Сказка про кота Василия, пса Полкашу и козу Машу. Рассказ третий

до середины высоты ступы.
— Как же я выберусь из неё? — Спросил он Ягу.
— Не боись, выберешься. — Ответила Яга. Она опять хлопнула в ладоши, ступа поднялась в воздух, вылетела из избы, поднялась над лесом и очень быстро приземлилась во дворе Лутонюшкиного дома.
Но что было странным, если раньше он был в два раза меньше ступы, то теперь ступа была в два раза меньше него – во время полёта Лутоня вырос до нормального человеческого роста!
Он легко выпрыгнул из ступы, вслед за ним, откуда-то, выпрыгнула большая корзина с грибами-лисичками (подарок Бабы Яги). Лутоня поднял её и постучал в дверь родного дома.
— Какая хорошая сказка! — Сказала Баба Яга Василию, вытирая слезу краем платочка. — Я прямо вся обрыдалась. Первый раз за Бабу Ягу замолвили доброе словечко, а то всё ругают и ругают. Ну да ладно, давай вторую сказку сказывай.
— Было это при Царе-Батюшке, когда солдаты служили 25 лет и только потом возвращались домой. Вот один из таких солдат возвращался после службы в свою деревню. Шёл он уже целый месяц по дорогам, по полям, по лесам. Где рыбку поймает, на костре зажарит и съест, где куропатку силком, сплетённым из лошадиного хвоста, словит, когда в деревню войдёт и поесть попросит – так и шёл. И когда до дома уже оставалось немного – вёрст пятьдесят, то в лесу набрёл он на избушку. Дело было к ночи, и солдат решил попроситься на ночлег. Он постучал в дверь, открыл её и зашёл.
За столом сидела древняя старуха и с энтузиазмом давила блох, которых мастерски выуживала из своей копны волос.
— По-здорову ли живешь, бабуля? — поздоровался солдат и низко поклонился старушке.
— Подорову, по-здорову, касатик.— Ответила старушка, отрываясь от своего  занятия. — Зачем пожаловал? Али не знаешь, кто я? Я – Баба Яга! Что, страшно стало?
— Солдат, бабуля, никого не боится – ему, что Баба Яга, что какая другая баба – всё едино. А чем пугать меня, ты бы лучше сначала покормила. У меня весь день кусочка во рту не было.
Старуха была жадноватая и ей совсем не хотелось кормить солдата.
— Да что ты, милый. Сама голодная сижу, есть совсем нечего.
— А это, что у печки лежит, разве не топор?
— Топор.
— Вот мы сейчас из него и сварим кашу. Давай чугунок и воды.
Старухе стало очень интересно, как это можно сварить кашу из топора, и она быстро выполнила просьбу солдата.
Солдат вымыл топор, выбрал самый большой чугунок, налил в него воды, опустил в неё топор и поставил чугунок на огонь. Когда вода закипела, он помешал её большой ложкой, попробовал.
— Хороша, только пшена немного не хватает и соли. Не найдётся у тебя?
— Найдётся, найдется! — Старухе не терпелось попробовать, что это за каша такая из топора, и она быстро принесла из кладовки пшено и соль.
Солдат высыпал пшено в чугунок, посолил и стал варить дальше. Через некоторое время, он опять попробовал кашу:
— Ещё бы маслица чуток и можно есть! Нет у тебя маслица, бабуля?
— Есть, есть! — Сказала старуха и принесла из погреба глиняную крынку с маслом.
— Ну, бери ложку и садись ужинать, хозяйка! — добавив масла в чугунок, пригласил Ягу солдат.
Каша оказалась такая вкусная, что они съели больше половины чугунка. Тут уж стало светать, и солдат стал собираться в путь.
—Остатки каши я с собой заберу, а то мне ещё пятьдесят верст дороги топтать. — Сказал он. — И топор заберу, что то он жестковат, не доварился, видно. Придётся в лесу на костре доваривать.
Он поклонился Яге в пояс, поблагодарил её и отправился в путь.
— Фу, какая плохая сказка! — сказала Баба Яга. И солдат твой  - жулик. Топор у старушки украл! Чем она теперь путникам головы рубить будет! Да и старуха глупая, меня бы он так не облапошил! Это, наверное, про мою свояченица Анфиску сказано! Плохая сказка!
— Так бабуся, это в сказке так написано, а на самом деле по-другому было! — сказал Василий.  — Когда они каши наелись, солдат топор вымыл и положил у печки, чугунок с кашей на полку поставил и спросил у бабушки, запомнила ли она, как кашу надо варить.
— Запомнила, запомнила, солдатик. — Ответила старушка.
— Только топор, бабуля, класть в чугунок не обязательно. Без него даже лучше! Всё делай, как я показал, только без топора. Ну, прощевай! Не поминай лихом!
— Выпей, на дорожку, моего узвара, солдатик. Он тебе силы прибавит!— старушка протянула солдату ковшик со снадобьем.
Солдат не стал отнекиваться, с размаху выпил всё из ковшика, крякнул, поблагодарил старушку и отправился в путь.
Шагая по тропинке солдатским походным шагом и насвистывая солдатскую песню, он начал чувствовать, что с каждым шагом ему становится всё легче и легче идти, что он совсем не устаёт!
За кустами мелькнула водная гладь какой-то речушки.
— Искупнусь. — Подумал солдат, скинул форму, подошёл к воде и хотел зачерпнуть пригоршню, что бы умыться. Но чудо! В зеркале воды увидел свое молодое лицо, каким оно было 25 лет назад, когда он уходил на службу! Он несколько раз плескал речной водой себе в лицо, думая, что это игра его воображения, но лицо оставалось молодым и не менялось!
— Бабуля…. За кашу…. Отблагодарила…. — понял он, наконец.
Он долго плавал, нырял и плескался. Потом вылез, надел форму на мокрое тело и, насвистывая «Соловей, соловей, пташечка…», легким шагом продолжил путь в сторону своей деревни.
— Вот это – хорошая сказка! — сказала Яга. — Ну, да ладно. Притомилась я. Спать хочу. Так и быть, завтра утром отпущу вас домой.
—  А можно мы сейчас домой пойдём, а то Кузьмич,  наверняка, волнуется, что нас нет? — Спросил Василий.
— Не хочется мне вас отпускать – понравились мне очень. Особенно, ты, лупоглазая! Ну, да, ладно! Отпущу, если пообещаете ко мне иногда приходить. Нитку с клубком оставьте – по ней дорогу ко мне найдёте. А теперь полезайте в ступу.
Друзья залезли в бочку (её Баба Яга называла ступой), перед этим обнялись по-братски с Баюном и с самой Бабой Ягой. Машуля быстро нацедила глиняную крынку молока и оставила её на столе. Старушка хлопнула в ладоши и ступа легко взвилась в небо.
— Ну, что, старый? — спросила Баба Яга у Баюна.  — Опять мы с тобой сиротами остались. Ну, пойдём есть кашу с молоком. Больше тебя мышами кормить не буду.
А наши герои уже входили в избушку Кузьмича. Не буду рассказывать, как ругался Кузьмич и как жалко оправдывалась троица, в очередной раз обещая, что больше они «ни-ни», «никуда» и «никогда».
Наконец Кузьмич успокоился, глядя на их жалкий вид рассмеялся и сказал:
— Идёмте кашу есть, обещалкины! Пшённую!