Зелёный маршрутный автобус красно-выгоревшего цвета резко затормозил перед автобусной остановкой. Махнул устало лопастью вентилятора охлаждения, забывший о капремонте двигатель, прогундосив вечную истину о жизни в движении. В унисон ему пропели не слаженно тормоза и изнурённые спором с асфальтом, кто кого быстрее ушатает, шины выпустили вздох облегчения вместе с сухой, щекотливой апрельской пылью. Без фанфар, но не без церемоний сжалась складками металлическая дверь, моргнув беспомощно бельмами немытых стёкол.
На остановке, выражаясь высоким штилем народной словесности, топтались полторы калеки: экзальтированная особа женского пола перешагнувшая бальзаковский возраст некоторое количество раз в не менее экзальтированном наряде позднего капиталистического классицизма и высокий, могучий, как два Ильи Муромца мужчина с густой чёрной шевелюрой и окладистой чёрной бородой с лёгкими серебряными отметинами ранней седины, про неё в том же народе по другому случаю метко однажды заметили – седина в бороду, в опрятном строгом костюме-тройке, приятно пахнущий недешёвым одеколоном.
Из раскалённого полу-обеденным солнечным зноем нутра автобуса вылетела ужасающе-невидимая струя духоты и следом показалась рука контролёра, бледная и изящная кисть с безобразно накрашенными ногтями.
Полторы калеки на остановке правильно поняли приглашающий войти жест контролёра и с несуетливой поспешностью вошли в салон в следующей последовательности: первой поднялась как первая леди страны экзальтированная особа, за нею, тяжело ступая ногами по металлическим ступеням, отчего последние жалостно скрипели молекулярным строением металла, вошёл мужчина.
Кондукторша согнала с места прыщаво-раскрашенного тинэйджера с серьгами во всех частях, украшающих лицо и усадила экзальтированную особу, та тотчас же вынула из не менее экзальтированной сумочки а-ля крокодил куда более экзальтированный китайский веер с брешами, кои оставила прожорливая моль, равнодушная ко всем проявлениям экзальтации.
Мужчина же задержался на верхней ступеньке. Обвёл суровым взглядом серо-стальных глаз пассажиров. Огладил сильной ладонью сперва волосы, затем бороду. Неожиданно густым сочным басом он разогнал мошкару сплетней-разговоров, висевших в автобусе непроницаемой пеленой. Он спросил ласково и проникновенно, но почему-то всем пассажирам захотелось, чтобы он промолчал:
- Православные есть?
Затем поднялся со ступеньки в салон. Внутри автобуса случилась до крайности вульгарная метаморфоза: водитель, бойко трещавший по мобильнику, выронил телефон; кондукторша наводившая тень помады на плетень губ провела ярко-малиновую жирную линию от экватора рта до самого уха; поперхнувшись едкой длиной эфирной волны, умолкло радио.
Пряча лица от пристально-спокойного взора серо-стальных глаз мужчины в костюме-тройке, одни представители нехристианской конфессии бросились рассматривать экстерьер за окном автобуса, другие нацепили на плоско-потные круглые с прорезями-щелями лица маски истинного безразличного блаженства. Оставшаяся часть пассажиров, чья любовь к берёзкам и осинам воспета не одним поколением русских классиков с тоской ожидания воззрилась на исполинскую фигуру вопрошавшего мужчины.
Мужчина повторил те же манипуляции рукой, что и минутами ранее – и вздрогнула металлическая конструкция автобуса, местами проржавевшая до дыр в параллельное автомобильное измерение, вместе с пассажирами, - и нешуточное напряжение во взорах последних чуть не породило спонтанную ядерную реакцию неинфекционной диареи в желудках и кишечниках.
- Повторяю вопрос: православные есть в автобусе? – проговорил мужчина сочно и свежо, будто выжал сильными руками атомную структуру из булыжника.
Вызывающей наружности женщина с выбеленными волосами и инфернально накрашенным лицом с полными губами крикнула с места:
- Если есть, - то что!
Голос сорвался на высокую ноту, она старалась таким способом восстановить своё прежнее беззаботно-бестолковое состояние – и лицо её сквозь нанесённый густым слоем грим опасно запунцовело, она запоздало со скоростью курьерского поезда подумала, мало ли что у такого бугая на уме.
Мужчина улыбнулся; смягчился взор.
- Христос Воскрес, православные!
Показалось, от распирающего торжественного момента выскочат стёкла из пазов, развалится корпус автобуса на составляющие детали и стальная рама сама по себе, увлекаемая моторно-лошадиными силами резво ускачет в голубеющие горизонты, сверкая копытами лысых шин.
Как прилежная ученица, сидевшая на ближнем кресле девочка в строгом синем платье и вязаной ажурной кофточке подняла руку. Заметила, что на неё обратил внимание, вошедший богатырь и, подбодрённая его улыбкой вскочила и, тряся светлыми волосами с заплетёнными в них цветными лентами и уложенными в крендельки выпалила звонко и радостно:
- Воистину Воскрес, добрый дядечка!
Мужчина кивнул и проговорил спокойно и весомо:
- Мир нашему дому!
История автобусных баек, чаще всего рассказываемых на ночь тёмную глядя, умалчивает, что там было дальше: кто от чего трясся, кто нервно вынимал пачку папирос, кто жадно приложился вмиг высохшими устами к горлышку бутылки, кто прослезился почему-то и …
Прожевав неприхотливо укороченную эфирную волну, ожило от оцепенения радио и вновь запело слащаво-кислыми голосами музыкальных исполнителей непопулярных в народе шлягеров, зазвучала назойливая реклама необходимо-бесполезных вещей в быту; водитель пришёл в себя, будто выпил целебной родниковой воды.
Пыхтя мотором, дребезжа несоединёнными составляющими, щедро разбрасывая копейки пыли лысыми шинами автобус продолжил путь по знакомому маршруту навстречу радостному медному пению церковных колоколов, льющего с чистого высокого синего неба…
