Улица у нас простая, пролетарская, высшим образованием и высокими культурно-моральными принципами совершенно не отягощённая ( мы всё больше частушки поём и на заводе воруем, а в разговорном лексиконе всё больше матом…), но и в такой райской благодати произрастают единичные репьи-исключения. Самый яркий пример – Серафим Прокопович Кокосов, гражданин на пенсии, бывший заведующий угольным складом городского гортопа. Нет, внешне это чмо очень даже импозантно и даже с лёгким намёком на благородство: морда, ж..а, пузо, щёки, носяра, загривок как у откормленного в пампасах североамериканского бизона – это всё в наличии, это всё присутствует и даже искрится самыми благодушными красками. Но как только он открывает рот...
Вот, например, вчера утром сидит он у своего дома на лавочке и культурно, с кровожадным хрустом и смачным треском грызёт семечки. В это время мимо него пытается пройти Верочка Фуфайкина, красавица кудрявая, скромная и застенчивая, уже давно половозрелая девушка, которую почему-то никто замуж не берёт, хотя она прилагает для этого все свои скромные усилия.
Ну, проходила она и проходила бы, занятая своими грустными девическими грёзами, которые никак не сбываются, – так нет! Кокосов, завидев её нежную трепетную фигурку, сразу стойку сделал, семечковую шелуху выплюнул, рот рукой своей ковшеобразной утёр – и к ней, несмелой, сразу с вопросом:
- Верочка, - начал он вполне нейтрально. - Хочу у тебя вот о чём спросить…
Наша наивная невеста остановилась, чем совершила грубую ошибку: мимо Кокосова надо проходить, не останавливаясь и не оглядываясь, а ещё лучше – моментально убыстрять шаг.
- Вот ты скажи мне, Верочка, - продолжил этот змей, лучезарно улыбаясь (а, может, ехидно ухмыляясь). – Достаточное ли ты уделяешь внимание развитию своей внутренней культуры?
Верочка в ответ задумчиво сдвинула свои худосочные губки дудочкой, бровки – гармошкой, а глазки – к носяре.
- Вот и я тоже думаю, что недостаточно, - тут же охотно согласился Кокосов. – Ну, что? Я прав?
Верочка скромно потупилась.
- Ты, может, спросить чего хочешь? – продолжил этот иезуит.
Верочка стыдливо кивнула.
- Так не стесняйся, спрашивай! – великодушно разрешил Кокосов, наслаждаясь и внутренне умирая от осознания собственных благородства и величия.
- Скажите, Серафим Прокопович, а вас на… - и употребила простонародное русское слово, обозначающее мужской половой аппарат, -… давно не посылали? – спросила Верочка, краснея, как пионерка на собрании своей любимой пионерской дружины, где обсуждался вопрос о её внезапной беременности.
Дальше – картина маслом: остолбеневший Кокосов и мило покачивающая развратными бёдрами и неслышно удаляющаяся в нашу уличную туманную даль, которая начинается прямо за уличной же помойкой, Верочка…
А уличная кличка маэстро Кокосова прямо-таки поражает своей загадочностью: Кухер-Кахер. Я очень сомневаюсь, что кто-нибудь знает её истинный смысл, но то, что даже от самого этого словосочетания пахнет откровенной паскудностью – в этом сомневаться не приходится.
