Одиноко и мрачно сидел Анжельбер в своем тускло освещенном кенкетом кабинете на улице Сен-Фуа, быстро темнело, поднялся ветер, было ясно, что к ночи начнется дождь.
Раздался стук, и в приоткрывшуюся дверь просунулась голова Жанно.
- Гражданин, вы просили привести гражданку Марбёф. Она здесь.
Жером поднял голову от документов:
- Да, конечно, Жанно, пусть заходит.
Валери де Марбёф стояла перед ним, зябко кутаясь в плащ и держа в руке шляпку. Было сразу видно, что девушка очень скованна и напряжена.
- Садитесь, гражданка... – Жером сделал приглашающий жест.
Но она продолжала стоять.
- К чему, гражданин? Разве я не понимаю всю сложность и опасность своего положения. Я заложница в ваших руках в борьбе с отрядом Белого Лиса, верно?
После убийства Филиппа де Марбёф и исчезновения ребенка ваше содействие уже не нужно Лису и он едва ли станет содействовать вам в петербургском деле. Зачем еще я могу быть теперь нужна вам? Если я не заложница, тогда меня ждет трибунал, как аристократку и роялистку и оттуда один путь..., - тяжелый комок подошел к горлу, девушка замолчала.
У нее сделался такой несчастный вид, что у Жерома вдруг возникло невольное желание протянуть руку и погладить ее по густым золотистым волосам, как ребенка, успокоить.
Неожиданно Анжельбер поднялся и подошел к ней совсем близко, мягким движением поднес тонкую руку девушки к губам.
В голове проскочила мысль: «Не могу допустить ее отправки в трибунал... не хочу...»
И тут же смутно устыдился, почувствовав себя едва ли не изменником Революции, потворствующим роялистам...
Валери слегка удивленно отстранилась, она знала, что «старорежимные» манеры не в чести у республиканцев, да и порыв этот не напоминал формальную вежливость. Она внимательно вгляделась в его лицо, жёсткое и холодное выражение совершенно исчезло.
В мыслях девушки невольно мелькнуло – а он весьма привлекательный, умный, видно, что хорошо образован...и как-будто даже порядочный... нет в нем ничего гнусного и отталкивающего... ну, кроме треклятых революционных идей... враг монархии и дворянства...тьфу!
И тут же сердце остро кольнула досада на собственную слабость, нашла к кому расчувствоваться, якобинец, из тех, что голосовали за казнь помазанника Божия, из тех, что ловят и отправляют аристократов, роялистов в трибунал и на гильотину!
- Я не думал угрожать вам трибуналом и даже ролью заложницы, тем более, есть информация, что отряд Белого Лиса отступает на запад, в сторону Бретани, шуанами тут есть кому заниматься без меня. Помнится, я обещал вам помощь в том, чтобы после спасения сына и внука старого де Марбефа вместе с сестрой незаметно покинуть территорию Республики и вернуться в Россию.
Я хочу сейчас предложить вам другое... Ваша сестра ушла с отрядом Белого Лиса, то есть вы остались здесь одна. Зачем вам возвращаться в Россию, что вы, француженка, там потеряли?
Ваша Родина здесь, оставайтесь. В крайнем случае, сделаем вам документы на другое имя. Но может, обойдется даже без этого. Разве вы ненавидите Францию и французов, чувствуете себя представительницей какого-то другого рода-племени?
Валери де Марбёф выслушала республиканца и лишь мрачно покачала головой:
- Франция? А где она, Франция?! Она погибла! У каждой нормальной страны должен быть король – помазанник Божий, отвечающий перед Господом за доверенный ему народ и должна быть аристократия, являющаяся «цветом нации», средоточием самых достойных. Должна быть вера христианская, традиции и церковь. Французы отвергли короля и казнили без вины, королеву с детьми заключили в Тампль, аристократам и роялистам объявили террор, преследуют священников.
Я не понимаю, не принимаю и боюсь эту новую якобинскую Францию и этих ужасных простолюдинов, санкюлотов... «сентябрьских убийц» в красных колпаках с саблями и пиками! Я ненавижу вашу диктатуру! Я высказалась достаточно прямо?
Анжельбер побледнел от досады и гнева:
- Хорошо же, отвечу по пунктам, хотя и не знаю, зачем я это делаю. Франция прекрасно проживет и без королей, нам не нужны феодальные «попечители», нация выросла из пеленок, нам не нужны и «привилегированные» паразиты, которые, уж поверьте, не являются никаким «цветом нации», ибо, не всё, что плавает на поверхности, является сливками.
Священники? Пострадали только те, что открыто встали на защиту старого режима, пострадали как роялисты, а не именно как священники.
Вера христианская? Это сейчас со страха господа вдруг побежали в церкви, до революции наши аристократы были едва не сплошь вольтерьянцами.
Христианские чувства и отношения? А разве народ наш знал такое к себе отношение? Если бы знал, то не торчали бы на пиках головы господ...
Традиции? А что для вас традиции? Прогнивший феодальный уклад, крестьянские повинности, барские привилегии? Этак можно и крепостное право и костры инквизиции записать в традиции предков и призвать возрождать и сохранять!
Король невиновен? Расскажу, если не знаете, после штурма Тюильри в одном из сейфов были найдены документы, по которым видна переписка Людовика с главами воюющих с Францией государств, где он настаивал на скорейшей интервенции и в случае вторжения австрийцев и прочих в Париж готов был признать все свои уступки революции, сделанные с самого июля 89 года недействительными.
Кстати, Антуанетта также нечиста, она также вела секретную переписку со своей австрийской родней, больше того, выяснилось, что она передавала своему брату в Вену планы французских военных кампаний, что уже привело к ряду поражений и гибели французских солдат. Что это как не государственная измена, мадемуазель? Так что и ей недолго, поверьте, сидеть в Тампле, скоро и ее очередь прогуляться до площади Революции с билетом в один конец!
Диктатура? В стране ведущей одновременно войну внешнюю с контрреволюционной коалицией, куда вошли сильнейшие государства Европы и гражданскую либеральное законодательство действовать не будет. Какая сейчас в такой накаленной обстановке свобода слова, печати и собраний?! Увы... Разве мы решим предоставить врагу эти самые свободы? Или разве при монархии позволялось агитировать за ее свержение и установление Республики? Революция чего-то стоит лишь тогда, когда она умеет защищаться!
Введение конституции отложено до заключения мира. Как верно заметил Робеспьер «революционное правительство опирается в своих действиях на священнейший закон общественного спасения и на самое бесспорное из всех оснований – необходимость»...
Выплеснув эмоции, Жером выдохся и на минуту замолчал.
Девушка снова подошла к нему ближе и протянула вперед руки, словно ожидая, что ее должны заковать или связать.
- Прикажете меня увести? Я слишком много сказала и теперь меня ждет трибунал?
Мадемуазель де Марбёф никак не ожидала того, что произошло. Подумав с минуту, Жером вдруг поднял на нее глаза, указывая жестом на дверь:
- Уходите.
- Что?! – девушка отнеслась настороженно-недоверчиво, решив, что не так поняла республиканца - меня сейчас уведут в камеру? За дверью ждет ваш Жанно...
Анжельбер снова сделал жест в сторону двери, бледное лицо его окаменело:
- Нет. Просто уходите. Жанно в курсе и не станет задерживать вас.
Девушка неуверенно постояла еще с минуту, надела шляпку и наконец, повернулась к двери, на каждом шагу опасаясь, что республиканец грубо подшутил над ее измученными нервами и доверчивостью.
Но Анжельбер молчал, глядя ей вслед с каким-то особенным выражением.
