каких-либо нарушениях, неблагонадежных лицах, которые покажутся Вам подозрительными. С нашей стороны мы обещаем поддержку и защиту. Я думаю, вам стоит подумать над моими словами и принять это предложение. "Тем более, что другого выхода у тебя нет" - мысленно закончил фразу Артемьев.
Рязанцев с тоской посмотрел в маленькое зарешеченное окно.
На улице начинался дождь.
- То есть, я должен стать вашим осведомителем. Так? - спросил он, - Но какие я могу Вам сообщать сведения, помилуйте. Я же обычный актер, в политику никогда не совался. Да и не интересно мне всё это.
- А вот что Вам интересно, а что нет - уже не Вам решать, - резко оборвал его Артемьев, - И в Вашем положении я бы не стал ломаться, как юная гимназистка. Ваша жизнь сейчас висит на волоске, поймите это наконец. Никто здесь с Вами миндальничать не будет.
"О да, я это прекрасно знаю" - подумал Рязанцев.
- Вот и жена Ваша - продолжал Артемьев, пуская в лицо арестованному клубы сигаретного дыма - Она хлопочет за Вас, и душой и телом, надо сказать.
А Вы, получается, сами себе помочь не хотите. Нехорошо.
- И телом? - переспросил Рязанцев, - Что Вы сказали о моей жене? Она к Вам приходила?
- Конечно. И умоляла, чтобы я Вас освободил. Вы мол - невинно арестованы. Нужно сказать, жена Ваша - очень милая особа.
- Не может быть, - глухим голосом проговорил Сергей, опустив голову, - Моя жена не такая.
Вы всё лжете.
- Да все они такие, Сергей Владимирович. Все женщины такие.
Правда, нужно отдать должное Вашей жене - тело у нее восхитительное. И эта большая родинка на левой груди, так похожая на бабочку...очень пикантно смотрится. Очень.
Рязанцев почувствовал, как в виски ударила кровь.
А сердце забилось где-то совсем высоко, как-будто хотело выпрыгнуть из горла.
- Подонок, - резко, отрывисто сказал он, в упор глядя на Артемьева, - Какой же Вы подонок!
Артемьев встал и, перегнувшись через стол, со всей силы ударил Рязанцева кулаком в лицо. На пол упал и разбился задетый им графин с водой.
На несколько секунд Рязанцев потерял сознание. Придя в себя, он почувствовал, что лежит на полу. Во рту был соленый привкус крови. Артемьев подошел и сильно, всё больше раздражаясь, ударил его еще несколько раз сапогом в лицо.
- Заткнись, падаль - процедил чекист сквозь зубы, - И жить тебе осталось меньше суток. Завтра вечером будешь расстрелян.
- Соня! - вдруг громко крикнул он.
В дверях показалась секретарша.
- Убери это, живо, - Артемьев кивнул на разбросанные по полу стеклянные осколки.
Рязанцев всё еще лежал на полу. Он сглотнул кровь, наполнившую разбитый рот и вдруг совсем рядом с собой увидел длинный неровный кусок стекла. Протянув руку, он незаметно сжал его в ладони и как можно осторожнее спрятал в ботинок.
- Только бы не разбить, - подумал он, - И только бы мне хватило сил...
В камере, лёжа на грязной соломе, Рязанцев осторожно вытащил из ботинка спрятанный там осколок стекла.
"Всё кончено" - думал он, - Всё. К чему тянуть дальше. И Вера...Вера моя" Он вспоминал слова Артемьева, сказанные о ней, а внутри как-будто раскручивалась маленькая стальная пружинка, причиняя невыносимые страдания.
И скорее, чтобы избавиться от них, заглушить, Сергей закатал рукав и сильно надавив на кожу, сделал куском стекла глубокий продольный разрез. Потом еще один. Почти сразу быстро потекла кровь.
- Это грех, я знаю - прошептал он, - Но прости меня, Боже. Я больше не могу. И прости меня, Верочка. Я люблю тебя.
"Только бы не нашли до утра" - подумал Рязанцев, проваливаясь в густую вязкую темноту.
Утром констатировали факт, что Сергей Рязанцев умер от сильной кровопотери. Вечером этого же дня, Вера, скрепя сердце, опять пришла по уже известному ей адресу. Уже на пороге Артемьев обнял ее за талию и поцеловал в губы, ясно давая понять, что он от нее хочет. От него сильно пахло спиртным.
