Where the memories alive

Выходной. Еду в свой любимый городок на берегу залива. Отсюда, если подняться немного в гору, открывается чудесный вид на храм, на домики внизу, на пляж с пальмами, на острова, а главное, на тот кусочек заграничного Вьетнама, где бывал до того постоянно, а теперь два уже года, вместе со всеми, не имею такой возможности. Двадцать с небольшим километров отделяют меня от мест, с которыми связано столько чудеснейших воспоминаний! Сейчас дымка, и дома и горы проступают едва приметны. А летом, когда воздух, промытый от пыли дождями, становится прозрачен, все предметы на том берегу обретают резкие черты и видны, как на ладони. Вполне различимы отели и вышки ретрансляторов на расстоянии пятидесяти километров. А в самый удачный день, можно разглядеть даже опоры канатной дороги на юге. А это, ни много - ни мало, - семьдесят километров! В бинокль видно ещё лучше. Но я редко им пользуюсь. Память легко рисует недостающие детали.
Ниже скалы, на которой с удобством примостился, - аккуратная площадка с беседкой в восточном стиле. В беседке - столики и скамейки для отдыхающих. На площадке - дети. Младшему мальчику года три. Старшей девочке около двенадцати. Кроме них, несколько детишек от пяти до десяти лет. Играют в верёвочку. Посчитались. Двое выбывших сели на бетон и подняли шнур на вытянутых руках. Остальные с разбегу прыгают. Кто задевает верёвочку, тот держит. Увидели меня. Первая реакция - засмущаться. Вторая - показать интерес. Машу им рукой: Hello... Контакт состоялся. Наперебой хеллокают и машут. Проявляю максимум дружелюбия. И вот награда. Для меня разыграно целое представление. Один мальчик прошёл колесом, следом второй, следом... все. Даже пятилетний что-то изобразил. Лишь малыш и старшая девочка не стали. Первый не умел, вторая, должно быть, из солидности. Дальше - больше. Несколько оборотов колесом и... прыжок через верёвку. Один, второй, третий... Поднимаю большие пальцы рук вверх, как могу изображая восхищение. Тут же мой жест копируется. Но, приходит сообщение по работе. Я отвлекаюсь. А потом на время забываю про своих юных друзей. Собираюсь уходить и сталкиваюсь с ватагой мелких на ступеньках, ведущих на мою скалу. Они не одни. С ними женщина лет тридцати с небольшим, весьма скромно, по-дачному, одетая. Неожиданно обращается ко мне по-английски с непередаваемым... славянским прононсом. Какие ещё чудеса ожидают меня от этой встречи? Она выгуливает этих ребятишек. Самый маленький - её. Остальные, скорее всего, соседские. Рассказывает. Дети прибежали: Там на камне - баранг! Весь белый и нос, как у птицы... Примечал и раньше. Светлую кожу кхмеры ещё могут как-то понять. Но, для чего европейцы носят такие носы, когда можно спокойно дышать кнопочкой, для них загадка. Болтаем довольно долго. Выясняется, что я не бывал в Лаосе. Напрасно. Там очень красиво и водопады. Моя собеседница работала там нянькой у словаков, после у молдаван. Так вот откуда акцент. Английский выучила на месте, со слуха. Уверяет, что за три месяца. С нуля! В школе учила французский. Сколько языков знает? Кроме родного, пять. Ещё тайский, лаосский и вьетнамский. Муж - лаосец. Вглядываюсь в мелкого. Ну, точно! Лаосские черты лица. На кхмера не похож. Природа стала беднее. Десять лет назад здесь видели дельфинов. Тигры встречались. Теперь нет... Не страшно. Того, что здесь осталось, вполне достаточно, чтобы испортить любую причёску. Прощаемся. Дети, вслед за своей вожатой что-то щебечут на английском, с непередаваемым славянским прононсом, машут руками. Машу в ответ, седлаю байк и уезжаю обратно в город, где баранг - только баранг, а не диво дивное. Где тоже берег и тоже острова, на которые я любуюсь шесть дней в неделю. И лишь по воскресеньям имею возможность оживить те воспоминания, в реальность которых сам уже почти не верю.