Содержание
-Рассказ легионера
-Торгующая дружба
-За стеной одиночества
-Клептолэнд
-Кумиры и поклонники
________________________________
Рассказ легионера
После захвата Сиракуз город был отдан, как водится, на разграбление, и железная дисциплина римских легионеров временно ослабела. Парни плотно занялись барахлом и, по праву сильного, долгожданными утехами плоти.
…Марк вернулся в лагерь поздно, когда темнело. Он устало опустился на землю и тыльной стороной ладони вытер со лба пот.
«Навоевался?» — с усмешкой спросил его Кай, худой и веселый пьяница, похожий на плохо обструганный шест для крепления вороньих пугал. — «Давай выпьем за победу, дарованную нам Юпитером! Попробуй-ка вот этого трофейного фалернского!»
«Он не боялся меня!» — прохрипел Марк, не слушая товарища.
«Меня, самого Марка Туллия!»
Кай лукаво ухмыльнулся:
«Говоришь, не боялся? Не верю! Ведь ты самый лихой рубака Четвертого легиона, грозный Марк Туллий, по кличке „Мясник“, разрубающий всадника вместе с лошадью одним ударом меча. Только сумасшедший мог не испугаться такого титана! Не хотел бы я быть на месте твоего противника! Выпьем, Марк, за твою доблесть, за грозную славу римского оружия!»
«Постой, Кай. Ты все про свое. Выпить еще успеем. Лучше послушай меня!
Я увидел его на Земле Вечной Войны, Я встретил его в городе, где камни кричали от боли, где скалы стонали, и плакало море!
В пылающем аду, этот человек спокойно чертил острой палочкой какую-то фигуру. Я не знаю, как ее назвать, ведь я никогда ничему не учился, кроме военного дела: у родителей не было ни денег, ни умных рабов-греков, ни даже желания учить сорванца Марка называть вещи их настоящими именами!
Я сразу догадался, кто он! Архимед!
Тот самый ученый, утопивший наш непобедимый флот! Враг. Полубог с тощей шеей, слабыми ручонками, седыми курчавыми волосами, печальным взглядом больного старика. Тебе знаком этот взгляд, Кай? Глаза потерявшего что-то
или забывшего нечто важное старого человека?»
Марк вдруг ударил по земле огромным кулаком. Облачко пыли подпрыгнуло и тут же стало невидимым, словно растаяло в темнеющем воздухе.
Марк продолжал: «Ненавижу греков, этих бородатых извращенцев, слабых и лукавых, как женщины! Они верят в силу ума. Они не верят в правоту меча. О, эти изнеженные выродки, дети городской неги, не способные понять и полюбить величие Силы!
У мира, Кай, только два пути: Путь Греции, либо Путь Рима. Будущее не за греками, а за нами, сильными, безжалостными, упорными! Будущее за нашей мощью, а не за лукавой мудростью "хитроумных Одиссеев".
Но почему, почему он не боялся меня, Кай? Видел бы ты, как склонился он над своим чертежом, загораживая его телом, как мать ребенка!
Жалкий червяк!
Я всегда презирал слабых. Всю жизнь упражнял физическую силу: хотел быть мощнее слона, быстрее змеи; хотел говорить с этим проклятым миром на единственном понятном ему языке, на языке насилия!
Но почему, почему старик оказался смелее меня?
Кай, старина!
Я не хотел его убивать…
Я не мог его не убить!
Когда я поднял руку с мечом, он даже не пошевелился, не моргнул, не вздрогнул, даже не закрыл голову руками. О, если бы я умел останавливать занесенный для смертоносного удара меч! Но моя рука… Ты ведь знаешь!
"В деле" ее не остановить!
.
Архимед упал с разрубленной головой, упал не назад, как полагалось,
а вперед, словно шагнув на меня.
Дай вина, Кай. Я сегодня один — и Везувий,
и Этна! Горю, как вулкан!»
«Горишь, Марк? Да ты весь дрожишь, как в лихорадке. Что с тобой сделал проклятый старик? Ну, выпей, выпей, легче станет! Сколько лет служим вместе,
а я и не знал, что ты философ. Успокойся!»
