7. Nokia
- Главное, не возвращаться к старому. Не оглядываться и не оправдываться... - вслушиваюсь я в Женькин голос. - Чувство вины, старик, это разрушительная штука, и к угрызениям совести отношение имеет не самое прямое. Я об этом годами думал, поверь - так и есть. Я рад, что ты больше не возвращался к азартным играм.
Женька по-своему деликатен, но не прячет смысл за тактичными словами. Он говорит всё - в лоб, называет вещи своими именами. Когда-то эта манера не церемониться с собеседником казалась мне проявлением жестокости. Я помню, что был игроком. И наломал дров. И как он спасал меня, терпеливо собирая по кусочкам, казалось, всю мою разлетевшуюся вдребезги, жизнь - в белом кабинете клиники.
Мы сидим в моей просторной, почти белой, кухне. Пьём чай с Женькой. Артёмка отпросился погулять. На улице ещё светло, но вот-вот наступят сумерки. В замке поворачивается ключ. Алиса влетает в прихожую, на ходу сбрасывая перчатки и пальто. Из-за её спины выныривает гурьба: двое женькиных детей и Артём, женькина жена, Лера, тихая, серьёзная, молчаливая со взрослыми, и дурашливая, общительная - с детьми. Артёмка обожает её. Почему она такая - для меня загадка.
Наконец-то все вернулись. Все целуют друг друга, обнимаются.Разбирают купленные друг другу подарки...
- Па, дядь Жень, смотрите! - в его руках огромный бумажный кораблик, величиной с рождественского гуся, мокрый, в разноцветных разводах. Но, видимо, из непромокаемой бумаги.
- Что это? Где ты это взял? - спрашиваю я.
- Мы с Андреем гуляли, у воды, в парке. Смотрим - плывёт... Мы его палкой вытащили. Андрей хотел его забрать, но папа ему сказал, нечего мусор в дом тащить. Ну я и забрал себе...
Алиса улыбается, глядя на нашего парня. Она не кричит на Артёма, хотя его не мешало бы и отругать за прогулки в парке, у воды, без взрослых и без спроса. Сегодня можно всё. День такой... Канун Рождества.
- Вытри его - на, держи... - Алиса протягивает Артёму белое "вафельное" полотенце.
- Выпачкается же, в краске всё будет, ма... - удивляется Артём такой неосмотрительности.
- Выстираем... - улыбается Алиса. - Это же акварель, а не грязь.
- Ау! Народ! Все посмотрели на меня... - её голос весёлый и властный. Я знаю, Алиса, тебе возражать бессмысленно, и себе дороже. Поэтому я смотрю и жду, что ты скажешь.
- Давай, командуй... - Женька залпом допивает чай и решительно ставит пустую чашку на блюдце.
Она окидывает взглядом всю сцену, целиком, как будто фотографирует всех присутствующих, и мы смотрим на неё, будто и впрямь позируем для семейного фото, и откуда-то сейчас "вылетит птичка".
- Ну что, едем? Мы с Лерой всё приготовили, сложили. Собирайтесь, поехали, отец с мамой ждут нас уже.
Спустя полчаса мы едем всей толпой на двух авто к родителям Алисы. Я рассматриваю её сильные, красивые руки, уверенно и крепко держащие руль. Я не вожу машину. Хотя всегда хотел. Мне даже снилось, как я сижу за рулём, куда-то еду, и дорога, и город, всё летит мне навстречу... Но водить машину мне нельзя. И это факт, с которым я давно смирился.
Мы ездим в родителям Алисы на все праздники. Нас связывает многое.
- Как отец? - спрашиваю я, глядя на дорогу сквозь чисто вымытые стёкла.
- Хорошо! Волновался, хотел тебя увидеть. Сказал, чтобы я берегла тебя. Вспоминал, как ты спас его тогда. А сам-то...
Отец Алисы уже на пенсии. Бывший ректор. Я вспоминаю давний случай - из тех времён, когда я ещё работал лаборантом. Мы тогда всей кафедрой приехали на день рождения Алисы. Я был один, Алька тогда осталась дома - её тошнило, а я даже не понял, почему. Было весело, мы много пили. Алиса блистала остроумием, флиртовала. Атмосфера становилась всё более звонкой, напряжённой, искрилась от юмора. Я в шутку сказал: "Нет, мне определённо надо на тебе жениться!"
