Федор Иванов-Лопутин
Содержание
-Рассказ генерала Батова
-Любовь к портрету
-Зульфия и я
-Баба Шура
-Что-то происходит!
_______________________
Рассказ генерала Батова
Танк врезается в глинобитный дом.
На него падает крыша и засыпает наполовину.
Машина останавливается в горе мусора и пыли.
Что-то случилось с гусеницей.
Танк не может выехать из ямы.
Теперь у него получаются только повороты.
К танку из дыма и пыли спокойно идут четверо
в новеньких зеленых мундирах.
Они тащат красноармейца в окровавленной,
разодранной в клочья гимнастерке.
Похоже, им нужен переводчик.
Да и безопаснее возле танка рядом с русским стоять: мало ли чего…
Танк замер.
Он слушает удары прикладов по броне:
"Рус, сдавайсь!"
Танк молчит.
Не отвечает.
Старший немец что-то шепчет красноармейцу.
Тот качает головой:
"Нет!"
Немец бьет раненого по лицу.
Солдат отталкивает держащих его.
Кричит.
Громко.
Очень громко.
Его слышит Танк.
Слышит Небо.
Черное море.
Крымские горы.
Немцы у танка.
Штаб Манштейна,
Ставка Фюрера:
Они тоже слышат!
Пусть не ушами, а чутьем!
Тоскливой тревожной чуйкой
кровавого зверя:
Что-то пошло не так.
Рус «НЕ сдавайсь».
НЕ «сдавайсь» также
Татарин, Монгол, Грузин,
Казах, Узбек,
Таджик, Армянин...
Слышат Героя танкисты
В советском танке.
Слышат, как Солдат
Командует свою смерть.
Отдает товарищам последний приказ:
"РЕБЯТА!
ЧЕГО СТОИТЕ?
МЕНЯ НЕ ЖАЛЕЙТЕ!
ДАВИ ИХ!!!"
Слышит Героя танк!
Слышит его Командир танка.
Он вторит команде, как эхо:
"Вторую скорость! Крути влево!"
Танк ревет.
Словно смертельно раненый,
Обезумевший от крови и боли,
Стальной бог закручивается смерчем,
Сминает немцев,
Забирает под себя Советского Героя,
Поворачивается на одной гусенице,
Совершает полный оборот.
Замирает снова.
Стоит огромный,
Тяжелый,
Как памятник.
Черный от отчаяния.
В сгустившейся тишине, громко,
еще громче осколков от мин,
барабанят по коже танка красноватые,
взметнувшиеся было к небу пылинки.
"Вперед" — шепчет командир.
Кровь, тяжесть танка
и резкий поворот вылечили гусеницу.
Танк теперь может атаковать!
Он вырывается из ямы.
Ищет врага.
Замирает на миг,
Словно еще раз спрашивая себя:
"Что они делают здесь?
Их не должно быть!
Их не будет!"
Жуткой Черной Грозой
Мчит Машина на зеленые мундиры.
Звучит нетающий в небе,
Теперь уже вечный,
Как голос ветра,
Клич Неизвестного Героя:
"НЕ жалей меня!!!
Дави!!!"
==============================
Любовь к портрету
Любовь к портрету
Вместо любви к модели
Как это грустно
У нее красивые глаза
Но я их не вижу
У нее приятный голос
Но я его не слышу
Возможно с друзьями
Она заботлива и мила
Но я не принадлежу
К числу ее друзей
Мне осталось одно
Придумать ее образ
Создать ее заново
Силой моего воображения
Живого человека
Человека из духа и плоти
Отделенного от моей фантазии, —
Я к сожалению не знаю!
Да теперь и не хочу знать.
==============================
Зульфия и я
Я почему-то всегда встречал прекрасных девушек именно в красивых местах.
Вот и в тот раз все было именно так: теплое и солнечное начало осени, Москва, широкий проспект,
церковь на холме и девушка с большим пакетом. Я помог ей донести груз до дома.
По дороге познакомились. Зульфия пригласила меня на чай. Я узнал, что она крымская татарка.
(Ей не очень нравится слово "татарка", она с улыбкой поправляла меня:"татарочка").
Мы пили чай на ее чистой кухне и разговор наш, конечно, не мог не покатиться по наезженной колее "сталинских репрессий"!
И здесь благодать нашего чаепития как-то быстро закончилась. Я не смог дипломатично соврать ей в том смысле,
что осуждаю Сталина! Потому что я его не осуждаю! Мне очень трудно дается вранье. Ты, вероятно, заметил эту мою черту, читая рассказы.
Моя новая знакомая не могла простить того, что с лживой руки Хрущева выдают за наказание целого народа!
Я хорошо помню наш разговор! Помню даже не из-за темы, а потому что девушка мне очень понравилась.
Только у прекрасного цветка может быть такое доверчивое благородство, такое чувство благодарности за пустячную, по сути, услугу!
Но что же мне, — неправду говорить надо было?
Не могу я так, даже хороших отношений ради! — Не могу!
Среди крымских партизан вначале было Шесть этнических крымских татар.
