Информация к размышлению – четыре года консерватории по классу фортепиано, а потом внезапно поняла, что с окончанием учёбы больше не хочу играть. Нет той искры, желания, вдохновения. Ничего. Сама пустота. Наверное, всё изменил случай, когда я соприкоснулась с красотой и блеском драгоценных камней и с той поры я пропала. Больше не существовало для меня ничего кроме, как разыскивать вот эти сокровища под землёй, а потом создавать из них шедевры. Поэтому я училась сразу на двух факультетах – факультет геологии по специализации геммолога, и школа дизайнеров драгоценных камней. Вот получила диплом пять дней назад. Теперь рассматриваю предложения по специальности. Слава Богу мама с отцом поддержали меня с крутыми изменениями превратиться из музыканта в инженера. Ну так что сыграть вам Шопена? Он как раз был вашим тёзкой?
Кажется, мои перечисленные образования как-то подействовали на «едкую чопорную особь», и он даже облокотился на край рояля, дабы внимательно и предвзято прослушать моё исполнение ноктюрна Фредерика Шопена.
— Сражён отменной игрой, но можно было исполнить чуть тише. Я играю его немножко с другим оттенком. – Махнул он небрежно рукой и тут же поправил на шее тёмно-синий шарф, уж не знаю по какому поводу нацепленный.
— Иного я и услышать не могла, мистер Кронберг. – Назвать его в слух «едкой чопорной особью» у меня почему-то язык не поворачивался в отличие от него. У него он как раз хорошо произносил мне все остроты, да так, что мне порой моего английского было мало, чтобы понять, что я на иностранном значу в его понимании.
Внезапно на пляже раздалась суматоха и наш уже почти цивилизованный разговор пришлось оставить и последовать на раздававшиеся крики и собрание нескольких наших работников, которые трудились в пансионе исключительно на лето.
Как оказалось, они пришли все, держа в руках крепкие канаты, которым уже опоясали торчащий в воде каменный древнеримский саркофаг.
Саркофаг
— Откуда это появилось? – Спросила я, подойдя к отцу.
— Не знаю дочка, с утра его не было, а теперь словно кто-то как сверху сбросил в воду. Не могли же волны выбросить на берег такого рода махину, она поди пол тонны весит.
— А у нас хватит сил его перетащить во двор? Он очень красивый…. – Тут же залюбовалась я вычурной работой древних мастеров.
— Вытащим, не оставлять же его вот так в воде. И какая сила его вытолкала не могу никак понять. – Отец похлопал меня по плечу и пошёл к работникам.
«Едкая чопорная особь» стояла немного поодаль. Его наряд разительно отличался от той одежды, в которые были облечены простые люди, и выглядела уж слишком помпезно, но он что собирался лезть в своих летних туфлях и наглаженных на кант брюках в воду? Ну конечно же нет. Мистер Кронберг с надменным как всегда видом наблюдал за работой, заломив руки. Кстати я наконец нашла деталь, которая меня рассмешила – его огромные солнцезащитные очки были уж слишком комичными на его остром и длинном носу. Ну хоть что-то должно было быть несовершенно в нём, кроме его дерзкого характера.
Работники справились с нелёгкой задачей только через часа три. Саркофаг было решено поместить в середину высокой каменной беседки, в самом центре двора, которую давно не использовали, да и надобности в ней особой не было. Это было хорошим решением, так как теперь находка была на видном месте под укрытием и ею мог полюбоваться каждый, кто приезжал к нам провести отпуск на берегу Эгейского моря.
Но сюрпризы на этом не окончились. Ещё бы. Ведь саркофаг был накрыт крышкой, казалось никак не потревоженный ни временем, ни водой. Он выглядел почти как после рук настоящего мастера.
— Что мы будем делать? – Спросила с беспокойством мама. – Его будут открывать? Может не нужно?
— Как это не нужно? – Тут же возмутилась я. – Он нас сам выбрал. А вдруг он захотел, чтобы мы открыли его тайну?