Алиса вдруг уронила бокал на пол. И наступила тишина. А потом прозвучал её голос:
- Я согласна. Иди в кабинет отца, и сделай официальное предложение.
- То есть... - я слегка напрягся.
- То есть попроси моей руки. Как положено делать в приличных домах. И мы поженимся и проведём остаток жизни в супружеском счастье и согласии, в обществе наших детей, внуков и мраморных слоников, которые будут всю нашу совместную жизнь стоять в буфете на кружевной салфетке. Что, слабо? На спор! Давай разыграем папулю?
Потом она взяла оливку из вазы на столе, бросила её в розовый перламутровый рот и снисходительно усмехнулась:
- Да ладно, я пошутила. Не надо рисковать. А то ещё выгонит тебя с работы папик. За наглость.
Я чувствовал себя разгорячённым - вином, шутками, ощущением молодости и вседозволенности. Это всего лишь розыгрыш. Вся компания была уже под хмельком, мои коллеги и друзья Алисы дружно подзадоривали меня.
- Хорошо! - рассмеялся я. - Я пошёл.
- Куда? - голос Алисы звучал насмешливо, иронично, и было не понятно, разыгрывает она сцену или говорит серьёзно.
- Делать тебе предложение! - ответил я. Алиса расхохоталась мне в спину. Но поворачивать назад было уже поздно.
Вся соль розыгрыша заключалась в том, чтобы войти в кабинет и чем-то оправдать этот визит. Отец Алисы был серьёзным учёным, он бы просто не понял, если бы к нему ввалился пьяный лаборант без достаточно веского повода.
Идя по коридору, рассматривая маленькие картины и портреты в стеклянных рамках на стенах с гладкой бежевой штукатуркой, я придумал несколько вопросов, которые хотел задать ректору, чтобы оправдать своё вторжение в "святая святых"этого семейного ковчега. По работе, конечно. Я не собирался шутить до конца. Это была некрасивая шутка. Дома меня ждала Аля, она плохо себя чувствовала, и мне следовало бы остаться с ней в этот вечер.
Постучав в деревянную коричневую дверь, я подождал. За дверью послышался глухой звук. Будто что-то упало на пол. Но ответа не было. Наверное, я никогда бы не вломился к нему в кабинет. Но жёсткий, как наждачная бумага, смех Алисы, саднил во мне. Вернуться сейчас к подвыпившей компании ни с чем? Ну нет. На такой позорный проигрыш я был категорически не согласен.
Открыв дверь в его кабинет, я застыл. Ректор сидел в большом кожаном кресле, у книжных полок, занимавших всю стену за его спиной. Его тело казалось обмякшим, а поза, при которой одно плечо было намного выше другого и голова свешена набок - нелепа, неестественна. Он был так бледен, что лицо напоминало гипсовую маску.
Через десять минут его увезла карета "скорой помощи". У него тогда был обширный инфаркт. Но он выбрался. С тех пор вся семья Алисы считает, что ему повезло, и они обязаны мне жизнью главы семейства. Им страшно представить, что было бы, не войди я, разгорячённый вином, нахальный лаборант, в его кабинет, куда даже его супруга входила на цыпочках.
.
А после... После всё произошло так, как не должно было произойти. В конце концов я женился на Алисе. И началась новая жизнь... В ней уже не было ни игры, ни Али, ни меня самого - того, прошлого шалопая, который мог войти в кабинет ректора в его собственном доме, просто так, в шутку. Впрочем, с тех пор я входил к нему просто так. Этот строгий, даже суровый человек, почему-то доверял мне. И любил меня - как зятя.
Мы сидим за большим круглым дубовым столом, в добротном старинном доме, откуда когда-то Алиса уехала, чтобы жить со мной в новой квартире, подаренной её родственниками после всех наших передряг.
Как тогда пошутил Женька: "Со всей родни штаны сняли..."
На столе кутья, красное вино - церковный кагор, принесённый матерью Алисы из закромов подвала. Тонкие свечи в старинных латунных подсвечниках ещё не зажжены. Дети галдят где-то в глубине дома, в детской, которая называется так по-прежнему, хоть Алиса уже взрослая женщина.
