ним этот вопрос.
– Да вот здесь, во дворе. Там старые склады, а за стеной – брошенная стройка.
– О! – сказал Пророк. – Стройка! Что нам это даёт?
– Что нам это даёт? – переспросил Цветаев и отодвинул стакан в сторону. Арманьяк колыхнулся, и в ноздри ударил густой запах алкоголя, на бумаге же остался желтоватый след.
– Ничего не даёт! – заключил Пророк.
– Ничего не даёт, – согласился Цветаев, ещё больше теряясь от насмешливого тона Пророка.
– Охрана?
– Караульный на ночь один. Пятеро дрыхнут в дежурке. Окна заложены кирпичом. Ворота на замке. Может, стену взорвать? – спросил Цветаев упавшим голосом. – А? Нет, не пойдёт? – спросил он, покорно глядя на иронически настроенного Пророка.
Пророк ничего не ответил, но по его лицу было видно, что он столкнулся с тяжелым случаем тупости.
– Смотри, до майдана два шага! – воскликнул он так, словно этот факт не был никому известен.
– Ну и что?..
Цветаев ещё больше закомплексовался, казалось что он вот-вот свяжет слова Пророка и площадь, но спасительная мысль под кривым взглядом Пророка ускользала от него.
– А то, что сюда, – Пророк потыкал пальцем в карту, – она вся и сбежится!
Цветаев подумал, налил себе одному арманьяка и выпил, чтобы окончательно протрезветь.
– Тоша, а если верхом? – он вопросительно посмотрел на Пророка. – Нет, плохо, – понял он. – Очень плохо.
Оказывается, он вообще, не умел мыслить, и всё из-за друга, который и слова не давал вставить.
– А наверху правительственный район, который оцепят так быстро, что ты и ойкнуть не успеешь, – наставительно сказал Пророк. – Уходить надо вниз. Но как?
– Но как? – нехотя согласился Цветаев, испытывая острое чувство уничижения.
Ему так хотелось вытащить Орлова, что он пренебрёг очевидным: площадь «Нетерпимости» была непроходима, поэтому и охрана была минимальной. Кто и куда убежит? Себе дороже.
– Сам же говорил, что ночью на майдане стреляла вся площадь, – упрекнул его Пророк.
– Говорил, – согласился Цветаев, понимая, что в очередной раз попав впросак.
– На что ты рассчитывал?
– На быстроту, – не смутившись, ответил Цветаев.
– Очевидно, что надо перестраховаться.
– Как?! – воскликнул Цветаев.
– Как обычно!
– Зачем?
– Затем, что мы с тобой до сих пор живы! – ответил Пророк.
– Вопрос риторический, – уклончиво ответил Цветаев, вспомнив всем надоевшие принципы Пророка.
Принципы здесь, принципы там – никто не знает, сработали эти самые принципы, проверить некому, а те, кто проверяли, уже мертвы.
– Не риторический, а жизненно важный! – сказал Пророк. – Наливай!
– Почему важный? – вовсе скис Цветаев.
У него даже не было сил злиться. Он чувствовал себя опустошённым, как после долгой и жестокой драки.
– Потому что мы с тобой до сих пор живы, – сказал Пророк таким тоном, словно готов был наконец объяснить свою мысль и не мучить больше Цветаева.
Пророк положил себе в тарелку котлету и тщательно размял её.
– Согласен, – нехотя ответил Цветаев. – Что делать?
Всё, он окончательно сдался. Голова была пустая, как котёл. Пророк, как и прежде, оказался сильнее.
– Думать! – сказал Пророк и принялся нервно поедать котлету и помидоры.
– Ладно, – обиженным голосом сказал Цветаев и ушёл в другую комнату, чтобы завалиться на диван и злиться, злиться, злиться на самого себя. Так опозориться можно только с одноклассником. Скотина!!!
