Цирк какой то маленький, крыша его покрыта завядшими под ярким, душным солнцем, бамбуковыми или ещё там какими то длинными, острыми как кинжалы листьями, спасающими от солнца, но не от дождя. Крыша опирается на шестиметровые бамбуковые стволы толщиной с мою руку, связанные между собой скрученными из таких же листьев, не толстыми верёвками и вместо ощущения легкости вызывает ощущение непрочности всей этой временной постройки.
Мы сидим на самом верхнем, третьем ряду, среди местной, шумящей на непонятных нам языках публики. Нам предлагали самые почётные места в первом ряду, как единственным европейцам случайно забредшим посмотреть на представление, но мой брат Андрей объяснил мне, что опасается соседства с разного вида змеями и белёсыми полупрозрачными скорпионами. Ни одно представление по его мнению обойтись без этой местной экзотики не может. Они конечно ручные, но от этого не менее противные. Хоть он и не будет против их продегустировать, под холодную водку. Врёт конечно, ничего он не боится, просто не хочет светиться.
Мы залезли повыше и подальше и местные зрители вежливо потеснились на потёртых скамейках, образовав справа и слева от нас свободное пространство примерно по метру шириной. Начало действа подзатягивалось. Честно сказать я не очень то и горел желанием лицезреть это представление. Здесь для приезжих и так каждый день почти цирковая программа. Стоит только выбраться из гостиницы сразу же начинается… Крокодилы явно желающие скорейшего окончания сезона чтобы спокойно валятся в вязкой грязи, катание на заморенных жарой слонах. Обкормленные наркотиками удавы упруго пульсируют на трёхподбородковых шеях туристок. Туристки как всегда радостно и притворно пугаются, довольно правдиво демонстрируя свою хрупкую и ранимую психику…или душу, кто его знает, что там, внутри их мощных белокожих телес? Какие то неприглядного вида водяные черепахи, старые, морщинистые, да и молодые такие же морщинистые, и отвратительно пахнущие попугаи с облезлыми или ободранными хвостами. Назойливые гиды обрывают рукава затягивая каждый день на одни и те же представления. Всё это конечно дешево – от пятидесяти центов, до пары долларов с человека, но всё это скоро становится скучным.
Выспавшись до ломоты в костях, после обеда, мы с братом отправились бродить по отдалённым кварталам города, чтобы увидеть настоящую, не постановочную, искреннюю и не залепленную золотой фольгой, правду жизни. Нам настойчиво не советовали этого делать. Или на крайний случай нанять сопровождающего, мелкого аборигена не знающего ни одного европейского языка, не понимающего чего мы хотим и по этому абсолютно бесполезного. Белые люди привлекают местных воришек и почти всегда становятся для них желанной мишенью. Поэтому держите карманы пустыми. Но мы же отчаянные парни, особенно если принять сто грамм эликсира храбрости. Правда мы всё же предприняли кое-какие меры предосторожности. Денег взяли с собой немного, в самый обрез. Лучший из способов не потратить деньги – просто не брать их с собой. Из документов при нас только водительские права. Оделись предельно скромно – стоптанные шлёпанцы, шорты и невзрачные, серые майки. Скорее бедные, праздношатающиеся хиппи - чем туристы.
Я был не сторонником таких путешествий, но оставлять брата в одиночестве побоялся. Иногда он мог не обращая никакого внимания на место и время, изумительно быстро нарезаться в драбадан каким нибудь местным пойлом неизвестного ему состава и консистенции. Это могло происходить как для убыстрения обдумывания сюжета очередного супергениального полотна, по поводу знакомства с очередной суперкрасивой аборигенкой, на которой можно немедля жениться предварительно как нибудь протащив её в номер гостиницы, а то и просто без всякого повода , руководствуясь только одному ему понятными переменами настроения. Таким был мой братец. Он запивал прикладную философию крепкими напитками. Иногда приходилось вытаскивать его из рук мелкотравчатой местной полиции, совать им небольшие взятки. Контролировать его финансы и иногда похмелять по утрам. И стараться как можно реже оставлять его вне поля зрения. Он то и затащил меня в этот цирк на самой дальней окраине города.
Мы сидели среди местной публики, улыбались всем подряд молодым девушкам, субтильным и невысоким, красивым как на подбор, и очень искусным в любви, пили какой то напиток до этого невиданный нами. Молодой торгаш, в шортах больше похожих на юбку, продал нам это как пиво, вытащив из тазика наполненного тающим, колотым льдом. Рефрижерейтор – холодильник, здесь до сих пор редкость и лед продавали кусками на каждом углу, распиливая его ножами- ножовками. Пивом этот напиток явно не был, слишком крепким он был по градусам и слишком сложным по составу. Он отдавал ароматом каких то очень редких фруктов, привкусом каких то трав, слишком наполненным волокнистой мякотью, и был подозрительно естественного зелёного цвета. Настоящее пиво здесь на окраине города стоит немыслимо дорого и почти не встречается в продаже. Много и дёшево оно продаётся только в барах гостиниц, но все гостиницы в центре. Да и ходить искать было уже лень. Мы взяли восемь небольших бутылочек этого напитка, запечатанных самодельными пробками, предварительно попробовав этот нектар на вкус. Продавец удивлённо вскинул брови, но сдачу быстро отсчитал.