- Что с моим мужем? - спросила Вера, стоя в прихожей.
- А что же, Верочка, мы так и будем здесь стоять? - Артемьев взял ее за локоть и направил в сторону комнаты, - Проходите, там и поговорим.
- Что с Сергеем? - повторила свой вопрос Вера.
Хотя, она уже понимала, что без очередного унижения ей не обойтись.
- Ну, Вера, что же Вы так, сразу? - Артемьев улыбнулся, - Может хотите вина? Или съесть чего-нибудь?
- Спасибо, я не голодна.
- Хорошо. Ваш муж жив. Надеюсь, это Вас успокоит. И уделите мне немного внимания, я без Вас уже успел соскучиться.
Вера опять почувствовала знакомый приступ тошноты. Она кинула на столик сумку и замшевые перчатки, немного постояла, как в полусне, затем стала медленно расстегивать пуговицы на блузке.
- Верочка, позвольте, я сам, - вдруг сказал Артемьев. Он подошел к ней, начал расстегивать ее блузку, почти сорвал ее. Вера посмотрела в его глаза и увидела, что его зрачки были странно расширены. Он расстегнул ее белый кружевной лиф, который был под блузкой,и Вера инстинктивно прикрыла обнаженную грудь руками.
- А вот этого не надо делать, - сказал Артемьев, сжав ее запястья и отводя ее руки в стороны.
- Вы такая красивая, Вера. Не надо прятаться. И эта Ваша родинка, она меня просто с ума сводит.
Он сжал ее грудь руками, целуя в губы. И Вера с нарастающим чувством отвращения к себе почувствовала, что ее соски предательски твердеют, а внизу живота стало совсем горячо.
Артемьев вдруг подхватил ее на руки и понес на черный кожаный диван.
В окно брезжило серое пасмурное утро. Вера, уже одетая, стояла перед зеркалом, расчесывая волосы. Артемьев курил сигарету, лежа в кровати и слегка улыбаясь, смотрел на нее.
- С Рязанцевым всё будет хорошо, - лгал он, - Все обвинения с него, конечно, снять не получится. Ведь и свидетели есть. Но думаю, всё-таки получится его освободить. В крайнем случае, самое серьезное - год-полтора в лагере.
- Как лагерь? - обернулась к нему Вера, - Вы же обещали...
- Верочка, я делаю, что могу. Но и за нами тоже следят, мы подконтрольная организация.
- Да, я понимаю, - тихо сказала Вера, - Спасибо Вам и за это.
Артемьев встал и подойдя сзади, обнял ее за талию.
- Вы очень красивая, Верочка. Для Вас хочется делать всё, что угодно.
Она с трудом освободилась из его объятий и уже на пороге, взяв сумочку и перчатки, оглянулась и вопросительно посмотрела на него.
- Приходите в четверг к девяти вечера. Я уже освобожусь с работы. И тогда уже точно скажу Вам, что будет с Рязанцевым, - ответил ей Артемьев на ее немой вопрос
- Но...
- Можете, конечно, и не приходить. Но я ничего не обещаю. В пятницу вечером, в конце недели у нас обычно плановый расстрел, - вдруг резко сказал он и отвернувшись, захлопнул портсигар и бросил его на столик у дивана.
Вера вздрогнула всем телом, как от удара.
- Я приду, - тихо сказала она и открыв дверь, вышла в прихожую.
На другой день в ЧеКа был прием передач для заключенных. Вера, отстояв длинную очередь к окошечку, протянула туда свой сверток.
- Сергею Рязанцеву, передайте пожалуйста, - как можно отчетливее произнося имя и фамилию мужа, сказала она.
- Вы кто ему? - машинально спросила приемщица - энергичная женщина в красной косынке.
- Жена.
- Женщина сделала какую-то пометку в большой тетради, потом подняла глаза и посмотрела на Веру.
- Рязанцеву больше ничего не надо приносить, - резко сказала она, - Впрочем, давайте, раз уж принесли, - Она взяла сверток из Вериных рук и положила куда-то в сторону, - Но это последняя передача.
- Почему больше не надо? - опешила Вера, - С ним что-то случилось? Он жив?