Он слышал, как Пророк ходит в соседней комнате, включает и тут же выключает дебилятор, по которому весь день кричали, что взяли Саур-Могилу, во что он никогда не мог поверить, садится и вскакивает, вздыхает и охает. Так тебе и надо, злорадно думал Цветаев и никак не мог простить ему грязных намёков о Гекторе Орлове. Сколько ни уговаривал себя, а на душе у самого лежал тяжеленный камень: «Что делал Орлов на Подолье?» Зная его привычки и отношение женщинам, отвечал сам себе: «За бабой пошёл. Точно за бабой пошёл. Вырвался в цивилизацию и слетел с катушек». После разбитых городов востока, немудрено потерять голову, особенно такую, как у Гектора Орлова. Это, конечно, не значит, что она ему нужна, чтобы уши не отваливались, но привычка – дело страшное, привычки всей жизнью правят. К Цветаеву самому цеплялись в транспорте. Киев – город лёгкий. Доступных женщин много. Но разве мог Гектор Орлов отступить от принципов Пророка?» Мог! Конечно, мог! С лёгкостью, и исключительно по собственной глупости. Хотя была в этом вопросе какая-то несостыковка, которой пользовался Пророк, забывая, что они из одного города, из одной школы и из одного класса. Вот это и было непостижимо для Цветаева, его способность идти на поводу у своих желаний. Поэтому он испытывал по отношению к другу острое чувство вины: стоило открыть ему глаза на женщин, как он перестал бы шляться по злачным местам. А он не открыл, даже не предпринимал такой попытки, значит, виноват.
Вдруг Пророк ворвался в комнату.
– Что?! Надумал?! – дёрнулся Цветаев, успевший задремать.
Может, камни с неба, может, их штурмуют «чвашники»?
– Всё очень просто! – радостно воскликнул Пророк, – если есть преграда, её надо уничтожить!
Цветаев тут же подумал, что примерно так же рассуждал о башенке. Но с башенкой всё было более-менее ясно, а на что намекал Пророк?
– Надо сжечь майдан! – заявил Пророк.
– Точно! – Цветаев подскочил так резво, что диван издал жалобный звук. – Так просто! Блин! Дай я тебя расцелую! Как она тебе в голову пришла?!
– Неважно, кому она пришла, – великодушно ответил Пророк. – Главное, что она у нас есть!
– Ляха бляха! – только и воскликнул Цветаев, испытывая к Кубинскому приступ уважения, граничащий с безумием.
Давно Тоша его так не радовал, с самого выпускного вечера, когда они напились в раздевалке «хереса» и облевали классную, которая сунула к ним нос. Разговоров о их подвигах хватало на любой школьной встрече. Что ни говори, а «херес» для неокрепших школьных душ – крепкий напиток.
– Я всё понял! – снова заорал Цветаев. – Старик, я всё понял! Всё сложилось!
В голове у него родилась грандиозная картина очищения огнём майдана. Пророк посмотрел на Цветаева долгим взглядом и сказал, словно окатив ушатом воды:
– Подробно опишешь и представишь по форме!
– По форме чего?..
– По форме принципов Пророка! – ответил Пророк без капли иронии.
«Иди ты знаешь, куда!» – хотел огрызнуться Цветаев, но не огрызнулся, а посмотрел на Пророк дикими глазами и в отчаянии рухнул на диван:
– Когда преподнести отчёт?..
– Чем раньше, тем лучше! – буркнул Пророк и исчез, подался к своему дебилятору, чтобы выудить из него хоть какую-нибудь информацию и обратить её в свою силу.
Цветаев повалялся, повалялся на диване, ему сделалось стыдно, ибо никаких, абсолютно никаких умных мыслей в голову не приходило, включил ноутбук и принялся сочинять план мероприятий под громким названием: «Освобождение из вражеского плена нашего друга и соратника, незабвенного Гектора Орлова».
– Ты что, дурак?! – спросил Пророк, сунув морду в экран. – Файл сотри и просто думай.
Но вдруг зачитался:
– Стоп! С пожарной машиной ты хорошо придумал. Действительно, кто обратит на внимание на «пожарку», которая прибыла тушить пожар? Никто! Гениально придумано! Но тебе нужны помощники!
– Зачем?
Цветаев, который воспрянул было духом, опять скис. Оказывается, один он ни что-то не годен!
– Слишком много действий. Один человек не справится.
– Почему? – заартачился Цветаев, привыкший действовать в одиночку.
– Ты не успеешь быть во всех точках одновременно.