— Какую-там ещё тайну? Что там возможно найти кроме как пустоты? – Отмахнулся наш садовник Хасан и тут же стал давать приказ остальным работникам сделать усилие, чтобы сдвинуть с места верхнюю часть саркофага…и вскоре глаза садовника округлились от увиденного – на дне лежала каменная скульптура молодого красивого юноши. – Всё слышал, ну чтобы в саркофагах прятали кусок камня так это в первые.
— Да какой же этот кусок камня? – Моя голова уже была наклонена во внутрь находки и с любопытством разглядывала великолепное изваяние красивого незнакомца.
Итак, «молодого человека» было решено перетащить в салон, где ему нашли почётное место между двух огромных окон, которые также служили выходом в сад.
Гравюра в саду
Перед этим тётя сразу же взяла на себя инициативу по очистке мрамора от грязи и ила и теперь юноша красовался во всём своём величие, как неожиданная сокровищница, появившаяся так внезапно.
— Я так понимаю вы не собираетесь осведомить о саркофаге и скульптуре властям? – Мама подала единственному и такому дорогому гостю кофе, и он с удовольствием как не странно потягивал его. Фредерик сидел в кожаном кресле салона, с любопытством разглядывая скульптуру, пожелавшую свалиться с ниоткуда.
Теперь меня как-то меньше интересовала неисчерпаемая дерзость господина Кронберга, чем найденная скульптура. Я не помню сколько ходила вокруг неё, любуюсь работой неизвестного мастера.
— В этом мастерстве человек, создавший её обессмертил и этого юношу и себя. Мы не можем знать имени автора, но с уверенностью могу сказать, что его работа достигла совершенства. Постойте. Вот тут имя мастера, нет этого юноши – Адонис. Но это получается, что этот кучерявый, хорошо сложенный, едва одетый юноша – мифологический олимпийский бог?
Я пытливо посмотрела на притихшую «дерзкую чопорную особь», которая потягивала кофе и не переставала сверлить меня взглядом.
— Я так понимаю сегодня я обрёл соперника? Теперь внимание сосредоточено на этом изваянии, а не на мне.
— А вы поди ревнуете? – Кажется в моих словах появилась тоже едкость. Ну надо же, почти инфекционное…. Ух! — Адонис мне нравиться больше. И знаете, чем? Он молчит. Скажем он держит все свои мысли при себе. Скульптура же не на нарекла меня ласковым «мисс дурнушка», так, что теперь вы в немилости, Фредерик.
— Ну вот и настал тот час, когда вы назвали меня по имени. Однако это уже потому, что господство над вниманием перешло в руке этому немому куску мрамора. А ещё говорят, что женщины любят ушами. Но вы не ответили на мой вопрос. Вы собираетесь уведомить власти о находке?
— Ещё чего? Сейчас его запрут в какой-либо музей, либо по дальше от людских глаз и будет он там стоять при тусклом свете. Ни за что! Не отдам. Саркофаг сам возник ниоткуда, стало быть он нас выбрал. Мы же его не продавать собираемся, а гостям можем сказать, что заказали себе у скульптора имитацию, в его подлинность итак никто не поверит.
— Я так и полагал. – Продолжил пить спокойно кофе Фредерик.
— А, ну я же забыла, вы ведь у нас блюститель законов.
— Ну что можно ожидать от диких нравов? – Тяжело вздохнула «едкая чопорная особь», вспомнив, что давно не источала в мой адрес никакого яда. – И тут уж неважно образование. Оно не меняет сущности человека, у которого быть неотёсанным в крови.
На этот раз я не выдержала и тут же покинула салон, взяла со столовой из которой доносились вкусные запахи немного маминого вишнёвого ликёра и отправилась на пляж, а потом прямиком на мостик, достигла самого его края, опустила ноги в низ и поставила бокал с ликёром рядом.
