врачи-убийцы, которые издевались над пленными? Они же уничтожали ваш народ, а вы их защищаете.
- То были фашисты, клятвопреступники. А эти мирные жители. Люди они. Мы же не должны уподобляться фашистам, верно? Наше с тобой дело лечить людей. И не важно, какой они национальности. Уже вовсю идёт депортация, скоро их всех вывезут в Восточную Германию. А вообще наши люди гуманны к ним. Замечал, подкармливают детишек? Хотя и сами недоедают.
Как-то вечером, придя с дежурства, Горич увидел в прихожей небольшой чемодан и узелок, понял, что хозяйка квартиры приготовилась к отъезду. Он вздохнул с облегчением.
А ранним утром Алексей наблюдал, как подошли подводы, в которых немцев должны были доставить к эшелону. Фрау Фогель сидела на кухне и не двигалась. В дом зашли солдаты:
- Шевелись давай, подвода ждёт, - солдат грубо схватил женщину за руку, но она молча уцепилась за стол, тогда на помощь подошёл второй солдат, и они вместе насильно вывели упиравшуюся женщину, запихали её на подводу.
Горич вынес чемодан и узелок, погрузил, но фрау Фогель пыталась спрыгнуть, что-то отчаянно крича. Алексей прислушался, однако, не совсем понял слова: «Доктор, доктор, здесь рана! Доктор! Хилф!» Горич приблизился, женщина сложила руки на груди и всё время не то, что кричала, - молила. И пока подвода не отъехала, он слышал это гортанное «доктор, доктор, рана, хилф». Прошлой ночью он слышал, как женщина надрывно кашляла, возможно, поэтому боялась ехать в дальнюю дорогу. От этой мысли Горичу стало неуютно, врач всё-таки, с таким кашлем может до места и не добраться, хотя она не произвела впечатления столь больной.
Вечером Алексей вернулся поздно, уставший – была сложная операция. Уснул сразу. Но посреди ночи проснулся. Сначала даже не понял, что его разбудило. Пошёл на кухню попить воды и вдруг отчётливо услышал надрывный кашель. «Сбежала что ли эта фрау?» - растерялся он. Кашель не кончался. Колебался Горич недолго, решил, что надо бы помочь, а потом сдать женщину властям.
Каково же было его удивление, когда он увидел лежащей на кровати принцессу, похожую на Эльзу. «Откуда она здесь?» - не понял Горич. Потом сообразил – девушка молодая, совсем девочка ещё. Длинные светлые волосы спутались, на лбу выступила испарина, грудь вздымалась от кашля, совсем худенькая. Алексей не мог понять, откуда тут взялась эта девушка, волосы которой даже при неярком свете отливали золотом.
Он быстро оделся и побежал к Розе Наумовне.
- Что за пожар, Лёша?
- Пойдёмте ко мне, сами всё увидите. Только лекарства возьмите и стетоскоп.
- Ну что ж, это пневмония в тяжёлой форме, - раздумчиво произнесла Роза Наумовна, осмотрев больную. – Понятно, мать её кричала не то, что тебе слышалось. Она пыталась сказать про больную дочь. По-немецки «тохтер» – это дочь, а не доктор, «кранк» – больна, а не рана. Надо же, пряталась столько времени, бедная девочка. Значит, мать её никуда не вывозила, как сказала соседям.
- И что делать будем? Надо властям доложить.
- С ума сошёл, Лёша! Лечить будем. Если её сейчас отправят, не выживет. А ведь совсем девочка. Пусть окрепнет сначала. Я ей пенициллин поколю. Кормить будешь бульонами, в больнице возьму. И пить ей надо. Сейчас жар собью. Иди, чай приготовь тёплый. Спирт есть? Надо растереть.
Долго ещё Роза Наумовна возилась с больной, потом пришла на кухню.
- Как там? – поинтересовался Горич.
- Температуру сбила. Очнулась девонька. Зовут её Гретхен, Рита по-нашему. Чайку дала. Я ей пока не сказала, что одна она осталась. Завтра у меня выходной, посижу с ней. А ты постарайся бульончику принести, да так, чтобы никто ни о чём не догадался.
Молодой организм сопротивлялся болезни. Девушка быстро шла на поправку. Роза Наумовна заботилась о ней, как о родной дочери, учила русскому. Гретхен оказалась способной ученицей, и вскоре Алексей мог с ней общаться довольно свободно. Он оттягивал время. Почему-то не хотелось докладывать о ней властям. Правда, греховные мысли старался гнать прочь.
