пожилые люди; во-вторых – часть путников хромали (с непривычки к дальним переходам ноги или стёрли, или они болели от переутомления); в-третьих, были дамы на высоких каблуках и в дорогой одежде (эти явно не доехали, где-то авто кинули), те просто не могли идти быстро. Слышались грубые разговоры, ругань, мат. Как будто огромная пёстрая шипящая змея ползла вдоль дороги, такой угрожающе-удручённый вид имело это шествие.
Было решено – каждые три часа делать небольшой привал. Девочки героически выдерживали испытание. Они постоянно обсуждали между собой увиденное. Для них всё происходящее было увлекательным приключением. Взрослые же угрюмо молчали.
Чем дальше – тем картина становилась тягостнее. Машин на обочинах стало меньше, зато теперь там всё чаще можно было увидеть сидящих обессиленных людей, которые не могли идти дальше. Попались даже несколько лежащих, причём один был накрыт с головой. А на придорожных деревьях стаями стали собираться вороны, которые перелетали с ветки на ветку и громко каркали.
После третьего привала Михаил решил, что пора свернуть на ближайшую просёлочную дорогу и пополнить запасы воды. Да и запасы пищи у семьи подходили к концу. Тата тактично не стала говорить, чем всё это время питалась она.
Пройдя около километра, они вошли в небольшую деревеньку с очень поэтическим названием «Вязёмки». Оказалось, что бедствие докатилось и сюда: местные жители не желали идти на контакт и на настойчивые призывы к калиткам не выходили. По деревне уже бродили несколько компаний. Причём, настроены они были решительно и громко кричали угрозы в адрес местных, что всех спалят, если им не дадут пищи и воды. Несколько парней палками забивали какую-то дворнягу. Было не понятно, то ли та посмела их облаять, то ли парни решили ею перекусить.
Тата и семья постарались пройти по деревне, не привлекая к себе внимания. В самом последнем, очень невзрачном и покосившемся заборе, вдруг приоткрылась калитка, и старый беззубый дед махнул им рукой, указывая на тропку, идущую вдоль его участка. Завернув за угол и скрывшись из поля зрения остальных бедолаг, они вскоре увидели в заборе большую прореху. Тропинка привела прямо к ней. Около прорехи их уже поджидал дед.
- Пожалею вас с детками. Могу пустить на ночь. Токо дорого. И покушать могу дать. Тоже недаром.
Мы переглянулись. Делать было нечего. Других вариантов может не подвернуться, и мы согласились.
- Тогда заходи. Меня звать Егор. Бабку мою – Сима. Щас вас до баньки провожу. Там тепло, и водичка есть. И нужник рядом. Со всеми, значит, удобствами. Вас пятеро – пять тысяч клади за ночку. А картошка, грибки солёные и чай – ещё (он задумался и бросил взгляд, прикидывая нашу платёжеспособность) две с половиной, пожалуй. Значится всего семь пятьсот. Правильно я счёл?
- Верно, дед Егор. Будут деньги, веди в баню, - Михаил поторопил говорливого «благодетеля».
Баня оказалась тесным помещением, где-то три на три метра. В углу стояла железная печурка. На полу около неё – большая фляга, в которых в колхозах хранили молоко, на стене на гвоздях висело корыто и шайка. Вдоль одной стены были сделаны нары – широкая скамья. Причём в крохотное окошко проникало очень мало света.
- Давайте деньги, пойду бабку потороплю насчёт обеда!
Тата достала свой схрон и отсчитала полторы тысячи. Михаил добавил свои и протянул деду. Тот бегло пересчитал купюры, засунул их куда-то за пазуху и посеменил к избе.
- Ну, дедок даёт! Бизнес устроил! Я уверен, у него уже и дом сдан кому-нибудь, - Михаил заглянул в бидон, - воды здесь – на донышке, во, делец…
- Господи! Это нам повезло, что дед попался не робкий. Другие носа не кажут, - устало ответила ему Светлана.
Пока ждали деда, было решено, что девочек уложат на нары, а сами лягут на полу. Пол был сделан из добротных, широких досок, почерневших от времени и влаги. Сейчас доски были сухие и заманчиво тёплые.
Скоро послышались шаркающие шаги, и в баню вошёл Егор. В руках он нёс небольшую кастрюльку с горячей картошкой, сваренной прямо в очистках. Поставив кастрюльку на нары, вытащил из кармана пакет с солёными огурцами.
- Извиняйте! Меню поменялась! Грибов боле нет, кушайте огурчики.
- А хлеба… - робко спросила Светлана.
- Этого я вам не обещал. Чай щас принесу, токмо сахару по два куска на каждого, и кружек боюсь не найду на всех…
Он опять удалился. Картофелин оказалось десять штук, каждому по две. И по одному пупырчатому огурцу. Тата держала горячие кругляши в ладонях, впитывая через кожу их приятное тепло. Светлана начала чистить картофель для девочек. Аромат заполнил весь небольшой объём бани. Девушка не утерпела и стала кусать рассыпчатый корнеплод вместе с кожурой. Опять её спасает от голода картошка. Это, наверное, обычная еда для наших деревень.
Когда вернулся дед, было уже совсем темно. Он притащил закопчённый чайник с кипятком и бумажный кулёк с кусочками рафинада. В карманах грязной фуфайки были распиханы три большие керамические чашки, одна из них без ручки. Хорошо, что было темно – не видно в каком состоянии находилась эта посуда.
- Бабка чай в чайник бросила, не сумневайтесь, - он протянул кружку без ручки Тате, а две остальные – семье. Этот неграмотный деревенский житель явно обладал деловой хваткой и чутьём.
- Чаёвничайте. Утром уходите, нас с бабкой не беспокойте. Да, не вздумайте печь трогать – угорите в усмерть, что я с вами делать буду?
- Ступай, дед! Не беспокойся, трогать ничего не будем. Спасибо тебе за доброту!
Дед явно был польщён такими словами. Немного помявшись, он вышел, но через несколько минут вернулся.
- Вот вам фуфайки, подстелите под себя!
Он бросил на пол груду чего-то тёмного. Оказалось, это были старые ватники, которые накопились в хозяйстве за все прожитые годы. Местами ткань на ощупь больше напоминала кожу, да и запах от них исходил соответствующий, очень похожий на запах какого-то животного – козы или барана.
Ватников оказалось четыре, один достался девушке. Тата расстелила его у стены, находящейся за печкой, оставив в распоряжении семьи основное пространство, и улеглась.
- Какая это по счёту ночь будет? Третья… - подсчитала девушка, погружаясь в дремоту.
Жду продолжения))