Признание

следующем провозе, впервые о  рабах – люди с Земли не особенно выносливы, но их держат в некоторых созвездиях ради диковинки.
Совесть меня тогда сожрала: зачем? Что я делаю? Отправляю людей, рожденных свободными, в рабство?! И для чего? Я набрал на «Сферу», но…
Может быть, стоило заменить корабль? «Сфера» манёвренная, но она морально устаревала.  И я сказал тогда себе, что наберу на крейсер формата 01-SVD/043 ¬– единственный представитель которого возглавлял боевой флот Центра, и успокоюсь…
Набрать не удалось. Меня арестовали, средства изъяли, «Сферу» тоже. Сейчас должны судить и казнить – у нас нет возможности содержать преступников до их смерти. Казнить проще и правильнее: другим неповадно будет.
А попался я глупо! Грей не попался – свинтил куда-то на своём «Секрете» в новую миссию, а меня взяли в момент погрузки «Сферы». Не отвертишься, на него не укажешь. Я и не хотел указывать, но взяли  и мою команду. Тот же Лагот быстро показал на Грея. Передавать ему на корабль информацию об арестах не стали, ждали его возвращения, чтобы взять на горячем, пока же готовили обвинения против него.
–С того, что я хотел заработать, – я лгу. Мне остаётся лишь лгать. Правда потеряла всякий смысл. Себе я признаю, что я дурак, что я был неправ, полагая, что в криминале нельзя легко и быстро пропасть, что всегда есть путь назад.
–И сколько вы работали с капитаном Греем?
–Я не знаю.
Я пожимаю плечами нарочито безрассудно. Я могу сказать что угодно – но правда мне не поможет, и, хоть я ничем не обязан Грею, я не хочу его топить и тянуть за собой. Его всё равно возьмут, но он действительно хороший капитан, а обвинение слишком тяжёлое – это бесчестие в посмертии. Я бы такого себе не хотел. Если он не выкрутится и его казнят, то пусть казнят лишь человека в нём, пусть оставят же память в бортовых журналах, в кораблях, названных его именем.
–Вася казнят, – говорит Леа Моро, словно надеется, что я этого ещё не понял.  – Вы понимаете? А всё из-за того, что вы покрываете Грея!
Стоп!
Я поднимаю голову, смотрю на Леа Моро, ищу подтверждение или отрицание своей страшной догадке. Неужели?..
Их не интересует моя исповедь. Их не интересуют причины, по которым я увяз в беззаконии, и даже то, как я начал – им неинтересно. Иначе были бы пытки, было бы давление и были бы угрозы. Они ждут от меня конкретных ответов на конкретные вопросы.
И они о капитане Грее.
Они не о том, с кем я работал, и кого ещё можно повязать. Не о том, что я давал взятки постовой службе, хотя, казалось бы, расследование есть – арестовать можно, очевидно, не так уж и мало людей, но ни Клод Ферра, ни Джон Фелтон, ни Бернард Реймеро, ни Марк Ноэль, ни теперь Леа Моро не спрашивают меня о деталях преступления.
Они хотят получить показания против капитана Грея!
–Вижу, вы умный человек, – Леа что-то читает в моих глазах, или догадывается? – потому скажу вам прямо. Капитан Грей – это большая заноза во всём теле Центра. Он неугоден и не нужен более. А потому ваши преступления могут быть смягчены в обмен на помощь…
Леа Моро делает значительную паузу, которая должна мне показать, что он-то, Леа, способен на всё, вплоть до того, что меня выпустят из тюрьмы с букетом цветов и подгонят мне новый корабль самого высшего класса.
–Помощь следствию. Ваши показания против Капитана Грея могут сыграть значительную роль в вашей судьбе. К чему вам казнь, к чему вам бесчестие, если это он вас подговорил и подбил на все эти мерзкие преступления против Центра и Станции?
Я молчу. Леа Моро даёт мне минуту, чтобы я обдумал.
–А кто там за стеной? – спрашиваю я, чтобы оттянуть момент решительного разговора.
–Простите?
–Там за стеной кто-то всю ночь не давал мне спать. Рыдал, плакал… раздражает!
–Ах это! – Леа Моро усмехается,  – ваш собрат-капитан. Раньше плавал на «Авалоне», а потом вздумал не подчиняться Центру и своевольничать. Команда подняла мятеж и арестовала его, сейчас он также ждёт суда и казни. Если говорит откровенно, то ему надо было умереть во время мятежа – как обычно и бывает. Но старпом совершила чудо, заступилась за его жизнь и команду мятежников уняла. Всех вернула, передала в руки Трибунала и мятежников, и капитана. Джон, если вам мешает этот плач, то всего лишь дайте показания против Грея и ваши муки кончены! Вас выпустят!
–И вернут звание?
–Да, если вы покажете правду против Грея.
–И даже корабль?
–Ваш корабль? Да!
Я молчу. Предложение кажется мне заманчивым. Таким же заманчивым, как предложение Лагота ему помочь, доказав, что я брат ему, а не капитан. Таким же заманчивым было предложение Грея заработать или помочь ему, чтобы он забыл о факте моего преступления…
Кажется, в этом мире слишком тесно от замечательных заманчивых предложений! Куда не сунешься – всюду все тебя хотят помочь. Только ты почему-то от этого увязаешь всё глубже, а они встают тебе на голову и идут по своим делам.
