Тогда до завтра, - почти весело сказала она.
- Подождите, что? Мне завтра приходить к вам? Сюда? В цех не надо?
- Не надо. Прямо сюда. Вот и место для вас свободно. До завтра!
Я развернулся, чтобы уйти и вдруг она окликнула меня.
- Погодите! Ведь завтра ещё никто не будет знать, что вы такой же, как мы. Как же вы доберётесь? Всякий может принять вас за того, кто работает в цеху, которого нужно наказать… Как же вы пройдёте?
- Не знаю, может, вы встретите меня у входа? – предложил я.
- Молодой человек, - укоризненно покачала она головой. – У меня и так много работы! Хотя…
Она обняла меня за плечи и проводила до дверей.
- Я скажу вам одну вещь, но только потому, что верю вам. Обещаете, что не выдадите меня никому?
Я с готовностью кивнул.
- Знаете, как не стать обедом для людоеда? Очень просто. Самому стать людоедом…
- Вы хотите сказать…
- Я хочу сказать, что до конца рабочего дня ещё есть время… Как вы там назвали своего кандидата? Кажется, Володька?
- Так что? Мне его надо съесть?
- Ах, думайте сами… А я вас завтра буду ждать…
Я вышел, голова кружилась. Надо было срочно что-то решать. Как? Что делать? Съесть своего единственного товарища и выжить? Или помереть вместе с ним? Какого чёрта он мне товарищ? Ну, честно. Это он говорит мне, что жизнь спас. Но ведь там весь цех подставляет новичков, я был их жертвой. Я должен был умереть вместо него. Это я его спас. Даже если и он меня потом, все равно мы квиты. Один:один, как говорится. И, если человек, меня с самого начала подставил, разве он не подставит меня с такой же лёгкостью во второй раз. И почему человек? С чего это я решил, что он человек? Разве может человек смотреть на то, как убивают другого? Это – мразь! И жить эта мразь недостойна!
На четвереньках, местами ползком, добрался до цеха. Войдя внутрь, сразу нашёл Володьку.
- Володь, - обратился я к нему, всё ещё не понимая, как лучше поступить. – Ты знаешь, как спастись от людоеда?
- Как? – он выразил крайнее изумление.
- Элементарно, - ответил я. – Нужно самому стать людоедом.
- Как ты узнал?
- Это очень просто, для того, кто умеет думать, - рассмеялся ему в лицо. – Волк не ест волка, а вот собаку ест. Хотя и волк, и собака – по сути одно и то же. Так и тут, людоед не ест людоеда, а вот человека… Отгадка оказалась очень проста.
- Хорошо, - засопел он. – Но это – теория. А как на самом деле? Как это проверить?
- Очевидно. Надо съесть человека. Ты готов на такое?
Он крепко задумался.
- А вдруг не сработает. А я уже человека съел? Не, на фиг. Даже, если сработает…
- Ну, ты же экстремальщик. Ты ж сюда пришел, чтобы узнать про них всё, ну так, наверное, нужно идти до конца?
- Да ну, нет, на такое я не подписывался… А сам-то ты готов попробовать?
Я пожал плечами. С Володькой всё было ясно. Никакой он не выживальщик. Иначе бы обязательно попробовал. Видимо, врёт, как и остальные. И здесь оказался именно потому, что что-то гадкое совершил. В наказание. Ну, что ж? Тем легче решиться мне…
- А чего так напугался? Боишься, зрения лишиться?
- Причём тут это?
- Ну, ты ж сам рассказывал, что людоеды плохо видеть начинают?
- Ну, рассказывал, они, правда, мир так, как мы его видим, не могут увидеть, никогда… Но разве дело в этом? Странный ты…
- Володь, а вот, если тебе скажут, мол, или ты друга убьёшь или сам помрёшь. Ты что выберешь?
- Не знаю, не хочу думать даже об этом. Самый простой ответ – самому выжить. Но ведь я тебе тогда на полном серьёзе жизнь спас. Если мужики в цеху узнают, что я тебя удержал, чтобы ты на помощь не пошёл к биологу, они меня сами блонде нашей сдадут. Мне не жить… Так что, кто его знает, как оно в жизни повернуться может… А с другой стороны, сколько уже на моих глазах людей сожрано, а я никому не помог… Никому, понимаешь?