Теперь мне нужна была тишина и вот этот бескрайний морской пейзаж. Вечер был великолепным, уже село солнце, однако было ещё сравнительно светло.
Закат на море
Запах любимого моря, и вечерняя прохлада сделали своё дело – я как-то опять ощутила блаженство, чувство, что я дома и умиление каждой секундой, будучи на этом старом, но таком родном мосту. Только вот этот мой родной домашний мир и я, но всё это продолжалось не на долго.
— Вы не совсем безнадёжны, идти по мосту на шпильках всё-таки отказались и оставили их в салоне. – Прогремело у меня над головой.
Только сейчас мне не доставало этой «желчной чопорной особи».
Внутри меня всё опять напряглось и приготовилось для предстоящих нападок.
— Вы для этого пришли, чтобы принести мне мои шпильки, дабы я прошлась в них по старому мосту, и оказалась, таки, безнадёжной, у которой быть неотёсанной в крови? – Мне стало уже плохо удерживать в узде своё негодование.
— Не совсем. Вы сидите как раз на прогнившей доске. Я это заметил сегодня днём, когда решил тут прогуляться. Пришёл подстраховать вас, чтобы вы часом не свалились в воду. – Уже немного спокойнее ответила «желчная особь».
— Решили проявить человеческие чувства к «мисс дурнушке»? Что ж, понимаю. В салоне ваш соперник, но у него одного огромное «но». Он молчалив. Ну не отвечает и не реагирует скульптура на ваши дерзости, так как вот эта дикая и безнравственная особь. Так что я для вас как вариант.
— Не угадали. Захотел попробовать вот этого ликёра, пока вы не очутились в воде вместе с ним.
— Так попросили бы у мамы. Она бы принесла вам в салон.
— А вдруг он только для вас, и я остался бы только гадать о его вкусе?
— У нас нет тут таких правил. Мама часто готовит гостям даже особенные блюда, если те попросят.
Я отдала ему бокал с так и не тронутым вишнёвым ликёром и встав с моста медленно пошла на берег.
— Вы не спрашиваете обо мне ничего. – Попятилась за мной «едкая чопорная особь».
— Вы даже не поинтересовались как меня зовут, сочли определённо, что «мисс дурнушки» будет вполне с меня достаточно. – Безразлично пожала плечами я.
— Я полагал, что о противнике пытаются узнать всё.
— А, мы разве противники, Фредерик? Вы гость в нашем доме, которому незначительный дефект в клавише рояля способен лишить радости всего его звучания!
— Печально, что вам интереснее узнать кто и зачем спрятал скульптуру Адониса в саркофаг, чем о живом госте. – Пролепетал с наигранной обидой Фредерик.
Гравюра
Неожиданно наше внимание было переключено на внезапно возникавшие с моря мраморные глыбы какого-то разрушенного строения. Волны выталкивали их наружу одну за другой. И это в тот момент, когда оба мы едва покинули мостик.
Складывалось впечатление, что море ожидало, когда мы появимся, чтобы показать, что оно извергает из своих глубин.
— Фредерик! А это что такое? — Я испуганно посмотрела на «едкую чопорную особь».
Его вид изображал не меньшее удивление чем мой.
Он подошёл к первому выброшенному осколку мрамора, на котором ещё хорошо сохранились великолепные узоры и даже изображения лиц, где навсегда застыл какой-то испуг.
— Они слишком велики, чтобы море легко их выбросило на берег. Если в это не вмешались небеса, то другое объяснение у меня вряд ли возникнет.
— И что нам с этим всем делать? Позвать отца и людей?
— До завтра это может подождать. Не исключено, что это не все «дары моря». После саркофага вот этими незначительными кусками меня вряд ли можно удивить. – Отмахнулся Фредерик.
Но мы ошибались.
Удивить нас удалось – на одном из вот таких выброшенных осколков прошлого немного в дали от нас восседала прекрасная незнакомка в ярко-красных одеждах с золотыми
