Содержание
-Трехминутная история
-Люстра
-Воспоминание о митинге
в марте 1989 года
-Клака
-Гномам, скушавшим СССР
_____________________________
Трехминутная история
Несколько наездов "серьезных людей"; мой строптивый характер; звериное, не передаваемое словами чувство опасности, неминуемой катастрофы….
…Все это было раньше! А теперь они пришли меня убивать. Я узнал их по запаху. Поганому запаху одеколона и дорогих сигарет. Я достаточно понюхал их представителей на разных переговорах!
Впрочем, все убийцы смердят одинаково: трупную вонь не спрячешь
под слоем одеколона!
Воздух в подъезде пропитался злобной отравой. Скорее всего, они долго крутились на площадке, ожидая, пока я сам принесу им мою шкуру, рога и копыта. Хоть мелочь, а приятно, что заставил их подождать! Хорошо, что я всегда приезжал с работы в разное время!
Быть может, их трое. Один ждет меня на этаже. Другой пойдет по лестнице следом. Третий останется на улице, чтобы контролировать вход в подъезд.
Никуда от них не деться!
В миг опасности из головы куда-то исчезают мысли и слова. Все внутри глохнет, как после двух стаканов водки. Остается тишина. Воля становится сжатой до предела пружиной. Когда пружина освободится, тишина станет вечной или сменится привычной милой суетой жизни.
Зря я отпустил шофера… Хотя, что бы это изменило? Вместо одного — два тела!
Ему-то за что погибать?
Перед встречей с душегубами, перед тем, как наступит тишина, — сердцу надо справиться с обидой. Я не сделал им ничего плохого. Они не могут испытывать ко мне ни злости, ни ненависти. Но они ждут меня: именно меня! Им не надо другого: им продали мое мясо.
Я не просил у бога ни одной лишней минуты, пусть случатся только те, что отпущены. Я верил, но на свой лад, да простят меня истинно верующие.
Бог есть. Это Бог живых. Над мертвыми не властен никто. Даже Бог.
И, все-таки, как хочется быть в этой мысли неправым! Как я хочу послать в ад, именно в ад, а не просто в землю, — хотя бы одного из пришедших за мной подонков!
Как хотелось бы, чтобы со смертью ничего не кончалось!
Нет, я не выйду из лифта на своем этаже! Мне не нравится кровь на не стерильной лестнице.
Мне хочется поиграть с ними: я заставлю их лезть на крышу. Там будет интереснее.
Я поднимаюсь на верхний этаж. Мне везет. Дверь на чердак открыта. В петле висит неиспользуемый замок. Перед дверью играют два мальчугана лет десяти. Я прошу их:
«Ребята покатайтесь в лифте! Отгоните-ка лифт на первый этаж! Очень надо! Хорошо? Ровно тридцать секунд мне надо! Держите часы. А потом дуйте скорей на улицу! Понятно?»
Глажу одного из них по голове. Последний раз глажу теплые волосы ребенка.
"Пусть побегают, гады! Незачем убийцам на лифте кататься!"
А вот и они! Спешат вверх по лестнице, старательно перепрыгивая через две ступени. Накачанные! Профессиональные. Молодые.
Приспособились к рынку! Не хотят упустить добычу. Мне кажется, что я слышу их шаги…
Интересно, сколько им дадут за меня?
Дорого ли меня оценили дорогие коллеги?
Я — на крыше. Прячусь за каменный квадрат. Прижимаюсь спиной к нагретому солнечными лучами камню.
Когда-то, в десятом классе, в перемену мы выходили на крышу школы. Сияло солнце. Небо голубело и улыбалось маю. А впереди за горизонтом была Жизнь! Наша Жизнь,
только наша никем еще не пройденная тропа. Бесконечная, как весеннее небо над головой.
Они уже рядом. Стоят у самого выхода. Слышу их дыхание. Прижались плечом к косяку. Готовятся к прыжку: выскочить и упасть. Не знают, что у меня нет оружия!
Вот один из них чуть высунулся из проема. Пистолет в руке поворачивается за глазами. Прыжок, и он падает у стенки, за которой я. Бью ногой. Попадаю по руке.
