«Счастливый» билет

Пассажирский поезд подали под посадку на вокзале одного из провинциальных городов.

«Александр Сергеевич П.»  значилось в электронном переводе за железнодорожный билет. Сам бланк в распечатанном виде (на всякий пожарный) вместе с паспортом вышеупомянутый гражданин протягивал медлительной проводнице. До отправления оставалось десять минут. Хозяйка вагона изучала список сверху вниз. Затем наоборот. «К сожалению…, – она говорила так же неторопливо, как действовала – среди зарегистрированных пассажиров Вас нет.… Советую обратиться в кассу».

Пока Александр Сергеевич бежал, протискивался сквозь очередь, объяснял громко и сумбурно суть проблемы, отмеренные минуты вышли. Кассир что-то искала в компьютере. Потом сверяла с паспортом, распечатывала. В то время, когда женщина протягивала бумаги, за давно не мытым окном плавно двинулись вагоны. В тамбуре одного из них показалась знакомая проводница. Она тоже проплыла мимо.

– Ну что, брать билет будете? Счастливый, на номер гляньте!

Пышкин опустился на диванчик с документами в руках. Сложил, как в детстве, три первых и три последних цифры посадочного талона. Они получились равными, тётка оказалась права, его проездной – «счастливый», но, к сожалению, также бывший, как и ушедший состав.

– Твой? Поезд твой?
– Мой.
– Опоздал?
– Опоздал.
– Так что ж ты сидишь, дурья башка? Следующая остановка по маршруту через полчаса, а на такси раньше будешь. Вон сколько машин на площади стоит!
Рядом сидел невзрачный человек с рюкзаком за спиной. Его совет был дельным!

Действительно, очень скоро, наш горе-путешественник высадился на крохотной, Богом забытой железнодорожной станции.
Здесь был одноэтажный кирпичный вокзальчик постройки конца прошлого века. Фасад недавно покрашен, как праздничный торт, в розовый цвет, а наличники – в белый. На стене расположилась мемориальная доска – дань истории. Площадь, заросшая бурьяном, навевала уныние. Невидимые в сумерках ямы чернели под колесами такси. Круглая водонапорная башня, полуразрушенная, как всё в этом сюрреалистичном мирке, устремлялась ввысь, да там и сливалась с темнеющим небом.  Другое измерение окутывало сонную, пыльную местность. Редкие цикады заводили пробные трели.

Стемнело неожиданно быстро. Саша вышел покурить. Дорожная сумка болталась через плечо. В руках – приготовленные заранее паспорт с билетом. Одинокий фонарь на другом конце перрона мерцал тускло. На всю округу разносилось объявление из охрипшего рупора: «Вау, вау, ааа! Приииит на первввввй платфоооооме!». Его состав! Вон и семафор мигает зеленым глазом. Александр Сергеевич радовался, что послушался совета незнакомца. Мечтал об уютном полумраке своего купе, где, напившись чаю, растянется на полке после маетного дня и будет дремать под стук колес. Любит он поезд!

Но кто-то свыше, в небесной канцелярии, рассудил иначе. Судьба приготовила свой фирменный зигзаг. Ведь она выдала Пышкину особый, «счастливый» билет. Не позволила сесть в вагон, воспользоваться этим проездным. Кто ж мог подумать, что пассажир окажется таким прытким?

Фары локомотива слепили глаза, освещали рельсы. Неожиданно Александра свалил с ног сильный удар по голове, совпавший с ревом прибывающего эшелона. В голове «заискрило», или это было звездное небо? Последнее, что помнил потерпевший, была то ли луна, то ли фонарь наверху и стая черных птиц, взлетевших с водонапорной башни.

Темная человеческая фигура выхватила посадочные документы у лежавшего на полу без сознания мужчины. Быстро обшарила карманы, вытащила деньги. Чьи-то сильные руки подхватили обмякшее тело, поволокли по перрону и запихнули в зловонный уличный туалет, находящийся рядом.

Пассажир с документами Александра Сергеевича Пышкина занял место в вагоне согласно своему «счастливому» билету. Заказал чай, после чего уснул под стук колес.

*  *  *
Утро принесло трагическую новость: пассажирский поезд, на который опоздал наш герой, потерпел крушение на мосту через местную реку. Были жертвы. Движение на ветке перекрыли. Сонный вокзал гудел, как пчелиный улей.

О катастрофе передавали во всех новостях. В списке погибших значился Пышкин Александр Сергеевич. Об этом официально оповестили его семью. Скорбные обязанности опознания, формальности, устройство похорон заняли последующие дни. «Счастливый» билет оказался обманом судьбы, ведущим в небытие. Свидетелей посадки Пышкина в поезд на промежуточной станции не было. О том, что он чуть не опоздал в свой буквально последний путь, никто не знал, как и о чужаке, занявшем его место.

В суете произошедшего пропал след человека с разбитой головой, найденного в уличном сортире.

*  *  *

Прошло время. Провидение заглянуло в психиатрическую клинику все в той же глубокой провинции,  где на прогулке один из пациентов, заикаясь, представлялся:

– Александр Сергеевич Ппппп…!
– Ясно, уже третий «наше всё» за эту неделю. Популярен, шельмец! – посмеивался персонал.
– Билетик! Есть у вас лишний билетик? Мне очень нужно! Мой поезд уходит, я опаздываю! – не успокаивался, больной.
– Подождёт твой поезд! Куда ему торопиться? Сейчас поедешь!
– я Александр Сергеевич Ппппп… Пышкин! Пышкин моя фамилия!