–А что с моими людьми?
–Некоторых казнят, – Леа Моро рад моему диалогу. – , а некоторых разжалуют до младших помощников и клерков.
–А Лагот?
–Доказательство того, что лгать мне смысла нет, – Моро улыбается, – этот юноша очень хорошо понял положение и не стал скрывать правду о капитане Грее, дал исчерпывающие показания, рассказал о том, что Грей принуждал его к беззаконию шантажом и угрозами. Это мерзавец за всё ответит! Помогите нам его осудить, и мы помилуем вас.
Мерзавец здесь совсем не Грей. Мерзавец здесь Лагот. Он и грей не были даже знакомы! А тут шантаж, угрозы, принуждение…нет, нет!  Это не та правда, на которую я согласен.
–Я спать хочу, – отзываюсь я с максимальной развязностью. Мне тяжело отказаться от такого предложения, но я мечтал о звёздах, а не о выживанию за счёт чужих неудач.  Все они – Клод Ферра, Джон Фелтон, Бернард Реймеро, Марк Ноэль и теперь Леа Моро хотели от меня признаний лишь в одном, а я не понял, и я мучился, ожидая их визитов.
А теперь мне легко. Я знаю, что они хотят и чувствую, что сильнее их. Даже несмотря на заточение. Они меня вытащат, если я дам показания против Грея? Да он им мешает, вот и всё. Он годами занимался всем беззаконием, и если взять его на горячем, то это легко можно доказать.
Значит, у них личная вражда к нему. А у меня её нет. я ненавижу Грея-человека, но Грей-капитан¬ – профессионал, и я не хочу его подводить такой ложью. Тем более, где гарантия того, что и меня так они, при надобности, не сольют в чан с помоями? И где гарантия того, что я не увязну после очередного заманчивого предложения?!
–Вы что, отказываетесь?! – Леа Моро бледнеет. – Я ваш последний шанс! Больше к вам не придёт ни один защитник! Вас представят Трибуналу и тот осудит вас! Вас казнят!
–Я понимаю, – я киваю, подтверждая свои слова, закрепляю их. – Но я не буду участвовать в том, чтобы оболгать человека. Он мерзавец, но действуйте фактами. Я лгать и писать заведомую ложь не стану. Я не Лагот. А вам нужно именно это. Я виновен… – это моё признание и оно тяжелее всего для меня.
Да, я виновен. Я предал звёзды. Я погнался за деньгами, за жадностью, за наживой. Но что-то я ещё могу: я могу проиграть с честью. Я могу не тянуть за собой Грея, пусть они сами доказывают его вину, пусть лгут про него, но без меня.
Моё дело проиграно. Я просто сменю хозяина, если поддамся, и это последнее решение, которое я могу принять…
–Вас казнят, – повторяет Леа Моро, – а Грея всё равно осудят. Вы сами говорили, что работали с ним. Почему вы не хотите пойти дальше? вы можете себя спасти.
–Это буду не я. Вы не поймёте, но это буду не я,  а значит – спасётся кто-то другой. Завтра на Трибунале я откажусь от всех своих показаний, буду говорить лишь о своей вине.
–Вам это не поможет. Ваши показания зафиксированы.
–Я их не подтверждаю я могу сказать что угодно. Например, вы – идиот, как вам? Слова! Показания, но факты ли?
–Я вас понял, – Леа Моро поднимается с места, снова становится дружелюбным, – вы хотите умереть. Вы устали, вам надоело лгать и надоело ошибаться. И вы хотите провести последние часы в приступах благородства, но, скажите откровенно – разве капитан Грей сделал бы такое для вас? Разве берёг бы он вашу жизнь и вашу честь?
Леа Моро направился к дверям, когда я, поражаясь своей слабости, уверенный ещё пять минут назад в том, что прав и всё равно уже пропал, против воли крикнул:
–Постойте!
Леа Моро обернулся с милосердным удивлением. Наверное, он и впрямь был лучшим защитником. Он нашёл нужные слова, он посеял во мне сомнения.
Капитан Грей – мерзавец, контрабандист и отвратительный человек. А я? я лучше. Я мечтаю о звёздах, хочу ходить на своей «Сфере» в самые дальние миссии и заслужить однажды почтение Центра. Я лучше и я должен жить.
–Вы что-то хотели сказать мне, Джон? – спрашивает Лена, уже точно зная, что я скажу.
–Что мне надо…что я должен написать? – спрашиваю я, отводя взгляд. Мне кажется, он видит меня насквозь. Может быть, он привык к таким как я, а может быть, научился скрывать презрение. А не презирать меня нельзя – я сам себя презираю.
–Правду о капитане Грее и всех ваших делах с ним, – отзывается Леа доброжелательно.
–Какая правда вас устроит? – уточняю я,  заставляя себя взглянуть на защитника.
–Что-то посильнее, чем то, что сообщил нам Лагот. Что-то о заговорах,  я думаю, подойдёт. Ведь было такое?
Я себя ненавижу в эту минуту, но покорно отвечаю:
–Было.
И готовлюсь записывать нужное.