось за его волосы на что тот ответил, что уж очень ему нравиться подражать Аполлону.
Афродита еле сдержала смех и тут же хитро пролепетала:
— Я могу подарить тебе лучший венок, чем тот что носит Аполлон, он волшебный, но за это ты должен превратится в мраморную скульптуру и заставить влюбиться в неё простую девушку на земле.
Задача была не из лёгких.
Ведь ни ухаживания, ни слова любви не могли иметь место в таком деле.
Только красота статуи должны была свести с ума от любви…
И Купидон запаниковал.
Теперь не только водили за нос Аполлона, но и Гермеса. И даже если бог любви был абсолютно не причём в этой истории, то даже за то, что он знал о проделках Афродиты могло стоить ему много.
Пришлось затаится, но после того, в чём призналась ему Дафна говорило только об одном – отныне в берлоге медведя будет жить куда спокойнее, чем где-либо на земле.
Но до берлоги того самого зверя было добраться не суждено — неожиданно перед беседующими показался шатающийся Аполлон с глиняным кувшином в руке, который он всё время переворачивал, пытаясь вытрясти с него хоть ещё каплю вина.
Он каким-то чудом присел на камень, а не мимо его и затуманенным взглядом посмотрел сначала на Купидона, а потом на Дафну:
— Ты кто? – Ткнул он пальцем в бога любви.
— Приветствую тебя Аполлон. Неужели ты забыл того, кто метает стрелы любви? — Пролепетал дрожащим голоском Купидон.
— Это кто метает стрелы? – Пьяный голос Аполлона заставил прыснуть от смеха Дафну, и она тут же отвернулась, чтобы никто этого не заметил.
— Купидон.
— А Купидон? А это кто? – Ткнул он пальцем уже в Дафну? — Откуда эта незнакомка?
Нимфа и бог любви тут же вздохнули с облечением.
Кажись пронесло.
Он не узнал ту, ради которой обнимал дерево и носил из его листьев венок.
— А, это одна простая девушка. Такая простая-простая. – Отмахнулся Купидон.
— Какая же она простая? — Тут же оживился Аполлон? — Позволь моему сердцу решать кому подарить его! Ты покорила моё сердце! Я влюбился в тебя без памяти! Будь моей, и я брошу весь мир у твоих ног!
Ох сколько раз говорил он эти слова! Ещё бы кто взялся сосчитать его похождения!
Так некому было!
Купидон только в отчаянье закрыл руками лицо и даже присел – опять начиналось всё сначала.
Но на этот раз Дафна не растерялась:
— Тогда подари украшение с твоей головы – мира не надо.
Пыл Аполлона исчез в мгновенье ока:
— А, ты мне вдруг кого-то напомнила. Ты так похожа на ту, кто превратился в дерево. Моим слезам тогда не было конца! Я даже сорвал листья с него и сделал венок…. А может надо мной пошутили? Может не было того превращения? Может зря я лью свои горькие слёзы и на моей голове память о ней? Может эта бесчестная разгуливает по всюду, вместо того, чтобы быть деревом, а я тут в страданиях пребываю? – Голос разгневанного пьяного Аполлона уже эхом пронёсся в округе, и Купидон с Дафной на всякий случай спрятались где кто мог.
— Ну какой обман? – Взял на себя смелость подать почти невинный голосочек Купидон. – Ну разве возможно такое? Как бы она могла не быть деревом, да и кто посмел бы одурачить самого Аполлона? Ну сам подумай.
— Ну а если я болван и за моей спиной потешаются? – Не унимался он.
— Да кто осмелится? Ну сам подумай. Кто все, а кто ты? Даже не сомневайся. Та девушка дерево и останется деревом навсегда. А ты грусти, утирай свои слёзы и помни как сильно любит она тебя, там. В дереве …
— Значит я не болван.
— Не болван
— А она любит
— Ну конечно же любит. Ну как такого не любить как ты?
— А эта не превратиться в дерево? – Кивнул он в сторону стоящей ещё минуту назад Дафны.
— Ну что ты? Как можно?
Но Дафну и след простыл.
