ЯРОСЛАВ ХОРОШКЕВИЧ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Держа путь на юг, Ярослав все больше углублялся в дремучий лес. Возле полуразрушенной хижины дорога была разделена надвое. Немного подумав, всадник повернул налево и начал медленно продвигаться сквозь заросли можжевельника и колючего ежевичника, переплетенные лианами хмеля. Наконец, час спустя, ему удалось выехать на открытую поляну, местами покрытую опавшими дубовыми листьями и желудями.
Не успел Ярослав даже оглядеться по сторонам, как вдруг поблизости послышался громкий топот копыт и злобное хрюканье. С треском ломая кусты и ветви, через овраг молниеносно перескочил крупный черный кабан со стрелой в спине. Бешено сверкая глазами и топорща щетину, он несся прямо на Ярослава. Юноша быстро выхватил из дорожной сумы самострел, прицелился, как можно точнее, и пустил стрелу. Раздался зловещий свист, и дикий кабан, которому стрела попала в голову, пронзительно хрюкнул, метнулся в сторону гнедого коня и, как подкошенный, повалился на землю.
Ярослав собирался уже сойти с коня и внимательно осмотреть охотничий трофей, но вместо этого ему предстояло увидеть совершенно поразительное для средневековья зрелище. Из соснового бора ему навстречу стремительно скакала красивая девушка верхом на разгоряченном белом коне. Подобно юной амазонке, она была отлично сложена и держала в руке самострел. От быстрой скачки ее щеки зарумянились, густые каштановые волосы распустились, глаза цвета морской волны сияли от воодушевления. Столь же необычен был и наряд прекрасной наездницы: на ней была широкая клетчатая юбка, а поверх полотняной рубашки накинута безрукавка из лисицы. Приблизившись к Ярославу, девушка умело осадила своего скакуна и несколько мгновений с удивлением смотрела на меткого стрелка и поверженного им зверя.
– Долго я гналась за этим зверюгой, но именно ваш выстрел сразил его наповал, – огорченно сказала незнакомка с небольшим литовским акцентом. – Вепрь теперь принадлежит вам.
– Мне всего лишь повезло, – скромно ответил Ярослав, не сводя вос-хищенного взгляда с юной всадницы. – Я совсем не хотел помешать вашей охоте. А пока давайте перетащим вепря поближе к соснам, – предложил он, слезая с седла. – Скоро окончательно стемнеет. Нужно будет разжечь огонь, чтобы не замерзнуть. Если получится, и нам не помешают лесные духи, – заметил с улыбкой юноша, – то попробуем нашего  вепря на вкус.
Пока Ярослав занимался трехпудовым кабаном, без видимых усилий перемещая его на другое место; девушка, собрав поблизости побольше ва-лежника и конопляной костры, начала высекать огонь. Уходящий день был сырым и дождливым, поэтому охотнице пришлось ни один раз ударить огнивом о кремень, прежде чем костер разгорелся ярким пламенем. Тем временем Ярослав освежевал кабана, вырезал у него несколько кусков мяса и положил их жариться на угольях.
Занимаясь всеми этими приготовлениями, молодые люди успели не-много поговорить и кое-что узнать друг о друге. Как выяснилось, спутницу Ярослава звали Анной. После охоты девушка собиралась вернуться в Полоцк, где остановилась у своего дяди – знатного горожанина.
– Да, давно не ела я такой вкусной свинины, – призналась Анна, пробуя с ножа кусок, который прожарился лучше остальных. – А у вас, Ярослав, тоже кто-то живет в Полоцке?
– Сейчас уже нет, но мой покойный отец был родом из этого славного города, – ответил юноша, присев рядом с ней у костра. – Он погиб в Грюнвальдской битве, когда мне было пять лет. По рассказам матушки, которая, как и он, в лучшем мире, от руки отца в тот день погибло много тевтонских рыцарей. Он смело разил врагов своим мечом, пока две предательские стрелы в спину не оборвали его жизнь. Вот единственная вещь, оставшаяся мне от него,  – сказал Ярослав, достав из кармана большой золотой перстень с гравированным изображением грифона.
