Бой за "Ослиное Ухо". Сказки замполитов

7 августа 1999 года "Исламская миротворческая бригада" Басаева и Хаттаба вошли в Ботлихский район Дагестана, захватив несколько населённых пунктов.
Федеральные силы направили в Дагестан группировку войск, а пограничные войска начали выставлять заставы вдоль всей административной границы Дагестана с Чечней.
13 августа 1999 года я находился в составе такой бронеколонны. Задача: выставить заставу в Ботлихском районе Дагестана.
Мы втягивались в узкое горное ущелье и дорога шла по самой кромке бурной и грохочущей, как в преисподней, речушки.
- Глыбко? - спросил я подполковника Виктора Чупракова, офицера штаба Кавказского Особого погранокруга.
- Казачья мова? - улыбнулся он. - Нет, не глыбко. Но поток такой мощный, что снесёт не только наш "Уазик", но и тяжёлый БэТэР!
Подполковник задумчиво глянул на виднеющуюся вдали здоровенную лысую гору, нависшая над всей местностью:
- Слышишь там разрывы? Гора Ослиное ухо. Хаттаб занял её 9 августа. С тех пор и утюжат высоту "Градами".
Я прислушался. Действительно, разрывы всё ухали и ухали.
- Ослиное ухо - это по-туркменски "Эшегин гулагы". А гора - "даг"! - сказал я, вспомнив службу в Туркестане. Странно, да? Языки совсем разные, а слово "даг" и в Туркмении, и в Дагестане одинаково.
Не успел Чупраков мне ответить, как я вскричал, показывая на пылящую впереди "Шишигу" ("Газ-66"):
-Смотри, горит! Горит! Под днищем пламя!
- Задний мост горит! Стоп! - крикнул Чупраков и приказал водителю обогнать драную "шишигу". Радисту он скомандовал сообщить о ЧеПэ и остановить движение.
Обгоняя, мы резко посигналили. И тут же тормознули.
Солдаты посыпались на дорогу, как горох. Водитель, рванув рычаг огнетушителя, сбил пламя.
Вся колонна стояла и ждала.
А чего ждать-то? Надо осматривать злосчастную шишигу на предмет пригодности к дальнейшей эксплуатации.
Пока решался вопрос, я взял у Чупракова мощный флотский бинокль и навёл на сверкающую под солнцем вершину Ослиного Уха.
Мощь корабельного бинокля позволила разглядеть каждую травинку, каждый камень. Мощные разрывы, словно грибы после дождя, всё покрывали и покрывали склоны горы.
Но вот обстрел "Градами" прекратился. Что, конец войне?
Нет!
Над упрямо-ослиной вершиной закружили ударные вертолёты "Ми-24", засверкав огнями НУРСов и пулемётов.
А в ответ - отнюдь не тишина!
Снизу неожиданно потянулись разноцветные нити трассёров.
Живы боевики! Не испугались обстрела, выжили. Выскочили из укрытий да начали обстреливать вертушки!
Вот бородатый, с зелёной повязкой на лбу боевик поднял ручной пулемёт. Одной рукой поднял!
И трассёры понеслись в сторону вертушки.
"Ми-восьмые", как стрекозы, взмыли выше, уходя от обстрела.
Злобно отстрелявшись, улетели.
Что там дальше?
Ого! Что-то тускло блеснуло на солнце. Это же самый настоящий противотанковый комплекс ПТУР! Грозный аппарат!
- ПТУР! У них - ПТУР! - крикнул я Чупракову. - В сторону Ботлиха направлен!
- Туда еба..ут! - спокойно прокомментировал подполковник. - Видишь там, далеко внизу, полевой аэродром? Два борта только что приземлились.
И ёб..л же гранатомётчик-араб, метко ёб..нул!
Далеко внизу, у самого райцента, полыхнул вертолёт МИ-24.
Затем рванул приземлявшийся рядом "Ми-восьмой".
Чупраков, вслушиваясь в радиоэфир, сказал:
- Сплошной мат! Вроде командующий группировкой прилетел. Может, его подбили? Щас боевики ответку получат. Смотри!
И точно! Минут через двадцать появились штурмовики-"СУшки".
Сделав над вершиной боевой разворот, они мощным ракетным ударом накрыли злополучные упрямые "Уши".
- Перепахали всё в еб..ё матери! - спокойно прокомментировал Чупраков, опуская бинокль.
Ага! Штурмовики развернулись, опять ударили.
Мы смотрели, поддерживали летунов восклицаниями.
- Учар oнат гельяр! - похвалил я метких лётчиков.
Поймав удивлённый взгляд Чупракова, я перевёл с туркменского:
- Самолёт хорошо идёт!
- Петро! Ты чего это на туркменскую мову перешёл? - улыбнулся он, с тревогой поглядывая на небо.
- Да вспомнил Кизил-Атрек, туркменскую пустыню. Дружил там с одним яшули-аксакалом по имени Эсэн-Мёле. Вид у него был грозный. Настоящий басмач! На ишаке всегда ездил. Местные этрекли очень его боялись. Говорили, яшули может сглазить любого. И меня стали бояться, думая, что я - ученик яшули. А началось с того, что Эсен-Мёле увидел в небе самолёт и похвалил: "Учар oнат гельяр". То бишь хорошо идёт. При большом скоплении народа это было. А самолёт вдруг клюнул носом, задымился. И рухнул!
Чупраков, слушая меня, скептически хмыкал. Очевидно, не верил он в сглаз и прочую мистику.
Неожиданно подполковник схватил меня за рукав и бросил на землю:
- Ложись! "СУшка" на нас прёт!
Голос его, ставший металлическим и грозным, мгновенно заглушил рёв горной реки:
- Всем - в укрытие! Под скалу! Бомбить будут!