Она исчезла, как и появилась.
Аполлон посмотрел на Купидона своими пьяными и глуповатыми глазами:
— Она что в камень превратилась?
— Она тебе приснилась. Ты уже видишь её там, где её нет. – Внезапно выкрутился Купидон.
— Но она только что ведь была, и я уже был влюблён! – Не унимался он.
— Это всё виденья от несчастной любви.
Аполлон и Дафне Дипинто
Неожиданно перед Аполлоном появился огромный глиняный кувшин с вином, и он едва завидев его тут же приложился к нему, издавая при этом громкие звуки.
— Ну вот и всё. – Сказал про себя Купидон. – Мы спасены.
С этими словами он тут же затрепетал крылышками и улетел в мгновенья ока оставив пьяного бога одного, который тут же рухнул на землю и громко захрапел, едва в кувшине показалось дно.
А тем временем на вилле…
Греция, побережье
Второй день нового года.
Гермес ещё не чувствовал себя так хорошо, как сейчас, тепло, мягко, почти тихо, а теперь и сытно.
Нос привёл его в кухню, где официанты готовили сытный завтрак для гостей и огромные блюда с яствами стояли и уже ждали, чтобы их вынесли во двор.
Ох как обрадовалась его душа.
Он тут же бесцеремонно спёр первое, что попалось под его руку блюдо и принеся его в комнату стал поглощать бутерброд за бутербродом.
— И сдался мне тот венок Афродиты? – Воскликнул он сам себе. – Ради голодной и холодной любви? Кому она вообще нужна?
После бессонной и весёлой новогодней ночи гости спали сладко по своим комнатам. Разбудить их было бы крайне сложно сейчас, однако надо же было хозяйке дома выйти на кухню за чашкой кофе и заметить бесстыжего Гермеса, уносящего еду.
Девушка насторожилась, а ведь он не был её другом и его никак не должно было быть здесь.
Кто он такой?
Она тут же последовала за ним и нашла уже его сидящего на диване и поглощающего с завидным аппетитом еду.
Присутствие хозяйки дома ничуть не смутило непрошеного гостя. Он спокойно доел всё и отодвинув в сторону опустошённое блюдо внимательно посмотрел на Эвридику, так её звали.
Хозяйка дома стояла перед ним в голубой ночной сорочке с всклоченными волосами и сверлила его взглядом.
— Ты кто такой и как попал сюда?
Гермес встал на ноги подошёл к девушке и оценивающе измерил её взглядом:
— И это из-за тебя я должен был стоять там во дворе изображая из себя скульптуру? Мёрзнуть и голодать, пока ты веселилась и прыгала со всеми вокруг того ряженного дерева? Я трижды превращался то в юношу у дома, то у сидящего красавца у фонтана, то склонившегося у обрыва …..а тебе всё равно! Ты должна была влюбиться в меня без памяти и тогда я бы превратился в самого себя и получил венок Афродиты! А ты что? Я так мог бы простоять и вечность, а тебе бы и дела не было до меня. Пришлось превращаться в самого себя без твоей любви…..не мог же я вечность терпеть лишения!
— Я должна была влюбиться в скульптуру? — Пролепетала с недоумением девушка.
Она тут же выбежала наружу и увидела пустующий пьедестал и вокруг ни камешка.
Значит статуя не рухнула сама, а тот, кто теперь гостил без приглашения по ходу не врал. Оставалось понять кто он такой, если умеет в статую превращаться.
— Так кто ты такой?
— Гермес, бог Гермес. О нет! — Тут же подскочил как ужаленный он. – Ты даже не знаешь кто я такой и как выгляжу! Возмутительно!
— Откуда мне знать, как выглядит олимпийский бог? Я что каждый день его встречаю? — Гневно ответила Эвредика. – Вот только теперь я знаю, что боги никогда не способны любить никого кроме как самих себя. Если каждый такой как ты, то как простые живущие на земле могут влюбиться в вас? Наверное, твоя статуя изображала как раз того напыщенного юношу, который и заслуживал быть только камнем, потому, как не мог ничем притягивать.