Я кивнул.
- Подкалымить хочешь? – наконец решился я.
- Что делать надо? – Володька внимательно смотрел на меня.
- Вечером с комбината не спеши. Задержимся чуток. Ничего сложного…
Володька кивнул.
Это было не трудно. Во всяком случае, я ожидал от себя большего. А, оказалось, очень просто. Я ударил сзади. Володька сразу повалился, как подкошенный. Он всё ещё дышал. Я задумался. Его ещё можно было спасти.
Я не знал, сколько именно нужно съесть. Он лежал на полу, глаза его были закрыты. Но в лице всё-таки читался какой-то упрёк. Словно бы он говорил мне: «Ну, как же так? Ведь я тебе жизнь спас!»
Я перевернул его на живот. Теперь он был просто телом. Есть не хотелось. Но иначе было нельзя. Или я, или он. Я не знаю, как это делается. Попробовал укусить за руку. Но это не так просто. Можно срезать ножом, но пойдёт кровь. Надо дождаться, пока Володька застынет. Так будет меньше уборки.
Я просидел с ним до самой ночи. Двое в цеху. Я и он. Оба молчим. Я не бросил его одного, все это время я – с ним.
Всего-то и надо – съесть кусочек. И всё – свобода, счастье, работа и, самое главное, - жизнь! За день мы съедаем сотни всяких кусочков. Подумаешь, еще один. Вероятно, надо обмануть сознание. «Надо этот самый кусочек пожарить, – пришла в голову хитрая мысль. - Да ещё и с хлебом».
Я засмеялся. На четвёртом этаже – столовая, в ней есть плиты. Есть холодильник. Кто осудит меня, если я немного пошурую в пункте общественного питания, после того, как убил человека?
***
Занимается утро. Я закрылся комнате повара. Это довольно маленькое помещение с непомерно большим окном. Я нашёл здесь бумагу, ручку, и вот…
До начала рабочего времени ещё несколько часов. Я чувствую, что должен рассказать всё, что произошло. Нет, я не буду рассказывать, как меня тошнило, как я давился, как рыдал, пытаясь проглотить жареный кусочек… Нет, к этому можно привыкнуть со временем. Я точно привыкну. Мне придётся. Иного выхода нет. Теперь моё существование только в одном – есть себе подобных.
Ещё вчера вечером я думал, что, сожрав другого, смогу выжить. Как я ошибался. Уже через несколько минут, я почувствовал испуг: мне начало казаться, что отовсюду из темноты большой комбинатовской столовой меня обступают люди. Не такие, как я. Настоящие, как Володька. Отовсюду я чувствовал угрозу, будто бы меня хотят убить, сожрать. Я был один там. Это я прекрасно знаю. Но справиться со страхом было невозможно. Под его давлением я оказался здесь, запертым в маленькой комнатушке, из которой сейчас виден занимающийся рассвет.
Страх одолевал меня приступами. Теперь, когда я знаю, как легко съесть себе подобного, мой мир обложила постоянная тревога. Раз это так просто, почему следующим не могу быть я? Вот прямо сейчас или через пять минут? Единственное спасение от этого… жрать самому, без остановки, постоянно. Успеть, опередить, съесть их раньше, чем они меня.
Зрение моё уже почти пропало. Я вижу объекты, но словно в дымке. Краски почти исчезли. Всё стало серым. Сначала я думал, что это от того, что ночь. Но теперь я вижу рассвет… И он сер. Я тру глаза. И на секунды небо вспыхивает нежными розовыми красками, как тогда, когда я ещё был человеком…
Я думал, что мой поступок спасёт мне жизнь. Простой расклад – жизнь его взамен на мою. Я думал, я убил Володьку. Нет, я убил тогда в тот вечер самого себя. Да. Тело моё продолжит ходить по земле, продолжит есть… Но это уже буду не я. Это будет голод и страх.
Кто-то в цеху подумает, что я выбился в люди. Повышение, так сказать: с подвального вверх на третий этаж. Слишком велика была цена такого повышения, скажу я вам.
А пока я кладу ручку и смотрю на последний в моей жизни, в моей человеческой жизни, настоящий человеческий рассвет. Именно последний, потому что как человек я умер. Почти умер. Меня больше нет…