Пухленькая медсестра с ямочками на щеках объясняла мужчине, держа его за руку:

– Пышкин Александр Сергеевич погиб при катастрофе с поездом. Слышали, состав на мосту с рельс сошел? Семья приезжала. А как жена убивалась!
– Лидочка?!
– Ага, она самая. А ты – мой давно пропавший муж Генка. Нашелся! Ладненький какой стал! Где ж ты скрывался так долго? Не перечь, а то уколю успокоительное, овощем станешь! И попадешь в кроватку. А если супруг станет слушаться свою сладкую женушку, все будет замечательно! И счастливый билетик найдется. Я – твой счастливый билет!

Она обожающе смотрела на своего вновь обретённого избранника. В этом месте всё было немного искривлено, не реально, загадочно. Фантазия буйствовала не только в головах пациентов, но и людей, большую часть времени, проводивших с ними. И не понятно, кто из них более здоров и нормален, когда вокруг сплошные Наполеоны, Пушкины и прокуроры? Такой симпатяга с разбитой башкой вполне может сойти на давно сбежавшего суженого. Место, полное обмана и иллюзий, заповедное место таилось за тенистой изгородью и высоким забором, где протекала особая жизнь по своим специфическим законам.

*  *  *

В своей новой действительности он звался Геннадием. Подлечил разбитую голову. Выписался «домой» , в уютную маленькую квартирку  медсестры из психбольницы Машеньки.
Девушка сделала все, чтобы вновь обретенному «бывшему» подлатали мозги и отпустили с явным улучшением. «Супруга» окружала любимого уютом, откармливала вкусной едой. Душила  неуемной заботой. И даже оформила заявление на восстановление утраченных по душевной болезни документов.

Чужак жил с ощущением непоправимой ошибки. «Это недоразумение, я не тот, за кого меня выдают!», –  знал, чувствовал наверняка. Когда заводил разговор на щекотливую тему с Машей, та начинала хмурить бровки, надувать щечки и бормотать настолько громко, что было слышно повсюду: «Да, Генка оклемался не совсем. Вероятно, придется снова положить его в стационар, подлечиться». Хитрунья знала: любое существование на воле несравнимо с обитанием в психушке, и очень надеялась, что новый сожитель учтет очевидный аргумент.

Ночами он называл спутницу «Лидочкой», что-то рассказывал, интересовался детьми. Порой не отзывался на своё новое имя, чем вызывал гнев своей благодетельницы.

Воспоминания возвращались тяжело и понемногу. Будто молния пронизывала картины прошлого. Ему нужно на поезд. Опоздал! Незнакомец советует догнать состав на такси. Потом незнакомая станция в сумерках. Геннадий (или кто?) курит на перроне. Мерцает фонарь. В руках паспорт и билет. Зелёный глаз семафора. Состав подходит. Шум. Треск. Искры.

Здесь видения всегда обрывались. Но потом приходили другие, уже совсем не понятные. Некто лежит среди зловонного дерьма. Он волк. Воет на луну, светящую сквозь оконный проем без стекла, стонет от боли. Из  разбитой головы течет кровь.

Семейная жизнь проходила на первый взгляд обычно, вольно. Никто никого не удерживал, не заставлял делать не желаемое. Но, новоиспеченный муж знал, что когда Маша отлучалась из дома, дверь и окна их жилища оказывались запертыми. Если хозяйка была рядом, горемыка постоянно ощущал ее взгляд, напоминавший об «укольчиках», хранимых в укромном местечке. Это давало женщине полную власть над мужчиной, уверенность полного обладания, подавления, манипулирования. Каждый наблюдал друг за другом незаметно, нащупывая слабые места.

Однажды, когда женушка ушла «на сутки», бедолага, продолжая свои тайные поиски неизвестного, наткнулся на пакет, перевязанный бечевкой, со старыми письмами, фотографиями. На одной из них была юная Машенька в белом подвенечном платье под руку с женихом в черном костюме. Это оказался совсем незнакомый парень. Даже делая скидку на возраст, в молодом человеке нельзя было узнать нынешнего возлюбленного. На обратной стороне надпись: «Геннадий и Мария – совет да любовь!»

Теперь мужчина точно знал, что не является супругом медсестры. Его зовут Александр Сергеевич Пышкин. И не третий за эту неделю Пушкин, а единственный Пышкин. И дома его ждет жена Лидочка.

* * *

Пленник долго вынашивал план освобождения. Он понимал, что милая «жёнушка», улыбаясь всеми своими ямочками щёчек и бантиками губок, опасна, и не менее «безумна», чем он сам. Она никогда по доброй воле не расстанется с любимой «игрушкой», подаренной судьбой взамен сбежавшего Геннадия. И сделает всё возможное, чтобы удержать её, эту «игрушку», рядом.

Найти волшебные «укольчики», дававшие такую власть, не составило труда. Саша хорошо подготовился. Надо было видеть изумленные Машенькины глаза, когда милый смачно, с удовольствием вколол ей дозу успокоительного. Пусть поспит. Но все равно, нужно связать. Пробудившись, дольше провозится.

Беглец открыл дверь. Вырвался на волю. Он был волк. Волк Александр Сергеевич Пышкин, который мчался домой, к жене Лидочке.