У Рысь Семёновны был любовник, хотя она и торговала рыбой на местном рынке.
Рынок, правда, был вполне даже цивилизованный: под стеклянным куполом, а прилавки пластиковые и даже с холодильниками. Вот за одним из таких европрилавков и трудилась она лет уже, наверное, десять.
Хозяин, Азамат, был человеком немолодым и обстоятельным. Давно уже получил гражданство и перевёз сюда свою семью, а Раиса его устраивала потому, что обворовывала его, не переходя допустимых границ, и трудилась без выходных все эти годы.
Женщиной она была внушительной, в возрастной категории 40+ и на рынке всех знала. Знали и её. И, в зависимости от собственного возраста, называли по-разному. Кто «Раиса», кто «Семёновна», а кто уважительно «Раиса Семёновна», но под гулкими сводами рынка получалось «Рысь…». И только Иван обращался к ней не иначе как «Раечка».
Иван возил за серебристой машине директора рынка. Жил на свете уже лет, наверное, почти пятьдесят. От многолетней сидячей работы был он широк в корню, страдал болями в пояснице и награждён увесистым брюхом треугольной формы. На рынке почти никто не называл его по имени – только навеличивали по имени – отчеству. Да оно и понятно: женатый человек, у которого дети давно повырастали и были даже внуки. Кроме того, личный водитель директора рынка – это вам не так себе. Когда, в минуты простоя, Иван Николаич прохаживался по рынку, то продавцы даже за счастье считали, если к кому-нибудь из них он подходил со словами:
- Свесь-ка мне пару кило говядинки…
Ему тут же угождали. Он брал пакет с покупкой и неторопливо лез в карман якобы за деньгами. Но продавец тут же отрицательно всплёскивал руками. И Иван прекращал попытку, бурча под нос:
- Ладно, как-нибудь рассчитаемся… потом…
Вот так же однажды он подошёл и к Раисе, потому что женщина она была видная, и ростом и красотой больших синих глаз на почти свежем лице.
После того как она упаковала ему две жирные селёдки бочкового посола, он принял пакет в руки и пошёл. Раиса негромко, но очень внятно спросила:
- А деньги?
На что Иван Николаич обернулся, хмыкнул и ответствовал:
- А деньги я тебе вечером занесу. Прям домой. Говори адрес.
Раиса и не смутилась даже, тут же ответила:
- Ты, паренёк, давай-ка рассчитывайся. А вечером, в гости – заходи, если не забоишься.
- Ты баба, ты и бойся, - он отвечает.
На что Рысь Семёновна тоже молчать не стала:
- Я своё отбоялась уже. Осталось только ждать и надеяться, что такого же непугливого встречу.
Иван широко так улыбнулся и сказал:
- Так это я он и есть, лапушка. Говори, где живёшь.
И пришёл-таки вечером. И не с пустыми руками. Два полных пакета вкусностей-деликатесов с рынка приволок. А из одного торчало горлышко длинной и толстой бутылки. И видно было название: «Бренди».
Так вот у них и завязалось. И несколько лет уже.
Жена Иван Николаича, говорят, всё знала. И даже, вроде как, приезжала как-то на рынок, чтобы посмотреть на Раису. Но та работала спокойно, а когда упаковывала для неё мороженые креветки, то в глаза покупательнице смотрела прямо и уверенно, даже тогда, когда та сказала:
- Любит мой Иван Николаич креветочки под пиво перед выходными.
- Вот и побалуйте его. А то чего? Мужик он у вас видный, того и гляди – уведут,- отвечала Раиса.
Сам предмет раздора стоял в это время за спиною у жены с каменным лицом.
Но надо отдать ему должное: после этого случая супруга его Раису более не беспокоила и на рынке не появлялась.
Зато сам Иван Николаич приезжал регулярно, раз в неделю, по когда-то указанному Раечкой адресу. И перед праздниками – тоже. К его приходу стол был накрыт всегда, а в центре стола обязательно стояла большая тарелка с только что отваренными креветками.
Но в последнее время стала замечать Раиса, что по вкусу её возлюбленному более стали те креветки, которыми торговала молодая разведёнка Зинка, недели две назад вставшая за прилавок на их рынке.
Вот и решила Рая в канун Восьмого марта устроить генеральное сражение за своё счастье. А потому с утра подошла к Алику, хозяину Зинки, и сказала тому, что продавщица у него ворует. И ворует безбожно. А если он не верит, то сам может убедиться, если вечером нагрянет к ней с ревизией. Взвешивание товара и подбивание бухгалтерии должны занять часа два, а Иван Николаич ждать не любит, непременно поедет по хорошо известному ему адресу.
Придя с работы, Раиса продолжила подготовку к бою за удержание высоты под названием «Иван Николаич».
Залезла в ванную, чтобы начисто смыть рыбный дух со всего тела. И даже пятки пемзой потёрла. Потом накрутилась на бигуди и подсушила их феном. Взяла чистый лифчик, посмотрела его на просвет и только потом втиснула туда свои арбузные груди седьмого размера. Запахнувшись в халат, пошла на кухню, чтобы накрыть стол.
Всё сделала традиционно, как он любит. Оглядела поле сражения за любовь, нет, то есть, - за желудок суженого, через который уже многие годы шла к его сердцу, и подлила рассолу в миску с солёными огурцами, потому что захмелевший Иван Николаич любил, знаете ли, хлебнуть рассольцу прямо так, по-простому, через край. Проверила водку в морозилке – рукой пощупала.
Вспомнила, что завтра же Восьмое марта, а потому взяла с верхней полки керамическую вазу, обтёрла её от пыли тряпочкой и поставила поближе: надо полагать, что цветы в честь праздника Иван принести должен.
Потом спохватилась, что ещё не вынула из волос бигуди, и метнулась в ванную. Выпутала, расчесалась. И рука робко потянулась к тюбику с высохшей уже много лет назад помадой. Когда сняла крышечку, то оказалась, что содержимое даже не торчит. Раиса взяла спичку и поскребла в недрах трубочки, которая раньше была хранилищем женской красоты. Испачканную спичку обтёрла о палец и уже им, аккуратно, «нанесла макияж» на губы. Цвет был когда-то модный, фиолетовый. Но Раисе он и сейчас понравился.
Затем надела платье, новое, с кружевом впереди, вернулась на кухню и стала ждать, присев на краешек табурета у богато накрытого стола.
Телефон зазвонил неожиданно и громко сразу как-то. Взяла трубку и сразу же услышала:
- Алё! Раечка? Ты не жди меня сегодня. Не получится. Я тут уже и цветы для тебя купил. Да у Серёги, шефова зама, машина сломалась. Мы, скорее всего, до позднего вечера провозимся. И я сразу потом – домой, а то жена волноваться будет. А к тебе, может, уже после праздников заскачу. Увидимся, одним словом… Алё! Ты чё молчишь-то, Рай?..
Она ещё чуть помедлила, потом сказала:
- А какой марки у Серёги машина? Уж не «Зинка» ли она называется?..
На том конце линии долго молчали. Потом Иван с силами собрался и ответил:
- Ну, ты же всё понимаешь, мать… А креветки всё равно никто так не готовит, как ты…