- Девушка, не задерживайте очередь, - резко крикнула ей приемщица, - Следующий!
- Но...объясните же мне!, - Вера вцепилась в край деревянного окошечка, но напор людей сзади оттолкнул ее в сторону. До конца приема передач оставалось пятнадцать минут, а людей было очень много. Каждый хотел успеть передать своему несчастному близкому то немногое, что удалось собрать в то тяжелое время.
Вера дождалась окончания приема передач и, когда приемщица уже закрывала своё окошечко, успела протиснуть туда руку.
- Что ты делаешь, дура? - резко крикнула ей тетка.
- Я не уйду, пока не скажете, что с моим мужем, - вдруг закричала Вера. У нее была почти истерика, в глазах стояли слёзы.
- Сейчас тебя тоже в камеру засунут, шалава, - процедила ей сквозь зубы тетка, - и убери руку.
Вера быстрым движением сняла с руки золотые часики и положила их перед женщиной.
- Они золотые, почти новые. Скажите мне пожалуйста, что с Сергеем Рязанцевым, умоляю Вас.
Приемщица помедлила мгновение, огляделась по сторонам, затем быстро взяла часы и приблизило губы к Вериному уху.
- Умер Рязанцев твой. Самоубился, два дня назад.
- Как? - Вера схватилась за край деревянного окошечка, почувствовав, как ноги стали ватными.
-Как? Вены себе разрезал, стекло нашел где-то. Ну, всё.
И приемщица захлопнула окошечко перед самым Вериным носом.
В четверг к девяти вечера Вера всё-таки пришла к Артемьеву. Она не совсем понимала, зачем она это делает. Что-то внутри в ней сломалось и умерло вместе с известием о смерти мужа. Да она и сама ощущала себя полубезумной.
"Я хочу его убить" - думала она, - "Он не должен жить. Боже мой, что мне делать. Зачем я туда иду... зачем?"
Но она всё-таки пришла, как кролик, загипнотизированный удавом и позвонила в знакомую уже дверь. От Артемьева опять пахло спиртным. К тому же она заметила, что его зрачки были как-то странно сужены, почти точки.
Она уже хотела броситься вниз по лестнице и убежать от этого человека.
"Палач... убийца" - пульсировало в ее мозгу.
Но вместо этого она сделала шаг в прихожую и Артемьев сжал ее в объятиях так сильно, что она выронила сумочку.
- Я так ждал Вас, Вера.
Он был нетрезв. Подхватил ее на руки и понес в комнату, на знакомый черный кожаный диван.
- "Что я делаю?" - мысленно застонала Вера.
Артемьев навалился на нее всем телом и начал срывать одежду. Вера молча смотрела в белый высокий потолок, в ее глазах стояли слезы.
- А какая разница - вдруг подумала она, - Все равно душа моя давно уже мертва. А с телом пусть делает всё, что хочет. Не всё ли равно...
Она опять осталась на ночь. Утром, расчесывая волосы перед зеркалом, она обернулась и посмотрела на Артемьева. Он смотрел на нее и в его взгляде она видела что-то новое, чего раньше не было. Какое-то восхищение.
- Прощайте, - она повернулась и направилась к дверям.
- Верочка, - окликнул ее Артемьев, - Почему Вы ничего не спрашиваете про Вашего мужа?
Она застыла у дверей, сжала в руке перчатки.
- Так Вы же тогда обещали, что с ним всё будет хорошо.
Что он жив, - не оборачиваясь проговорила она и быстро вышла из комнаты.
Вера понимала, что сходит с ума. Несколько раз она ходила к ЧеКа узнать, где похоронены тела погибших. удалось узнать только, что их вывозят за город и хоронят в общей братской могиле.
Она всё время чувствовала странное раздвоение личности. В ней как-будто боролись два человека. Одна Вера страстно желала смерти палача, человека, убившего ее мужа и насиловавшего ее несколько раз в неделю на скрипящем черном кожаном диване. Палача, от которого пахло спиртом и табаком, и который по утрам влюбленно смотрел на нее и называл своей Верочкой. И в ее мозгу рождались версии его смерти, как она однажды придет и скажет ему все эти слова, которые жгли ее душу, скажет ему всю правду. А потом убьет его. За всех невинно расстрелянных по его приказу людей, за ее Сергея. Вторая Вера - безропотная безвольная