Пистолет летит в небо. Мой визави вскакивает. Бью его в ухо.
Он колет меня ножом, почти без замаха.
Но поздно! Я уже обхватил его обеими руками. Он мой. Он будет сегодня в аду! Делаю шаг. Еще один. Мы срываемся и летим.
Я больше не увижу неба.
Всем на свете стала Земля.
Прими меня, Мать.
Я любил Тебя.
=======================================
Люстра
Отдыхал я недавно в доме отдыха. Само собой, познакомился с дамой. Я всегда с дамами знакомлюсь, если без жены отпуск провожу.
Но ближе к делу. Пригласил я даму в гости, а соседа погулять отправил, чтобы не мешал, если что.
И вот она у меня! Все шло, как надо. Я ликовал. Ноздри дамы тонко трепетали. Я пригласил ее сесть, устроился рядом и обнял ее за талию.
Дама отвернулась. Мышцы спины напряглись и как бы окаменели.
"Волнуется!" — подумал я с пониманием.
"А вы за путевку… сколько платили? — вдруг спросила она.
Я сказал.
"Ну, и я столько же! — как-то отчаянно воскликнула моя пассия. — А почему же тогда у вас плафон стОит 39 рублей,
а у меня в номере повесили за 16 рублей 44 копейки?"
Ее томные очи превратились в обыкновенные глаза, а глаза в щелки. Вот-вот заплачет от досады.
Я даже испугался вначале: всю жизнь боюсь женских слез. Но дама не заплакала.
Вскочила, сказала решительно: "Безобразие! Я буду жаловаться! Немедленно иду к главврачу!"
Тут и я сорвался, не выдержал, дал, к сожалению, волю раздражению:
"Да идите вы, куда хотите! Ишь! Какая наблюдательная! Плафону моему позавидовала!
А что твоя комната на тихий двор выходит, а моя на проезжую часть, прямо на пыльную улицу, это как?
Так что давайте поменяемся! Я вовсе не против!"
Обиделась она почему-то. Бросилась прямо к двери и исчезла. Навсегда.
Сел я в кресло и задумался. И зачем только в одинаковых номерах плафоны разные вешают?
Будто женского характера не знают! Ну, правда… Как нарочно!
Пожил я еще несколько дней и уехал домой. Испортил мне плафон весь отпуск!
=======================================
Воспоминание о митинге в марте 1989 года
Митинг "демократической оппозиции" в Парке культуры. На деревянной эстраде стоит дебелая тетка навеселе
и орет о чем-то ей самой непонятном. Нет микрофона.
Тетку не слышно. Ее напряженно не слушают человек двести замерзших, угрюмых людей.
Им все равно "за что". Им важно быть "против"!
У входа в Парк собирают подписи. То ли за, то ли против.
Старик, с седой головой и с черной щетиной на щеках, похожий на раввина, бормочет:
«Все подписи все равно попадут в КГБ. Они и собирают».
Страну понесло юзом, развернуло, брякнуло о придорожный столб. Впереди —
развал Союза, горящий Дом Советов, чеченская бойня, воровская дележка огромной державы,
оказавшейся такой хрупкой и беззащитной из-за предательства одних, циклопической глупости и равнодушия других...
Мартовский день. Холод и ветер. Тесно сгрудились угрюмые люди.
Они говорят власти: «Мы не хотим».
А больше им сказать нечего. Они не знают, что будет впереди.
Не понимают разницы между революцией и бунтом "отважной" попы, обидевшейся на голову,
за то, что та "сверху!
Они не ведают, что худшие перекрасятся: пересядут из райкомов в банки. Что жизнь будет организована поиском денег.
Что из-за них снова, как тысячу лет назад, будут рвать, жечь и взрывать друг друга: это грянет бандитский террор,
и бывшие советские люди станут овцами и волками, хищниками и рабами,
и получится так, "как всегда"!