Марк выпил все, что плескалось и булькало в кувшине,
провел правой рукой по губам и продолжал:
«Мы свяжем мир плотной паутиной нашего Закона. Мы приучим непокорные народы к покорности: закуем, стянем их сталью наших легионов, обездвижим нашей несгибаемой волей, купим их вождей и героев,
приучим их клевать просо из наших рук!
Мы установим на земле Общий Порядок, выгодный нам.
Всех и каждого заставим работать на себя!
Нам будут принадлежать их мысли и сердца, их земли, воды и воздух!
Их женщины будут рожать нам воинов,
непобедимых солдат империи Вечного Рима».
«Все правильно, Марк! Все верно!» — кивнул головой Кай. Потом лицо его помрачнело, он опустил голову и тихо сказал:
«Все это так, только сдается мне, что ты тоже скоро умрешь. Как тот старик!
И знаешь почему? Мне вдруг вспомнился Тит из Второй когорты! Помнишь Тита? Как-то вечером он тоже вдруг разговорился, как раз накануне битвы, а наутро, когда мы громили галлов, стрела пробила ему горло.
Словно бы он, чудак, наговориться хотел перед смертью!
А? Каково!»
Кай выпил снова, и грустное выражение растаяло на его длинном худом лице, как одинокое облако над голубым заливом. Он расхохотался, и все тело его затряслось от искреннего, неудержимого, детского смеха.
Кай не умел долго грустить. Ему было радостно, что стрела порвала горло не ему, а Титу, и что среди разгромленных галлов тоже были неплохие воины…
=======================================
Торгующая дружба
Был у меня на работе приятель один, по фамилии Репкин.
Спокойный такой, длинный, худой. Хороший человек.
Что мне в нем нравилось, так это высокий профессиональный уровень и то, что никогда не суетится. Зато руки золотые. По образованию он технолог-пищевик, а еще и электрик, и бетонщик, и кондиционеры ремонтирует,
да всего не перескажешь того, что он умеет…
Не скопил он, однако, злата-серебра, и стало ему обидно на скупость и фальшь этого подлунного и подсолнечного мира:
«Живут ведь некоторые! А я-то чего в кондиционерах ковыряюсь?»
Уволился Репкин, бросил надоевшие хуже горькой редьки кондиционеры и вступил в Общество любителей денег. Есть такое, — там деньги передают от вновь вступивших членов к старым, более опытным: в общем, чем старше там, тем профицитнее и бенефициарнее себя ощущаешь! (прости, господи, за неприличное циканье!).
Круг участников все шире и шире делается, а денег у основателей все больше и больше,— такая вот система хорошая. Иезуиты (вы наверно, слышали о них!) прозывались, в свое время, «ловцами человеческих душ». Репкин, в наше "новое" время, стал ловцом новых членов или мастером по части, как из ничего сделать что-то очень даже немаленькое.
Все честь по чести, никакого обмана. Главное общение с людьми, рассказ о Преимуществах Системы, и, как следствие, расширение сети участников: расширяться она должна постоянно, а то навара не будет!
Поэтому в деятельности общества основной упор делается на работу с людьми.
На психологию современного человека.
На дружеское участие, взаимовыручку, помощь в решении проблем ближнего своего.
Короче, все почти по Евангелию, прямым курсом, без отклонений. А потом, глядь! — еще один участник вступил в игру, и денежки капнули тому,
кому положено по Системе.
Вскоре после первого предъявления мне Репкиным Системы я обратил внимание на то, что приятель мой, который меня отроду никогда ни с чем не поздравлял, стал вдруг делиться со мной радостью по поводу всякого достойного события: Днем Всех Святых, Днем Советской Армии и Военного-морского Флота,
Еврейской пасхой, Днем мелиоратора…
Я был очень ему благодарен, но никуда так и не вступил и денег не дал.
Потом и звонки как-то прекратились: разочаровался, видно, приятель в моей дружбе. Мне даже перед ним неловко: не оправдал надежд, так сказать!
