Муся обожает фенечки, у неё на запястье каждая со смыслом. Генрих уже забыл, какой цвет что символизирует, хотя она подробно рассказывала ему:
– Белый – защита и чёрный – защита…
А вот что от чего? Забыл.
В Доме Серебряных поэтов третье число каждого месяца – время настольных игр. Коротенькая предварительная лекция Генриха задумывалась, как введение в эпоху, если можно так сказать про фентези.
«Про Англию им немножко расскажу…»
Готовясь к игре и поджидая опаздывающих, Муся перебирала карточки, руки мелькали, шорох плотного картона буквально терзал слух.
«Почему? Ах, ну, да: незавершённые дела. К файлу-то с шуршанием я сноски добавил, а основная статья так и лежит разрозненными кусками. Сроки выходят, рецензент не успеет поправить мои косяки».
…
Генрих согласился написать для международного журнала статью по теме своей диссертации: «Имаго чёрного жука. Эусоциальность и пищевые особенности тяжёлых панцирников» и Дом Серебряных поэтов фигурировал в ней…
«Вот уж о чём никому не скажу».
Четыре колонки требовалось разбавить иллюстрациями. Хорошо бы и видео для сайта присоединить.
Молодость на диво бессердечна! Генрих отлично помнил, с каким беспристрастным восхищением он, студент, энтомолог впервые рассматривал чёрно-белое газетное фото – каждую пару зазубренных коготков.
На фотографии тяжёлый чёрный панцирник атаковал стаю голубей.
Общеизвестно, что панцирные жуки подпрыгивают и, упав, дробят жертве кости, но этот – летел! Бронированные надкрылья раскрыты, в жвалах болтается перекушенный голубь. Тяжесть отсроченного падения газетная печать сохранила на все сто.
Снизу вверх сделанный кадр запечатлел омерзительнейшее насекомое в мире, а что видел Генрих? «Они! Могут! Летать!» А это значит, что, вполне вероятно, экспансия, осуществляемая колоннами, бесконечными цепями прямоходящих жуков – вторая стадия захватнической стратегии! Первая, вылет – это настоящий вылет! Из чего следует вполне уместное допущение: панцирники не обязательно являются эндемиками Метрополии, её северных территорий. Вполне может оказаться, что это мигрирующие насекомые. Вывод: следующая экспансия тяжёлых панцирников может начаться в любой точке земного шара.
…
Фотографий море, Генрих подобрал их к статье быстро, теперь-то всматриваться в каждую у него не было абсолютно никого желания.
С видео возникли проблемы.
– Архив сгорел, забыл что ли? – откликнулся из Метрополии его одногруппник.
– Не забыл, но не знал, что всё так далеко зашло.
– Ты ещё не представляешь, насколько. Весь этаж. Там и сервера находились… Не из-за панцирников его сожгли, сам понимаешь. Из-за тех, кто накрывал им столы. Всё, закругляемся на эту тему.
…
Не, ну, не единственный же в государстве институт Истории Метрополии… Что-то из видео должно было сохранится в других городах? А вот фиг вам. Странно всё это, но что поделать.
Нашлась аудиозапись в личной коллекции. Вот на ней-то Генрих и услышал скребущие-картонные, лязгающие-мокрые звуки, которые невозможно забыть. Это была очень качественная запись. Документальные свидетельства, попадавшиеся ему за время учёбы, запечатлели перемещения тяжёлых панцирников, как правило, издалека. Этот аудиофайл – вблизи, не то слово. Файл заканчивался хрустом самого микрофона в жвалах.
…
Научный руководитель к тому времени вышел на пенсию, зазвал повидаться, так что мучительная четверть часа перепахала Генриха в полном уюте – в глубоком кресле, в гостях.
Смакуя коричный раф, потянувшись за наушниками, Генрих схватил пустоту.
– Ты реально хочешь это услышать? – отодвигая их, спросил хозяин дома.
– За этим пришёл, вроде. Ты так говоришь, Павел Лаврентьевич, как будто я могу чего-то не знать про тяжёлых панцирников.
– Знание, о мой юный собрат по науке, наименее конкретное понятие из всех. Действительно знать о чёрных панцирниках ты можешь только одно: что реально ты их не видел и не слышал. Мы проскочили.
– Да, и я хочу их услышать. Достаточно конкретно?
На аудиозаписи панцирники, ожидаемо, сбили с ног, раздавили и ели человека.
Это не шелестящая куча жуков. Это тройка, где каждый – двухсоткилограммовая машина в чёрном панцире торопится урвать своё.
…
Сайт затребовал развёрнутые пояснения к аудио и вышла полноценная вторая статья. Теперь Генрих не удивлялся вопросам заграничных изданий, а в молодости очень: всё же, вроде, понятно? Не мог в толк взять, что на другой стороне земли даже не представляют, как такое возможно.
«Ладно, подряд пишу:
* Тяжёлым чёрным панцирникам свойственно прямохождение как доминирующий вариант нормы, что можно различить на первых пятнадцати секундах аудиозаписи. Мы слышим, как нижние лапки скребут и цокают (по паркету?) по деревянному покрытию.
* Верхние лапки короче и намного сильней человеческих рук, они заканчиваются двумя когтями, скрытыми в щетине.
* Туловище похоже на сплюснутый бочонок в плаще с разрезом. Сочленения трутся и щёлкают при ходьбе.
* Глаза расположены на плечах, закрытые щётками усиков. Круглая (полусферическая) голова целиком представляет собой ротовой аппарат. Жвала уходят под лобную кость, рифлёная нижняя челюсть отдалённо напоминает ряд зубов.
* На груди у жуков расположена специальная пластина, щиток с пирамидальным выступом наподобие тупого шипа. Он ещё крепче надкрылий. Жуки падают этим щитком на жертву, чтобы всем весом тела раздробить ей кости.
* Для тяжёлых чёрных панцирников естественной кормовой базой являются приматы.
* Когда панцирники выходят на поверхность земли, их численность увеличивается в геометрической прогрессии, группы сливаются в цепи, цепи в колонны. Взятые в окружение города с первых дней осады по периметру организуют столовые для жуков, куда свозят… (политических активистов? преступников?)
Переформулируй, – одёрнул себя Генрих. – Власть начинает кормить жуков людьми. А выводы пускай делает сам, кто хочет. Я только энтомолог, наблюдатель. Кажется, учёные в древности так назывались? Мы и живём в древности. Здесь время панцирников идёт по кольцевому маршруту, а мы едем зайцами до конечной».
С третьего раза Генрих всё-таки услышал вопрос:
– Что, пригодится тебе это?
Снял наушники, откинулся в кресле:
– Павел Лаврентьевич, кем сделана запись?
– Я промолчу.
– На продажу? Под заказ для каких-то ублюдков?
– Такое бывало, Генрих, но нет.
– Скажи кем. Мы учёные или кисейные барышни?
– Мы, к счастью, люди.
– Кем?
– Не кем, Генрих, а где. Случайно сделана. На концерте, на поэтических чтениях… был включен микрофон… все разбежались… тот, кто декламировал стихи, не успел.
Павел Лаврентьевич продолжал ещё что-то говорить, аккуратно съезжая с темы в философию жизни и смерти, Генрих не слышал.
«Нет-нет-нет, – думал Генрих, – мало ли на свете поэтических чтений, микрофонов, гостиных с паркетом? Мало ли безвестных жертв? Ведь уму непостижимо: десятки тысяч и миллионы съеденных заживо, а из документальных свидетельств – один этот шорох, лязг, хрип».
