Муза и Пегас

 

     Однажды бессмертный крылатый конь Пегас, один из сыновей Посейдона, вместе с прекрасной, как утренняя заря Музой по имени Талия, ранним летним утром залетели в офицерское флотское общежитие.
     Почему прилетела Муза комедии, а не Муза трагедии Мельпомена? Да очень просто - на Лейтенанта без улыбки смотреть было нельзя. Он постоянно путал божий дар с яичницей, а абордаж с амфибрахием.
     Общага, где жил флотский баклан расположилась на склоне дальневосточной сопки. В военно-морской базе ее называли «Сороконожка». Да и как ее можно было по-другому назвать? Здесь жили двадцать молодых холостых лейтенантов с кораблей Приморской флотилии.
     В небольших комнатах, напоминающих «свинцовые венецианские камеры» пахло пропащей ни за что молодостью. Роль столов играли перевернутые деревянные ящики из-под банок томатного сока. Стульев не было, так как это считалось пережитком капитализма. Гвозди в частично побеленных стенах заменяли платяные шкафы. Запахи, что бродили по общежитию наводили мысль о самоубийстве.
     Глядя на все это, непроизвольно возникала мысль; здесь жили приговоренные к смертной казни за преступления против Человечества. «И скучно, и грустно, и некому руку подать».
Лейтенант, командир группы управления артиллерийским оружием БПК - большого противолодочного корабля, что стоял привязанным к пирсу в двадцати минутах ходьбы от общаги, продрал утром глазенки среднерусского разлива. Посмотрев в грязное окно в серой паутине, парень вспомнил, что накануне в общаге была встреча Бахуса с Вакхом.
     Подумав о дурной привычке, вставать, когда не хочешь и ложится, когда не можешь, Лейтенант в трусах собрался в гальюн, в уборную значит сделать святое для человека дело. Выпитые накануне пиво и водка к мочевому пузырю были беспощадны.
     Лейтенант нетерпеливо открыл дверь и столкнулся в проеме губа к губе с обаятельной лошадиной мордой с добрыми флегматичными фиолетовыми глазами. На спине коня сидела женщиной неописуемой красоты в длинном розовом платье до пят и с рассыпанными на плечах волосами цвета спелой пшеницы.
     Стресс и ужас от увиденной неожиданности был непередаваем. Парень икнул так, что чуть не выронил себя из себя.
     - Ты кто? - спросил Лейтенант, позабыв, что минуту назад стремился к писсуару, как совесть к убийце.
     Любимцу Муз со сложенными к хрупу белыми крыльями надо было бы ответить: «Конь с Музой!» и разойтись, но он, зацепившись губами за Лейтенанта, стал умничать:
     - Я Пегас, могу, как мой отец Посейдон создавать потоки воды, куда бы ни ударил копытом. Созданные мною источники питают Муз вдохновением и творчеством.
     - А мне ты зачем? – спросил Лейтенант, хотя от глотка воды с бодуна не отказался бы.
     - По Парнасу прошел слух, что ты тайком пишешь стихи и рассказики во флотскую газету «Гальюн таймс». Прилетел с Музой помочь тебе.
     - Проходите, гостями будете. Поставите бутылку - хозяевами станете! - Лейтенант стал натягивать на голые коленки брюки.
     Сев на аскетическую койку с пробковым матрасом, Пегас с прижатыми крыльями и копытом без подков стал листать тетрадь парня с его рассказами. Напротив, на ящике расположилась Муза, держа в руках золотую уздечку коня.
     Было видно, что гости хотели понять сюжет нового рассказа Лейтенанта.
     - Слабо пишешь, Лейтенант! Слабо! - подняв голову от тетради, сказал Пегас. - Сюжеты в рассказе размыты. Кульминации нет. Развязка как при затяжном выстреле. Да и юмор у тебя ниже пояса. Слово «задница» в рассказе написано тринадцать раз. Разве так можно? Ведь такого слова в русском языке нет!
     - Как это нет? - неподдельно удивился Лейтенант, позабыв о том, что минуту назад стремился в гальюн. - Странно, задница есть, а слова нет?
     В воздухе, как английский смог, висела зеленая с серой оскоминой тоска. Глядя на все «это» на ум приходили слова: «Родина слышит, Родина знает, где ее сына жизнь пропадает!»
     - Слава моим родителям - Зевсу и титаниды Мнемосины, что открытого мата здесь нет, - поддакнула Муза, звякнув в руке уздечкой.
     - Вы почитайте рецензии на мои рассказы. «Талантливейший, широкой души автор с тончайшим чувством юмора». «Имеет редкий в наше время оптимизм, позволяющий читать произведения взахлеб!». «Автор, с прекрасным чувством иронии и сарказма», - начал тарахтеть языком о пол Лейтенант.
     - Ты это девчонкам под шампанское в кабаке рассказывай, а не нам! Нечего мозги компостировать, - Пегас остановил хвалебную оду Лейтенанта. - Ты только послушай, что сам написал: «Небо на горизонте рдело!», «Артустановка упылилась встречь ярилу огня», «Круговертный векторный глас командира корабля гремел медным тазом».
     - Ты сам-то понял, что написал? – спросила Муза. - Так ты скоро совместишь мигающий компас с росистым лагом на фоне штурвального курсографа!
     - Что вы понимаете в метафорах? - огрызнулся Лейтенант. - Вам бы только некрологи писать, а не морские рассказы!
     - Все! - не вытерпел Пегас. - Надо закрывать эту лавочку! Он нам всю литературу испоганит. Что люди будут думать о нашем океанском, всепогодном, сверхзвуковом военно-морском флоте? Мальчишки станут бояться идти на флот!
     - А может дать ему еще один шанс? - с женской участливостью спросила Муза. - Вдруг парень одумается, поумнеет, выйдет из рамок мирских утех. У него появится чувство меры? Он станет писать не о кражах и пожарах, а о чувствах своих товарищей в боевом походе? О решении внутренних духовных конфликтов? По-новому опишет красоту моря в штиль и шторм? Станет новым Айвазовским, но в литературе? Опишет героизм и мужество моряков в дальних походах?
     Пегас был непреклонен:
      - Независимо от прилета Музы, если можешь не писать – не пиши!