А как-то Гретхен сама пришла к нему. И Алексей не устоял. Каждый день он с нетерпением ждал ночи, когда девушка окажется в его объятиях. И не хотел думать об этом наваждении. Ему всё в ней нравилось. Когда гладил золотистые волосы, целовал полные губы, было наплевать, что эта девушка – немка.
Однажды поздно вечером Роза Наумовна буквально ворвалась к ним в дом.
- Лёша, беда… Кто-то вычислил и донёс. Завтра тебя вызывает главврач. Летягин узнает, тогда арест неминуем. Действовать надо срочно.
- Что делать? – оторопел Горич.
- Я сейчас увезу её в Литву. У меня там друзья, помогут, документы выправят. А ты уезжай в Ленинград. Напиши, куда тебе сообщить. Главный у нас нормальный мужик, он поймёт. Я потом тебе адрес пришлю, где девочку искать, когда всё уляжется, - Роза Наумовна говорила и тем временем собирала вещи Гретхен. Она заметно нервничала. – Что стоишь, помогай собрать. Прощайся, неизвестно, когда теперь свидитесь.
Гретхен ничего толком не понимала и только тихо плакала. Прощались они впопыхах, ещё до конца не осознав происходящее, надеясь, что разлука будет недолгой – война-то закончилась, всё образуется.
- Рита, милая, не плачь. Пока так нужно. Роза Наумовна знает, что делает. Гроза пройдёт, и я найду тебя, приедешь ко мне в Ленинград, - он торопливо говорил и верил, что так оно и будет.
И только когда «эмка» умчалась в ночь, Горич почувствовал тоску. И тревогу. И сомнения. А вдруг бы всё обошлось?
Утром главврач протянул Алексею документы и билет на поезд:
- Жаль, конечно, что так получилось. Мне нужны хорошие врачи. Не знаю, сможешь ли вернуться. Пока Летягин дела не завёл, уезжай. Иначе плохо будет.
Они обменялись рукопожатием, и в этот же день Горич уехал в Ленинград.
Целый месяц Алексей не находил себе места, каждый день в надежде заглядывал в почтовый ящик. Письма с адресом не было. Наконец он решился заказать телефонный разговор с терапевтическим отделением больницы, попросил позвать Розу Наумовну. Ответ его огорошил:
- А вы не знаете? Роза Наумовна умерла почти месяц назад. Обширный инфаркт.
Он ещё долго держал в руках телефонную трубку, из которой раздавались короткие гудки.
***
Горичу не спалось. В третий раз он ехал в этот город.
Как будто наяву услышал короткие гудки, которые говорили о том, что всё потеряно. Он не знал, как найти Гретхен. Литва большая, а Роза Наумовна даже город не назвала. Ехать обратно не решился. Да, смалодушничал он тогда. И даже не попытался искать девушку, как не пытался устроить личную жизнь, наказывая себя за малодушие. Был весь в работе. Одно оправдание – спас многих пациентов. Но мучило, ох как мучило – уйдёт в мир иной, и не останется от него ничего. И даже на могилку прийти будет некому.
Поезд подъезжал к месту назначения. Алексей Иванович прильнул к окну. Полвека прошло. И город возродился. Как птица Феникс. Конечно, это был совсем другой город.
Горич медленно шёл всё тем же путём от вокзала в сторону гостиницы. Больше не было груд кирпичей и развалин, но и узких улочек, где дома как бы прилеплены друг к другу, тоже не было. Не осталось и живописных мостиков, ведущих на Кнайпхоф. Вместо них простирался широкий путепровод. Зато биржа приобрела прежний вид. Особенно порадовал восстановленный Кафедральный собор. На месте замка возвышалась современная высотка - печально. Он заселился в гостиницу и стал ждать.
Как же мог он не искать Гретхен? Алексей Иванович придумывал себе оправдания, но не находил. И мучился всю жизнь.
А недавно ему позвонили с телевидения. На экраны вышла передача «Жди меня». И оказалось, его искали. Он и не предполагал, что Гретхен тогда родила ребёнка, его ребёнка. И вот дочь нашла его. Сколько же времени потеряно! И прекрасной златовласки уже не было на свете. Зато теперь уходить в мир иной не страшно – у него есть дочь, внучка и правнуки. И он тоже возродился, как птица Феникс, как этот город.
Когда раздался стук и послышались детские голоса, Горичу показалось, что сердце выпрыгнет из груди – так сильно оно билось. Он распахнул дверь и душу навстречу людям, которых ещё не знал, но уже любил.
