Синие глаза сумерек смотрели в моё окно и настойчиво скреблись по бликам стекла ветками сосны, выросшей из зелёной шишки, закопанной эксперимента ради десятка полтора лет назад метрах в двух от дома.
Уныло трепетал синий язычок свечи невнятной, слегка коптящей речью. Он старался что-то сказать, донести до меня нечто важное, одновременно философски облачённое в округло-бесформенное тление пламенной мысли позднего весеннего вечера.
Я же просто – без всяких факирских уловок и хитрых фокусов – наблюдал с небрежной релаксацией за резонансно колеблющимся сине-жёлтым пламенем и чувствовал его, оно, тонкой чёрной нитью копоти, завиваясь кольцами, устремлялось в потолок. Его нервировало моё показное равнодушие. Я же в сей момент своими мечтами находился далеко от любимого дивана с валиками. Сей прошло-вековой раритет достался по наследству. После непродолжительного осмотра и консультаций с мастерами-реставраторами решился на ответственный шаг и самостоятельно привёл его в нужный для эксплуатации вид. Потратил время. Материал и нервы. Но остался доволен результатом. И полюбил просиживать на нём всё выпадающее время для просмотра телепередач, прослушивания музыки или трансляций по радио, особо нравилось на сём старомодном диване читать беллетристику. Она воспринималась иначе, в духе некоего сюрреализма, так как постоянно видел себя со стороны этаким благополучным мещанином, довольным жизнью. В итоге в месте постоянного протирания штанов и обшивки на диване образовалась вмятина. Вот в ней-то я и сидел, смотрел в окно, застыв в неподвижной позе.
А за окном… А за окном сумерки текут лениво и не менее вальяжно живут своей жизнью. Они то вспыхивали внезапно, и между угрюмых мрачных цветов туч проскакивал алый лепесток позднего заката, то моргали, как сейчас поступаю я, нечто совершенно неприличное, мешающее взору попало в глаз и пытаюсь таким проверенным методом от него избавиться. Вот и сумерки, моргнув, пытались, скорее всего, избавиться от мелкой соринки дня, случайно занесённой ветром в их глаза.
И в это время показалось мне, будто в небесах, высоко, за пределами неба, в далёком и открытом космосе, среди блуждающих по своим орбитам планет, погасла раскалённая нить накаливания и фиолетово-задумчивые тучи стали ещё мрачнее и грознее, и начали громоздиться одна на другую в бесконечно обширном небе весны.
Что-то быстро чиркнуло с противным визгом по стеклу. Нервно вскидываюсь. Противный леденящий озноб пробежал по спине, волосы встали дыбом на руках и по коже распространились «гусиные пупырышки». Встряхиваю плечами и вскакиваю с дивана, тот поёт радостно пружинами. Вскакиваю не с прежней юношеской лёгкостью, а с грузной грациозностью самца с тяжёлым багажом прожитых лет, съеденных вкусных и просто от острого голода блюд и выпитых напитков разной крепости.
Возле окна не без отдышки, восстанавливаю дыхание и таращусь, мозолю очи, всматриваюсь в промытое синими сумерками окно до фосфоресцирующего блеска стёкол, впитываю глазами сгущающиеся тёмные краски подступающей обширным фронтом непогоды: гнутся и колеблются под ветром веточки молоденькой сосны, в забвении астральном колышется крона, слепящая зыбь снежной вуали сорвана с крыши и повисает на короткий вдох и снова растаивает в пространстве, на балконе соседского дома трепещется-полощется стираное бельё, слегка застывшее в иррациональных объёмах.
В момент пристального наблюдения за погодной переменой замечаю исчезающие следы сосновой хвои на стекле, они тают быстро, они недолговечны, и я думаю, разве такое возможно, чтобы старые пожелтевшие хвоинки, потерявшие упругость, могли оставить на твёрдом стекле след, и заблудился в своих абстрактных рассуждениях и увяз в них прочно.
Вместе с этим маленьким событием и в комнате произошло нечто такое, что заставило отвлечься и сконцентрировать внимание: комната резко поменяла привычные архитектурные формы, из почти квадратной она вытянулась длинным пеналом с двумя – вместо одного широкого – узкими, почти боевые бойницы, высокими арочными окнами с мелкими квадратами стекла.
Поднявшийся снаружи ветер оставил следы пребывания внутри: всколыхнулись и надулись парусами шторы и гардины, зашелестела страницами раскрытая книга, скатился на пол карандаш, всколыхнулся язычок пламени, затанцевал, завился, удлиняясь и сокращаясь попеременно.
Будто ледяное опахало нагнало на меня волну непереносимого холода, морозной свежести и провела чья-то заиндевевшая рука по моему лицу и взъерошила волосы.
Закрываю глаза. Через веки вижу неизвестное лицо. То ли женское, то ли мужское. Его опутывают длинные седые волосы, искрящиеся мёртвым сиянием голубого инея. Взгляд остановившихся на мне бесчувственных глаз пытается проникнуть в моё сердце.
Вихри снега – за окном разыгралась весенняя метель – опутали с ног до головы. Запеленали тело. В оторопи, понимаю, оно не послушно мне. И я, застываю возле окна неподвижной скульптурой, не двинуть ни одним членом, ни покрутить головой не могу.
Наваждение прошло неожиданно. Как и нашло.
Я снова я. Ощущаю в себе жизненную энергию, чувствую ток горячей крови по венам. Приятную возможность дышать.
Свеча незаметно почти догорела. Пламя длинным остриём импульсивно выбрасывается вверх. И разлетались каждый раз по тёмным углам снежные ужасы теней и на стены ложился влажный мрак подступающей ночи…
Якутск 6 марта 2022г.