Власть победившего зла не может жить спокойно. Ей нужны войны,
жертвоприношения, лживые проповеди, неискренние исповеди, дурацкие идеи,
псевдо-культура и эрзац-просвещение... Власть будет покупать души и голоса.
Вы станете жевать ее жвачку и выбирать тех, кого вам навязали по ящику. Убогие, вы потеряете даже то, что имели.
Те, кто крал у вас свободу от идеологии, украдут и свободу быть гражданином Великой Страны.
Мир не знал еще такой трагедии, происходящей на наших глазах и с нашим участием.
Могучую сосну, посаженную титанами, ненасытные жуки-короеды грохнули оземь и включили в свои пищевые цепочки!..
=======================================
Клака
Италия — родина европейской музыки. Ноты, в их современном виде, — щедрый дар от монаха Гвидо из Ареццо!
Не счесть и других италийских подарков: первые оперы, первые музыкальные инструменты: скрипки Амати, Страдивари, Гварнери;
рояли Кристофори…
Итальянцы, как женщины: любят ушами. И как женщины, ревнивы к чужой славе: трудно в Италии приходится не «своим» артистам.
________________________________________________
…В тот вечер в одном из лучших театров страны собралась веселая шумная публика.
Слышалась живая речь, сверкали черные быстрые глаза. В зале витало нетерпение.
Любители музыки и профессионалы (по меткому выражению Гайдна, в Италии музыкантов больше, чем сапожников!)
с нетерпением ждали выступления новой европейской звезды — Федора Шаляпина.
Этот могучий талант, совсем еще молодой человек, успел уже покорить слушателей России
и выходил на уровень европейского светила в зените славы.
Его искусство было понятно, близко слушателям и зрителям во всех уголках света.
Но радовались его успеху далеко не все. Некоторые итальянские певцы, вероятно,
не самые значительные по масштабу дарования и отлично об этом осведомленные,
были весьма обеспокоены.
Дело в том, что театр и музыкальные концерты посещали, в основном, одни и те же состоятельные люди,
ведь в капиталистических странах высокая музыка была доступна лишь богатым, привилегированным слоям общества.
Даже в крупных городах, таких, как Москва или Милан, завсегдатаев музыкальных концертов, способных купить дорогие абонементы,
было немного: не более нескольких тысяч.
Понятно, что любой метеор, ворвавшийся в круг местных знаменитостей,
неминуемо заберет у признанных "корифеев" часть зрителей, лишит их желанных доходов.
Страдало самолюбие. Тощали кошельки.
Портились нравы и отношения между артистами.
Как удалить конкурента из города? Есть простой способ: сорвать его первое выступление!
Для этого достаточно нанять десяток клакеров, согласных освистать
и ошикать любого, даже гениального певца, оказавшегося неугодным для местных музыкальных «авторитетов».
Система была хорошо отработана и применялась десятки, если не сотни лет.
Шаляпину стало известно о готовящейся «расправе».
Что делать? Отменить концерт?
Тогда о провале станет известно всей Италии:
на скачках новостей вести о скандалах приходят первыми!
Клака, а она существует, к сожалению,
не только в Италии, способна раздуть пожары, в которых сгорела
репутация многих хороших артистов…
«Так надо все же отменить?!»
Но не таков был Федор Иванович. Настоящий богатырь —
не только на сцене богатырь! И в жизни тоже!
«Выступление отменять не будем! Концерт состоится в любую погоду!
Даже в бурю!» — решил Шаляпин.
Публика беспокоилась: слухи о готовящейся подлости проникли в зал.
Зрители нервничали: опять скандал!
«Плакали наши денежки!»
"Хоть бы обошлось без драки!"
...Но вот на сцене явился Шаляпин! Счастливая тишина мгновенно
воцарилась в мыслях и в зале. Сам воздух вдруг стал другим:
звонким, упругим, надежным соавтором гениального Певца.
Шаляпин поет.
Покоряет.
Уносит сердца.
Забыто время:
Мгновения остановились:
Тоже обратились в слух:
Внимают благоговейно.
Быт забыт.
Ушло все мелкое, глупое и фальшивое,
засасывающее человека,
как болото — раненую птицу.