Пособников гитлеровцев насчитывалось несколько десятков тысяч.
Практически все лица мужского пола!
Они стали врагами: служили у тех, кто пришел нас убивать, —
проводниками, конвоирами, палачами партизан…
Неправда, что Сталин наказывал народы. Это ложь.
Он не стал наказывать даже немецкий народ, более всех виновный перед нами.
Это именно он подарил немецкому народу Германию,
потому что рассвирепевшие из-за бомбежек Лондона
и "Арденн" англосаксы предлагали кастрировать всех мужиков,
а немецких дам вывести в Америку и раздать американцам.
Но это, конечно, был бы уже полный экстремизм в древне-иудейском
и ветхозаветном духе! Немцы и их пособники должны быть благодарны Сталину за то,
что он был коммунистом, а не древним иудеем!
Тогда все для них обернулось бы гораздо хуже!
Я не помню точные доводы, которые приводил тогда Зульфие!
Помню только, что чай уже не казался мне таким вкусным: отчуждение
портит вкус всего и охлаждает все, к чему ни прикоснется его заснеженная метла!
Хочу повторить мои доводы сейчас, снова и еще раз,
потому что тот разговор жив в памяти, как живы и исторические счеты и разборки
в коллективной памяти наших народов, в нашем сознании, увы,
очень часто управляемом провокаторами и мастерами мутной воды.
Зульфия!
Если бы Ты жила в то время, Ты стала бы Седьмой
Крымско-татарской Партизанкой!
Я же вижу, какой ты Человек! Ты была бы с нами. Точно знаю!
Ты сумела бы отличить добро от зла, правду от лжи.
Ты не пошла бы за большинством, потому что "большинство" —
это всегда понятие силы и подчинения, и далеко не всегда —
понятие правоты, правды и благородства!
Большинство твоего народа решило в Сорок Первом году,
что войну выиграет Гитлер,
и поэтому надо вовремя переметнуться к новым хозяевам
и получить свой кусок пирога.
Многие так рассуждали в том багровом от крови и пожаров году, —
и далеко не только татары!
Ты не такая, как они, те люди чужого для тебя времени!
Ты другая!
Зачем же брать на себя грех продажности, подлости и глупости
живших в иное время и при иных обстоятельствах людей?
Не нужно этого делать.
Правда — выше племенного чувства, громче крика "наших бьют"!
Разве был депортирован
дважды Герой Советского Союза Амет-хан Султан?
Разве подвергся депортации
славный балкарец Кайсын Кулиев,
советский офицер и прекрасный литератор?
Нет! НЕ по Национальному Признаку высылали,
а за конкретную, действительно тяжелую вину, которую
НАДО,
Необходимо было искупить!!!
В любой фразе, даже самой красивой,
нужно уметь вовремя поставить точку.
Тем более, в историях "преступлений и наказаний".
Преступление было. За ним последовало наказание.
Ты и я…
Мы не делали друг другу
ничего дурного!
Ты хорошая, Зульфия!
Я до сих пор помню твой чай,
и он мне снова кажется вкусным!! !
==============================
Баба Шура
"Я немного заброшенная бабушка!"
"Да что вы опять такое говорите, баба Шура!
У вас прекрасные родственники!"
"Согласна с вами:
родные мои — замечательные люди!
Всем хороши!
Только я их — не вижу!"
==============================
Что-то происходит!
Что-то с нами, знаете ли, происходит!
И с женщинами тоже-с!
Примеры?
Иду я по улице. Никого не трогаю и даже не задеваю.
Навстречу мне молодая женщина,
простое русское лицо, миловидные черты,
хоть влюбляйся в нее на ходу и очертя голову!
Вот она поравнялась со мной и слышу я отчетливо
очень недвусмысленное пожелание:
"Чтоб ты сдох!"
Я делаю вид, что не слышу! Я привык! Город психов! И я скоро таким буду!
Жду лифта.
Появляется дама, средних лет, и прямо ко мне апеллирует:
"Я с мужчинами на лифте не езжу!
Вы должны меня пропустить!"
"А что такое?" — спрашиваю, а сам уже чувствую, как закипаю,
и пар горячий крышку на бок сворачивает!
.
Сам-то я считаю про себя, что выгляжу безопаснее
и добропорядочнее только что рожденного барашка!
Но, оказываются, некоторые считают иначе!
Это мне почему-то кажется нестерпимо обидным
и я подпускаю свою шпильку:
"Что, не ручаетесь за себя? Боитесь, что не сдержитесь?
Наброситесь и порвете?"
"Вы нахал! Да как вы……………….."
Открывается лифт. Пока поднимаюсь на десятый этаж,
за мной летят вслед автоматные очереди ее проклятий:
я должен был, видите ли, ее пропустить!
Ну, нет! Я, конечно, очень добрый самаритянин,
но не до такой же степени!
А вот однажды был еще случай…
Уф, пожалуй, хватит! Боюсь расстроиться!
Да и вас не хочу расстраивать.
Любите ближнего своего, как самого себя,
И благодарите Небо, если слегка глуховаты:
Иногда это очень даже полезно!
============================================================