Упав рядом со мной, он выхватил у солдата-радиста микрофон:
- Волга! Волга! Нас бомбят свои! Бл..дь! Твою мать! Передай, что мы свои, бл..дь!
Солдаты рванули к нависшей над речкой скале. И вовремя!
Ракеты легли аккурат перед нашей колонной.
Передний БТР подпрыгнул от взрывов да застонал от попадания осколков. Но выжил. Лишь зашипел пробитыми колёсами.
- Твою дивизию мать! - матюкнулся Чупраков, поднимаясь с земли. - Все живы? Доложить!
Радист, послушав радиоэфир, усмехнулся:
- Сплошной мат! Трёхэтажный!
Пока солдаты строились и пересчитывались, Чупраков задумчиво гладил помятый бок БэТэРа:
- Нам ещё повезло! Мой дед-фронтовик рассказывал, как в 1945 году их переправили на Дальний Восток. Квантунскую японскую армию громить. Дед мой танкистом был, механиком-водителем Т-34. Так вот. Выгрузились они. Пошли колонной куда-то вглубь Китая. А тут - штурмовики, "Ильюшины", твою мать. Как долбанули по колонне! Три танка сожгли вместе с экипажами! Так что нам повезло, легко отделались.
Мне тоже вспомнился рассказ моего деда Петра.
В далёком 1942 году их батальон шёл через Калмыкию на занятый фашистами Ростов-Дон. Рано утром спящий батальон неожиданно атаковали немецкие танки. И раздавили солдат прямо в их мелких песчаных окопчиках. Гусеницами танков раздавили. Более пятисот молодых ребят остались лежать тогда в калмыцкой пустыне.
А чуть позже, когда мой дед уходил от погони, по их машине отбомбились наши "Ильюшины" - штурмовики. Хорошо, что не попали!
- Нашим дедам повезло! Будь лётчики чуть пометче, мы бы с тобой здесь не встретились! - философски заметил Чупраков.
Разговаривая таким образом, мы продолжали наблюдать за упрямым Ослиным Ухом.
- Твою дивизию мать! Наши пехоту пустили! В лоб боевикам! Придурки! На верную смерть! - злобно зашипел я, вглядываясь в окуляры мощного бинокля.
- Не! Десантура пошла! - поправил меня Чупраков, перехватив бинокль. - Странно только, почему прямо в лоб? Снизу вверх - это верная смерть! Неужели у десантуры командиры - полные придурки?
Взяв рацию, он прислушался к радиоэфиру:
- Мат-перемат один! Матюкаются, что боевики их расстреливают, как в тире!
- Вижу! Вон один лежит. Вон - второй скатился с обрыва! Жалко парней! Так. Всё! Похоже, всех перебили!
Взяв бинокль, я заскрипел зубами.
На моих глазах сверху быстро скатились боевики в чёрном камуфляже. Сделав контрольные выстрелы в головы солдат, они ногами столкнули тела убитых с обрыва. И так же быстро, как спустились, поднялись на свои позиции.
Чупраков, вглядываясь через окуляры бинокля, не сдерживал эмоций. Злых, матершинных военных эмоций.
- Вам не видать таких сражений! - злобно процитировал я Лермонтова. - Бородино, бл..дь! Солдат погубили генералы долбаные! Зачем в лоб пускали, на смерть?
Чуть позже, когда погранзастава была выставлена, эти же самые злые эмоции вновь накрыли нас.
Не могли не накрыть, ибо мы читали победобесные реляции пресс-службы Министерства обороны РФ:
"Боевики Хаттаба поразили из ПТУра наш вертолёт с тремя генералами на борту. Контужены и ранены генерал-лейтенанты В. Кузнецов, В. Якунов, генерал-майор В. Ракитин.
Лётчики майор Орлов и майор Анощенков сильно обгорели и позже скончались от ожогов.
Особо отличился 13 августа командир батальона 108-го гвардейского парашютно-десантного полка 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии гвардии майор Костин.
Боевики подошли вплотную к районному центру, но отряд десантников общим числом в 63 человека под командованием Костина проник в расположение боевиков и внезапно атаковал их укреплённые позиции на высоте «Ослиное Ухо».
Перебив боевиков, занимавших эту господствующую над местностью и идущими в Ботлих дорогами высоту, десантники открыли огонь по многочисленным отрядам противника.
В ответ боевики под командованием Шамиля Басаева и Хаттаба начали мощный обстрел высоты, и чуть позже бросили в атаку большие силы с целью занять высоту.
Умело используя боевой опыт, Костин эффективно распределил своих бойцов по огневым точкам, укрепил уже построенные позиции, подготовил новые и обеспечил точную корректировку мощного артиллерийского огня.
Атаки боевиков неизбежно натыкались на мощный отпор защитников высоты. Десантники удерживали позиции на протяжении семи с половиной часов, а когда стали заканчиваться боеприпасы и враг вплотную прорывался к позициям, Костин возглавлял контратаки, переходившие в рукопашные схватки.
Комбат Костин при отражении очередной атаки был смертельно ранен. Вместе с ним погибли ещё одиннадцать бойцов.
Гвардии майору Костину С. В. посмертно присвоено звание Героя Российской Федерации.
Его имя теперь носит Дремово-Черемошанская школа Курской области.
Бюст Героя России будет установлен в деревне Анахино".
Дочитав до конца, Чупраков зло сплюнул:
- Сказочники ху..вы! Долбо..бы! Погубили солдат и начали сочинять сказки! Ослиные сказки про ослиные уши!
Чтобы тоже не матюкаться, я предположил:
- Если б нас те "СУшки" угрохали с воздуха тогда, тоже сочинили б сказку. Но героя эРэФ не присвоили. И бюста в деревне, суки, не поставили!