– Ах, какая прелесть! – восторженно воскликнула девушка, взяв кольцо, чтобы рассмотреть поближе. – Мне оно будет, конечно, великовато, но вам подойдет в самый раз, – сделала вывод Анна, надевая перстень Ярославу на безымянный палец правой руки.
– Ну, а вас-то, кто научил охотиться? – в свою очередь спросил молодой человек. – Никогда в жизни я еще не видел ничего подобного.
– Этим я обязана своему любимому батюшке, которого недавно не стало, – вздохнув, ответила Анна и в ее глазах появились слезы. – У него не было сыновей, и он часто брал меня на охоту, – продолжала она, овладев собой. – Бывало, мы днями пропадали в лесу, выслеживая какого-нибудь зверя. Зато не было случая, чтобы мы возвращались в наше поместье под Вильно без добычи. Вот так лес и стал для меня вторым домом.
Постепенно сгущались сумерки, и сосновый бор затихал, медленно погружаясь в ночной сон. Однако порой по ветвям сосен еще скользили юркие белки, а где-то вдали слышался рев бородатых зубров. Костер весело горел, и молодые люди, ничего не замечая вокруг себя, увлеченные друг другом, продолжали свою беседу.

Предутренняя мгла рассеялась, и в древний Полоцк пришло ясное осеннее утро. Солнце поднималось все выше, лаская своими розоватыми лучами бревенчатые башни Верхнего и Нижнего замков, крыши изб ремесленников и хоромы городской знати. Широкая Западная Двина, казавшаяся бесконечной, спокойно несла свои воды, деля город-крепость на две почти равные части.  За прочными бревенчатыми стенами раскинулись шесть городских посадов, тонувших в садах. На плодовых деревьях, готовых к последнему урожаю, висели подвески из росы, которые оставил недолгий ночной дождь.
В Острогском посаде вовсю кипела жизнь. Крестьяне в бедных кафтанах из сермяги продавали с телег рыбу, яблоки, лесные ягоды и овощи. Перед разложенными на прилавках товарами расхаживали приезжие купцы в московских долгополых кафтанах и в коротких немецких с войлочными шляпами на головах. Выбор у покупателей был немалый: цветное самотканое сукно, бархат, шелк, бумага, иконы, ювелирные украшения, женские и мужские наряды на любой вкус.
Не успело взойти солнце, как открылись мастерские полоцких ремес-ленников. Не покладая рук, шили новые головные уборы шапочники; обжигали в печи тарелки и горшки гончары; стучали молотками трудолюбивые сапожники; а из открытых дверей кузниц слышался громкий звон наковален.
Давно на ногах был и воевода Олег Турчинович – второй человек в Полоцке после наместника, назначенного великим князем Витовтом. Жил воевода на северо-востоке Верхнего замка в больших хоромах, на противоположной стороне от величественного белокаменного собора святой Софии с пятью куполами. Его хоромы стояли на высоких подклетях и состояли из нескольких жилых домов, подвала со складским помещением, кухни, пекарни, конюшни и бани. Особенно красив был деревянный дом в виде крупной избы, в которой Турчинович любил принимать гостей. На двускатной крыше дома полоцкие мастера поместили вильчики в форме конских голов; на фронтоне вырезали три розетки с шестью лепестками; наличники окон украсили силуэтами голубя и ласточки, а карнизы – зигзагами и ромбами.
Тяжелые дубовые двери открылись, и с крыльца начал легко спускаться воевода – высокий, широкоплечий мужчина с темными волосами и бородой, едва тронутыми сединой. На нем был темно-синий кафтан с меховой оторочкой, перетянутый кожаным поясом, а на ногах – бардовые сапоги из дубленой кожи. С самого утра воевода был не в настроении, и поэтому, зная его вспыльчивый нрав, холопы и дворовые девки старались без особой необходимости не попадаться ему на глаза.