Здесь чтут традиции, хотя никто не отличается особым религиозным рвением. В этом доме пьют редко и очень мало, поэтому сочельник тих и уютен. Отец Алисы показывает мне последние присланные ему откуда-то из-за границы новинки, изданные по какой-то из научных тем. Мне всё это сегодня не интересно, но я притворяюсь, что внимательно вникаю во всё, что он мне говорит.
Мне мучительно хочется пить. Наверное, это от лекарств, которыми меня пичкали с Нового года. Иду за соком в кухню. И вдруг вижу: на холодильнике лежит мой старый телефон, "Nokia". Надёжный, кнопочный. Я не верю своим глазам. Мне только стоит его взять в руки. Нажать на "горячую клавишу"... Дисплей вспыхнет, и в телефонной трубке послышится тёплое Алькино дыхание и свежий, чуть сонный, такой родной, голос. И мы все окажемся там, в той, параллельной реальности, где мы с Алькой вместе, где все счастливы, и ещё не совершено столько роковых ошибок...
Я зачарованно смотрю на этот маленький предмет, способный сейчас изменить всё время и пространство моей неправильной жизни. Всё можно вернуть. Исправить. Вот же он, шанс, лежит передо мной, на кухонном холодильнике в доме отца Алисы, где много лет назад я вошёл в его кабинет по чистой случайности, чтобы не ударить лицом в грязь. Это ведь была просто шутка. Розыгрыш, круто изменивший мою бестолковую жизнь.
И вот я стою на кухне в доме родителей Алисы, уставившись на старый телефон. Из комнаты, где собралась вся семья, доносится негромкая музыка. Стинга любят все: от далеко не сентиментального тестя до Артёмки. Он звучит в больничном кабинете Женьки, в машине Алисы... Я знаю содержание его песен наизусть.
I know that the spades are the swords of a soldier
I know that the clubs are weapons of war
I know that diamonds mean money for this art
But that's not the shape of my heart
Я знаю, что пики – мечи солдат, я знаю, что трефы – орудия войны, я знаю, что бубны – деньги на это искусство, но не это форма моего сердца...
Тяжёлые шаги в коридоре . Тесть за чем-то идёт в кухню. Сейчас он откроет холодильник, чтобы достать оттуда что-то съестное. Ловлю себя на мысли, что я всё время что-то ем, ем, ем... Всю жизнь я что-то ем.
- Ну что ты? В порядке? Как себя чувствуешь? - похоже, тесть пришёл в кухню не ради того, чтобы взять что-то из холодильника.
- Нормально, Анатолий Николаевич. Просто вышел подышать тут, у форточки.
За столько лет нашего с Алисой брака я так и не научился называть тестя иначе, нежели по имени-отчеству.
- Дыши, дыши. Я просто на всякий случай. Пойду, думаю, посмотрю, всё ли у в порядке. Вдруг сердце прихватило, подумал. Не шалит?
- Нет, всё хорошо. Я сейчас вернусь.
- Ну, приходи, мы тебя ждём.
Он кладёт мне руку на плечо, сжимает слегка, ободряюще и по-свойски. Я думаю о том, что в наших размолвках с Алисой, которые случались на каждом шагу после женитьбы, он всегда был на моей стороне. Покупка отдельной квартиры для нас - тоже была его идея. "Сами разберутся..." - сказал он тогда. И никто не возразил.
Мы переехали, стали жить отдельно. Я избавился от разрушительной тяги к игре. Моя карьера пошла в гору. Все неприятности забылись, отошли на второй план. Почему именно сегодня мне лезут в голову все эти воспоминания?
He deals the cards as a meditation
And those he plays never suspect
He doesn't play for the money he wins
He don't play for respect
Голос Стинга звучит в моей голове, я помню каждое спетое слово: "Сдавая карты, он медитирует, а те, с кем он играет, не подозревают, что он играет не из-за денег, не из тщеславия..."
Я вспоминаю наш переезд, прозрачного ангела из пластика, который беспомощно болтается, как висельник, на брелке с ключами в руке Алисы. Она
