Москва, пятница, 23 сентября от рождества Христова.
Стою сегодня у московськой Пошты, никого не трогаю и даже не чипаю.
Подъезжает чёрный джип, выглядает мордатый водитель. И шутит:
- Брат, почему сегодня столько машин? Посылки из Китая пришли?
На шутку, как полагается, я решил ответить шуткой.
Сделав серьёзную морду лица, спрятанную под антиковидной маской, я проткнул хмурые небеса указательным пальцем:
- Шу гюн анна!
- Какая анна? Жена твоя, что ль? - открыл рот водитель.
Пришлось пояснять некоренному москвичу, что на моей родной мове, то есть туркменской, сие означает пятницу. То бишь сегодня - пятница.
На что и последовало удивлённо-разочарованное:
- Пятница? Ну и чё?
Пришлось мне опять тыкать пальцем в затянутые тучами московские хмарые небеси, переходя на ридну мову:
- Как это чё? Хер ким москвич! Коренной москвич! Динчи борчлы йоремек ичинде меджит!
Морда джиповодителя стала злобно-золотозубой:
- Кто хер? Я хер?
Дабы погасить конфликт в самом зародыше, я примирительно-мусульмански поднял ладони вверх:
- Ёк! Нет! Хер - это не мат. По-туркменски слово это означает каждый. Я сказал, что сегодня, в пятницу, каждый настоящий коренной москвич должен ходить в мечеть.
- И чё? - сверкнули злые золотые зубы.
Пришлось пояснять некоренному москвичу, что аккурат позади почты базируется домашняя уютная мечеть.
И все, приехавшие на пятничную молитву, поставили машины во дворе почты.
Джиповодителю мои миролюбиво-мусульманские пояснения показались разумными.
Он даже пошутил, что Москву давно прозвали Москва-абадом.
Вроде бы конфликт исчерпан. Но!
Вынырнувшие из-за угла троица полицейских узрела в моей скромной фигуре страшного шпиёна:
- Нарушаем?
- Чего нарушаем? - удивилась моя антиковидная маска.
- Вы организатор митинга?
- Какого митинга?
- Против мобилизации!
Очень странно! Явно кто-то настучал. И настучал тупо-безмозгло!
"Ага! Вот они, шапокляки-бабуляки!" - сообразил я, углядев выглядывающие из-за угла старушечьи лисьи мордашки.
Старушенции с радостным суставным скрипом проводили нас до ближайшего отдела полиции. И даже расписались в таинственных протоколах. Но!
Радость маразматичек-шапокляк оказалась преждевременной.
Не найдя криминала в моих туркменских словах, добрые полицмейстеры отпустили меня с миром:
-Бабушки пошутили! Иди обратно в свою мечеть!