Гермес непонимающе хлопал глазами, не совсем понимая, что он него такого требовалось, и что он такого должен был из себя представлять, чтобы его полюбили, ведь он и так уже олимпийский бог.
— А, теперь уходи и больше не появляйся никогда здесь! – Гневно крикнула девушка. – Ты не мой гость и статуей не нужно стоять!
— Это кто мне указывает на дверь? Вот эта никчёмная девчонка, которая не может даже влюбится в меня? Нет уж! Теперь твоя очередь постоять там, где я стоял, помёрзнуть и подумать, как не любить меня!
В мгновенье ока Эвридика уже стояла на постаменте Гермеса, представ прекрасной белокаменной статуей, а олимпийский бог своровал ещё одно блюдо с едой и принялся снова уплетать, всё, что в ней находилось.
Не прошло и двух часов как перед виллой вырос пьяный, ещё не проспавшийся толком Аполлон.
Вокруг было тихо.
Гости кажись и не думали просыпаться.
— Ой, а где это я? – Удивился сам себе Аполлон. – Что это за место такое? А что это за ряженное дерево? – Уставился он своими округлившимися глазами на новогоднюю ёлку. – Дом? — Тут же внимание пьяного Аполлона переключилось на виллу. – Может тут есть что выпить? Ох Дионис попадись ты мне под руку! Это что же за такое вино ты мне подсунул, чтобы я пил и напиться не мог?
Внезапно перед его глазами предстала скульптура длинноволосой красавицы, которая смотрела на него каменными глазами и приковывала взгляд своей красотой. Казалось, она даже улыбнулась захмелевшему ещё одному непрошенному гостю. Девушка обвивала себя руками, подобно показывая, что ей очень холодно и нужно согреться.
Аполлон с удивлением смотрел на прекрасную незнакомку и вдруг воскликнул в сердцах:
— Моё сердце! Что с ним? Оно так бешено бьётся, увидев тебя! Кто ты прекрасная нимфа, покорившая мою растерзанную душу? Кто ты, что ради тебя я готов мир склонить в ноги твои?
Внезапно он снял с головы свой венок и одел на её голову.
И чудо. Статуя ожила и сошла с пьедестала, превратившись в ту самую прекрасную Эвридику.
Кажись только теперь Аполлон даже протрезвел. Он не верил, чего натворил.
— Это чего стало? – Почесал он затылок от недоумения. — Одна в дерево превратилась, другая исчезла, а эта из камня живой стала!
Но Эвридика имела на этот счёт своё мнение.
Она тут же вернулась домой и предстала перед ещё истребляющим еду Гермесом.
От неожиданности непрошеный гость даже перестал жевать и с недоумением посмотрел на хозяйку дома.
Девушка сняла с головы лавровый венок.
— Только что незнакомец с лавровым венком на голове превратил меня снова в человека. А знаешь почему? Потому, что даже будучи статуей я могла притягивать взоры людей, а не отталкивать. Тебе таким как я никогда не стать. А теперь возьми его и уходи.
Она положила перед ним венок и указала жестом на выход.
— Никуда я не пойду, да и венок мне теперь не нужен, пусть Аполлон его сам носит. Здесь тепло и сытно.
И тут кажется мнение одного непрошеного гостя разделил другой непрошеный гость.
Едва завидев тёплый дом и запах еды захмелевший Аполлон, позабыв даже кому в любви признался лег на первый пустующий диван напротив Гермеса и вскоре сладко уснул.
Всё.
Теперь их было не выгнать ни за какие сокровища мира, не то, что за лавровый венок.
Эвридика с отвращением посмотрела на обеих и покинула комнату, наспех одела тёплую шубу и вышла во двор, дабы не видеть обнаглевших олимпийских красавцев.
Девушка подошла к каменному широкому ограждению, за которым начинался обрыв, села на него и свесила вниз ноги — вид полоски синего моря из далека заставил позабыть утреннее происшествие.
— Ну вот пожалуйста! Разве подействуют какие-либо чары на этих двоих болванов? И твой лавровый венок не пригодился, Афродита! Один