И сейчас мы сидели вяло потягивая необычный коктейль и вместо креветок грызли что-то жаренное и черное, по вкусу напоминающее курицу плотно фаршированную раками. У этого чего то, было несколько лапок и упитанное тельце размером с куриное яйцо. Брат сказал мне что это пауки-птицееды, но как то не было желания ему верить. Прямо на улочке перед цирком действительно сидели продавцы и продавали много чего ранее нами не виданного. Здесь с лотков продавали большую змееголовку – такая чудненькая, страшненькая рыба. Запеченного на противне морского змея, абсолютно плоское существо с глазами как у камбалы, расположенными с одной стороны. Яйца черепахи, креветок, вяленных каракатиц похоже не очень пригодных в пищу, и совсем уже ужасных на вид морских богомолов по дюжине долларов за килограмм. Явно опознали мы только жаренную вместе с головой и ногами, в огромной алюминиевой сковороде курицу, правда тут же засомневались, слишком мелкой и худой она выглядела, ну просто не больше откормленного воробья. Пропечённые в листьях бананы нас не прельстили. Мы попили кокосового молока, прямо из кокосов с отрезанными верхушками, через тонкие тростниковые соломинки. Пожевали какую-то ламию, так и не определив фрукт это или ягода. Пришлось брать пауков.
И вот мы сидели в цирке, обгладывали жаренных пауков и потягивали местное пиво. У ширмы обозначающей занавес сидели на раскладных табуретах три худющих музыканта в стоптанных, запылённых китайских тапочках и сверкающих шитым золотом шароварах и короткими смычками выдавали из своих круглых и овальных виолончелей отрывистую, пронзительную как падение небольшой бомбы мелодию. На сцене покрытой борцовскими матами изгибались две юные гимнастки. Не знаю почему местные ловеласы смотрели это с таким любопытством, мне казалось что любая из сидящих под навесом банановых красавиц сумеет повторить многие из этих трюков. Ну ладно наши дамы, им это может и интересно, многим из них и ногу на ногу закинуть проблема. Эти же все как на подбор тонюсенькие и гибкие как лесные зверьки. Есть такое животное – Ласка, знаешь? Выворачивается на триста шестьдесят градусов. Очень похожи, такие же шелковые. Чем больше я отхлебывал пиво тем больше они мне нравились. Вкусил я пива, терпкого и вяжущего язык и нёбо , стал чувствовать что краски стали размазываться в моих глазах. Брат мой был влюблён в амазонок уже давно. Было просто удивительно что вокруг столько красивейших девушек и как на подбор смуглых, костистых и худых мужчин, скуластых, со страшными оскалами выпирающих изо рта зубов, узлами коленей и локтей на тонких, жилистых конечностях. Иногда казалось что мужчины и женщины люди совершенно разных национальностей, не имеющих между собой ничего общего. Женщины были намного живей, эмоциональней. Совершенно непонятно как могли быть отцами и братьями таких чудных созданий эти неприметные личности. Мягко пофыркивал за стенкой японский движок, выдающий электричество для почти не видимых в дневном свете гирлянд. Девчушки на арене продолжали свиваться и завязываться в немыслимые узлы, вызывая смех и я так думаю фривольные комментарии сидящих в первых рядах молодых людей. Было видно что циркачки иногда с трудом сдерживают смех, принимая особо интригующие позиции. Не удивительно, потому что одеты они были в наряды ничуть не скрывающие особенности их прекрасной анатомии.
– Нет, брат, - негромко разглагольствовал Андрюха, - это искусство далеко не реликтовое, слишком много в нём западного, ну смотри, это же стриптиз, прям порнография какая то, подстраиваются аборигены под наши вкусы, чем сильнее мы ковыряемся выискивая в них - восток, тем сильнее заражаем их болезнью которая называется – запад, - он сокрушённо огорчался, и отхлёбывал коктейль большими глотками. И действительно, окончилось первое отделение и поправлять расстеленные маты вышла женщина лет тридцати, одетая в клетчатую мужскую рубаху с закатанными рукавами и спортивные штаны, остро напомнившая мне уборщицу, которая убирала подъезд в нашем доме, стоящем за тысячи километров от этого бамбукового цирка. Мы преувеличенно громко хлопали, и гимнастки некоторое время вежливо кланялись, чудно выгибая стройные гладкие ножки , с любопытством постреливали в нас чёрненькими глазками и призывно улыбаясь так - что в голову лезли самые странные предположения об их планах касающихся двух волосатых олухов, неизвестно как попавших на представление. Начиналось второе отделение.
На сцену неуверенной, качающейся походкой вышли два жонглёра. На них были просторные шелковые штаны и такие же шелковые незаправленые, свободные рубахи. Музыканты заиграли ещё быстрее, публика что-то прокричала восторженно. Что то в этих жонглёрах было необычно, а что - я уже понять не мог. Выпитый напиток плавил мозг, всё таки в нём были какие то травы добавляющие остроты ощущений. Я чувствовал что майка намокла и пот щиплет тело скапливаясь в складках на животе. Номер был посредственней посредственного. Жонглёры были похожи друг на друга, видимо они были братьями. Но уж слишком примитивным был их номер, чтобы хоть чем нибудь нас заинтересовать. Они медленно двигались по арене, неуклюже перебрасывались четырьмя красными мячиками, публика восхищенно шумела, мы пили напиток и искренне не понимали чем вызван этот ажиотаж. Спросить было не у кого, ни одного человека знающего хотя бы английский не было, не говоря уже о русском. Мы решили, что это местные суперстары пользуются непререкаемым авторитетом из-за своих каких то родственных связей.
Такие трюки и мы умели делать, даже поэффектней, но мы то на сцену не лезем. Номер явно был передозирован.
Только я что-то пропустила наверное, не поняла, в какой стране. Индия, Бирма?
