Как-то раз Соловей заливался привычной трелью на ветви
поникшей березы, возле лесного озера. Поникшей, потому что не любит
береза соседства с водой. Ей бы посреди опушки шелестеть. Или в роще,
с братьями и сестрами.
В смешанном лесу она теряется, и ветви обвисают, словно, плачут.
Иное дело, осина. С кем угодно общий язык находит. Что с елью, что
с сосной. Умеет уживаться.
Но Соловей облюбовал, именно, эту поникшую ветвями березу.
Точно, хотел лиричной песней скрасить ее одиночество, в компании
двух елей, по-хозяйски раскинувших лапник.
Озеро казалось неподвижным, спящим. Наполовину заросшее ряской,
оно скрывало многочисленную живность, которая сегодня затихла.
Заслушалась.
Наконец, исполнитель выдохся.
- Хорошо, - внезапно пронеслось в его маленькой головушке.
От удивления, Соловей забыл закрыть клюв. Голос был чужой.
С чувством, добром и тайным восхищением.
- Кто тут? - встревоженной мыслью послал он беспокойный вопрос.
- Посмотрите на воду, - предложил незнакомый собеседник.
На озере, в одном месте, недалеко от берега, пошли круги.
Певец увидел торчащую из воды кочку и подлетел поближе.
Из зеркала воды, у самой грани, была видна рыбья голова.
- Позвольте представиться, Карась,- состоялось знакомство, -
давно наслаждаюсь Вашим пением.
- Никогда не думал, что рыба может говорить,- удивился Соловей.
- Еще как, - заверил Карась, - Некоторые могут целый день,
без умолку, трепаться.
- Между собой, понятно, - птице становилось интересно,- А на меня-то
как вышли. Мы такие разные.
- Проще, чем Вы думаете, - не торопясь объяснял терпеливый
собеседник, - Когда поете, создаете вибрацию в воздухе. Воздух
соприкасается с водой и передает вибрацию всем, кто здесь живет.
Мы умеем считывать язык вибрации.
- Значит, слышите, - немного стало проясняться,- А как общаетесь?
- Так же, - снисходительно пояснял водный житель, - Главное,
уметь слушать. Говорить, гораздо, легче.
- Как интересно, - новое знание всегда восхищает, - Летаешь да
поешь, а где-то, в неведомом мире, кипит жизнь. Особенная и удивительная.
- Если бы так,- вздохнул Карась, - Замкнутое пространство. Заботы
только о пропитании и о том, чтобы самому не стать пищей. Приелось.
Если бы не Ваше пение, мы давно бы умерли от скуки. Прилетайте
почаще.
- Спасибо,- на глаза навернулись слезы благодарности, - За всю жизнь
меня так никогда, никогда…, - эх, не сдержался, потекло чувство солеными
каплями.
- Ну, зачем же, - смутился собеседник, - Простите, не представлял,
как много это для Вас значит.
- Еще бы, - шмыгнул клювом артист, - Намедни, конкурс был на
птичьем дворе, в деревне. Пригласили. Выступил. Так судья-кукушка
первое место отдала местному петуху. За громкость и голосистость.
А в прошлом году судья- петух отдал победу кукушке, за дальновидную
мудрость и глубокий лиризм. Все у них там схвачено. Все куплено.
- Неужели, мнение тех, кто мало что понимает в песне, имеет
для Вас какое-то значение? - удивился ценитель,- Лес замирает, когда
слышит Вашу мелодию, вот что ценно. Разве не приносит счастья
готовность отдать лучшее этому миру? Поделиться сокровенным.
- Конечно, - теперь охватила невероятная радость, - До чего
приятно общаться с Вами. Прямо, как с Бэрримором.
- Какое странное имя,- удивился Карась, - Кто он?
- Точно не знаю, - вспоминал Соловей, - Слышал о нем, пролетая
мимо деревни. Он говорил «Бэрримор, сэр», а потом «Овсянка, сэр».
Значит, по его воле, растет овес. А я его так люблю.
- Люди варят из овса кашу,- делился опытом знаток водного мира,-
И прикармливают ей место перед рыбалкой. Впрочем, что от них ждать .
Из всего умудряются сделать оружие. Даже, открытие Бэрримора не
избежало тяжкой участи. Будьте бдительны, пролетая мимо деревни.
- Спасибо за предупреждение,- поблагодарил певец,- Только, кому я там
нужен. Ни мяса, ни пера.
- Если бы люди были логичны в поступках, - напутствовал на прощанье
Карась, - Мир улыбался бы гораздо чаще.
На том они расстались, в заверении о дружбе и ожидании скорой
встречи.
В тине, на дне озера, отца семейства встретили со слезами и упреками.
- Куда ты пропал? С ног сбились тебя искать? - наперебой,
тараторили родные, - Сам маму ругаешь, а с этим горлопаном на полдня
языком зацепился.
- Зацепился, - признался хозяин,- И не жалею. Какой талант. Гений.
Сколько души в его пении. И прост. Удивительно прост. Как беспечен.
Хочется слушать и слушать его. В следующий раз, пойдем вместе.
Если прилетит. Как хорошо мы поговорили. Слишком хорошо.
Странное у меня предчувствие. А оно не подводит. Может, в этот раз,
выйдет исключение.
Не вышло. Полетел Соловей на птичий двор, рассказать об
удивительной встрече. Там и сшиб его из рогатки деревенский сорванец.
«Вибрация», - мелькнуло, напоследок, пред тьмой.