«И где черти носят эту девицу?» – раздраженно думал Турчинович, и его грубоватое лицо становилось все мрачнее. – «Не тому, совсем не тому учил ее Влад Рзза, упокой господь его душу. Не дело для девятнадцатилетней особы из рода шляхтичей шататься по лесам и стрелять дичь. Занималась бы шитьем да домашним хозяйством, так нет же. Выскользнула тайком со двора, и теперь одному богу известно, что с ней: то ли медведь задрал, то ли зубр затоптал».
Тем временем в распахнутые ворота, на мощеное деревом подворье въехали два всадника: Анна на своем белом скакуне, а следом за ней Ярослав на гнедом коне, к седлу которого был привязан мешок с тушей кабана. Увидев воеводу, девушка подскакала ближе, поспешно спешилась и бросилась на шею к растерявшемуся опытному воину.
– О, милый дядюшка! – говорила Анна, целуя Турчиновича в обе щеки. – Прости, я так виновата, что не предупредила тебя о своем отъезде. Я задержалась на охоте. Вепрь оказался столь прытким, что пришлось гоняться за ним до позднего вечера. Зверя удалось подстрелить, но пал он не от моей руки. Вот этот молодой шляхтич убил вепря выстрелом в голову, – добавила она, указав на Ярослава, который при этих словах почтительно поклонился.
– Да, я вижу, девочка моя, тебе некогда было скучать, – отозвался воевода с иронией в голосе. – Охотилась на дикого вепря, а привезла с собой заодно и доброго молодца, – Турчинович хотел было перейти к нравоучениям, но тут его взгляд остановился на Ярославе, и он удивленно воскликнул: – Боже ты мой! Ну, это же вылитый Игорь Хорошкевич двадцать лет назад. Тот же рост, то же лицо, тот же перстень на правой руке… Прямо наваждение какое-то!
– Мое имя Ярослав Хорошкевич, – с улыбкой представился юноша. – О том, что я очень похож на своего отца говорила мне еще покойная матушка.
– Да, сходство просто поразительное, – подтвердил воевода. – Твой отец был моим другом и храбрым воином. Мы сражались с ним в Грюн-вальдской битве плечом к плечу. А погиб он на моих глазах… Видимо, са-мому господу богу было угодно свести нас сегодня вместе, – сказал он, на-божно перекрестившись. – Ну, что ж, дети мои, пойдемте-ка в гридницу. Я думаю, Ярослав, тебе будет, что мне рассказать о своем житье-бытье.
Гридница воеводы была просторная, но со скромным убранством. В глубине комнаты стояла изразцовая печь; посередине – дубовый стол с лавками, покрытыми цветным сукном; вдоль стен висели боевые доспехи и оружие. Анна почти сразу ушла на женскую половину избы, а Ярослава Турчинович пригласил за стол.
– Итак, сынок, время у меня есть, так что поведай мне о себе, – сказал воевода, наливая в два серебряных кубка иноземного красного вина. – Что происходило с тобой, после того, как вы с матерью переехали в Витебск?
– В Витебске нам с матушкой жилось очень тяжело, – начал свой рассказ Ярослав, кратко описав свою тоскливую жизнь в монастыре, раннюю смерть матери и безрадостную службу у витебской знати. Не вдаваясь в детали, он упомянул и своего последнего хозяина – боярина Захара Голенка.
Воевода сочувственно выслушал молодого человека. Немного пораз-мыслив, он предложил Ярославу остановиться в одном из своих домов и поступить к нему на службу дружинником, на что юноша с благодарностью согласился. В обязанности Ярослава, наряду с другими воинами, входила охрана Верхнего замка и соединенного с ним мостом Великого посада.
Теперь Ярослава гораздо чаще можно было увидеть не в привычном для него скромном кафтане, а в железном шлеме, облаченного в кольчугу, со щитом и копьем в руках. Анна продолжала жить у своего дяди. Через две недели навестить родную