Зато эстафету приняли другие знакомые. Есть у меня одна избыточно активная подруга, Маней ее зовут. Вечно она чего-то продает или обменивает. Про нее говорят, что, едва родившись, она уже поменялась пеленкой с младенцем из соседней кроватки (поменяла, конечно же, мокрую пеленку на сухую!).
Не знаю, не видел, поэтому не могу ни подтвердить,
ни опровергнуть. Хотя, очень на нее похоже!
Зато совсем недавно я подвергся форменной атаке с ее стороны. Взяла она на реализацию партию бюстгальтеров. Ну и ко мне: «Купи», дескать.
А я ей большие глаза открываю:
«Маня», — говорю, — «ну, зачем мне лифчики твои, я же все-таки мужчина!»
Ну, а Маня, молодец такая, за словом в карман не лезет:
«Ну, какой же ты мужчина, если тебе даже лифчика подарить некому!»
Железная логика. Стыдно мне стало.
Пришлось купить у нее парочку на всякий случай.
Вдруг все же пригодятся!?
В общем, дружба в наше время становится довольно накладным предприятием.
Если я вас еще не убедил, расскажу третий случай.
Позвонил мне вчера один давнишний знакомый:
«Привет, старик! Знаешь, я тут глупость одну сделал: кур взял напрокат, —
деньги свои вложил, выращивать их буду и яйцами торговать…»
Я сразу насторожился, собрался с духом и нанес ответный удар:
«Можешь не продолжать, я уже все понял. Хочешь,
чтоб я помог им яйца высиживать?»
«Э, нет, старик, яйца высиживать, — тоже голова нужна: не беспокойся, тебе я этого не предлагаю.
Речь о том, чтобы ты с ними (с курами, а не с яйцами) — во дворе погулял, пока я в Москву по делам "слетаю". Лады? Да смотри, чтобы ястреб их не унес,
пеструшек моих ненаглядных!»
Насчет погулять во дворе, — это мне сразу понравилось. К такой работе я расположен с детства. Все мои сомнения сразу же развеялись,
и я с радостью согласился.
Вот, видите, гуляю во дворе, и чтобы время скоротать, вам все честно и откровенно рассказываю!
Нет. В наше время с дружбой определенно что-то происходит. Она видоизменяется на глазах, становится роскошью, а то и просто невыгодным,
даже непосильным предприятием!
Ну, ладно, ребята, некогда мне. Заболтался я с вами!
Я ведь на работе! Всем привет. До скорого!
"Эй, пеструшка, куда ты?! На дорогу нельзя!.."
=======================================
За стеной одиночества
Человек за стеной, мой неизвестный сосед, кто ты? Тридцать лет мы живем рядом, двери наших квартир открываются на одну площадку,—
а я до сих пор не знаю, как тебя зовут.
Я никогда не видел твоего лица. Мы не встречались на лестнице,
не сталкивались в дверях, я не обгонял тебя по дороге на работу…
Какой ты? Старый или молодой? Кто ты? Мужчина или женщина?
Даже голоса твоего я не слышал. Иногда в твоей квартире звонит телефон, потом звонки вдруг обрываются. Иногда мне мерещатся осторожные шаги, будто кто-то проходит на цыпочках по коридору… Потом в ванной также осторожно, приглушенно льется вода. Вечером, откуда-то отовсюду вкусно пахнет жареной картошкой… Не уверен, впрочем, что еду готовят именно у тебя...
По ночам, до меня доносится чудесная музыка. Кто-то играет на скрипке мелодии, которые я никогда раньше не слышал…
Неожиданно, музыка обрывается, и снова в доме тишина.
Несколько раз посреди ночи меня будил чей-то протяжный жалобный стон.
Не ты ли стонешь во сне, сосед?
Долго я пытался познакомиться с тобой, долго стучал в твою дверь, просил открыть; кричал, звал; даже раскладывал перед твоей дверью, обитой рыжим дермантином, новогодние подарки от имени Деда-Мороза….
Ты не отвечал. Тебе не было до меня никакого дела. Только приглушенные шаги да тихий шорох одежды за дверью слышал и не слышал я в разное время суток…
Человек за стеной, неужели тебе неинтересно, кто я? Может, ты боишься меня? Но я