Цветаев подумал и согласился:
– Ну да… – и почесал шрам на груди, который походил на кусков верёвки под кожей.
Возражения Пророка были очевидны.
– К тому же пожарные по одиночке не ездят. Там команда. А тебе ещё надо конвой положить. Физически не сумеешь. Надо свести риск к минимуму. Один за рулём. Двое стреляют.
– Что ты предлагаешь? – вовсе удивился Цветаев.
Он решил, что Пророк тоже пойдёт с ним на задание. Это будет самое лучшее задание в их жизни, ведь они никогда не ходили вдвоём на дело.
– Подключить ещё людей.
– Ляха бляха! Нет, я против! – выпалил Цветаев. – Протечёт, дело загубим. Вдвоём легче.
Он так хотел вдвоём с Пророком повоевать, что не подумал об очевидном: Пророк здесь не для этого, у него другая функция. Может, он и хочет побегать с автоматом, но ему запрещено.
– Не протечёт, – заверил его Пророк. – Это моя забота, я сделаю так, что не протечёт.
– А кто? – нехотя спросил Цветаев.
– Есть у меня люди.
– Хоть нормальные?
– Нормальные, не пожалеешь.
– Ладно, – нехотя согласился Цветаев, – давай своих нормальных людей.
– Возьмёшь Микульных, – деловито сказал Пророк, глядя на экран.
– Кто такое? – уточнил Цветаев, не обращая внимания, что Пророк ухмыляется, отвернувшись в сторону.
– Братья с майдана, – сообщил Пророк.
– С майдана?! – возмутился Цветаев и едва ещё раз не выругался по-Жаглински: «Ляха бляха!», но промолчал, потому что не любил повторять глупости за другими людьми.
Пророк посмотрел на него, как на полного идиота, но и среагировал без объяснений всё в том же многозначительном духе:
– Возьми, возьми. Пригодятся.
В чём и как? Значение этой фразы Цветаев понял гораздо позднее, а в тот момент подумал, что они с Пророком как бы ядро, а существуют ещё группы, в которые приходят люди, в том числе и с майдана. Ну Кубинский, ну Антон, ворчал Цветаев, но упрекнуть друга ни в чём не посмел. Её величество конспирация, возведенная во главу угла, однако, а в тонкостях не разбирался, как, впрочем, и в структуре подполья – не почину и не по званию. Твоё дело воевать, а не задавать лишних вопросов. Утром Пророк притащил тяжеленную сумку и сунул Цветаеву: «По твоё счастье». А в ней бесшумный пистолет, такой же, как у капитана Игоря, и белые пластиковые коробки с пятью пулями СЦ-130 в каждой и разных моделей: и c бронзовой пулей, и с пулей повышенной точности, и бронебойные, которыми он стрелял. Долго он любовался на эту убийственно-совершенную красоту. В общем и в частности, ему понравилось, не убивать, конечно, а быть причастным к чему-то большому, всеобщему делу. Забил магазины и ещё раз любовно протёр «Машку», вспомнив о капитане Игоре: вылечится и поедет на Чёрное море, а нам здесь куковать. И такая тоска нахлынула на него, что хоть петлю лезь.
***
Братья Микулины оказались бесцветными, чахлыми существами, похожими на друг друга как две капли воды, к тому же ещё одинаково одетыми, несомненно, обладающие коллективным разумом, потому что двигались, разговаривали, а самое главное – поворачивали головы абсолютно синхронно. Думали они, наверное, тоже синхронно, но это было неважно.
– Тебя как зовут? – спросил Цветаев того, который стоял слева.
– Рем, – повернул он голову, и его брат повернул голову точно так же.
– А тебя?
– Ромул, – и кивнул точно так же, как и его брат.
– Вы что, сговорились?! – едва сдержался Цветаев.
Ему даже показалось, что над ним молча потешаются.
– Ні. Батьки так назвали, – потупились они, – на честь цього самого... міста Риму . – Честное слово… – добавили по-русски, и в их словах прозвучала слезная просьба не акцентировать внимания на именах, ведь имён, как и родителей, не выбирают. Они есть, или их нет.
– Ну вы даёте! – всё равно возмутился Цветаев. – Как я буду вас различать?
– Я Рем, у меня родинка за ухом немного
