Снегири на яблоне. Глава 16. Квиты

Думитру всё тянул эту шерстяную нитку, а она всё не кончалась и не обрывалась. Течение ручья тащило свитер вниз, вязаная ткань распускалась. Незачем было его стирать и чинить, случайно прихватил с остальным бельём. Но не к соседям же за забор уплывать ветоши… Тяжело на сердце. Почему? Всё, можно сказать, закончилось…
Кризисное правительство проводило операцию «Капкан», стремительно и жёстко восстанавливая порядок, разводя межнациональную рознь по углам и задавливая бандитизм.
К Думитру вернулся его смартфон, интернет восстановился  с редкими перерывами, так что старик мог наслаждаться зрелищем ороговевшей пяты законности в прямом эфире.
Сеть мобильных отрядов плотным сачком накрывала территории. Новости были полны картинами так называемых «первичных» судов и «транспортируемых» в направлении столицы участников бесчинств. Один штрих для опытного, умеющего читать между строк взгляда перечёркивал все заголовки воодушевления и радости – это число упоминаемых за день «инцидентов, повлекших гибель» – пожаров, автокатастроф, неудавшихся побегов. Двузначные числа каждый день и эффектные фоторепортажи. Перевернувшиеся автобусы с зарешеченными окнами при этом особенно часто взрывались. Да и происходило такое в самом начале пути: где взяли злодеев, там и их и настигло крушение. Надо быть идиотом, чтобы не понять.
Кое-кто из соседей уже вернулся, ожил местный чат, где все нюансы обсасывали до косточки, цинично именуя подобные новости «грилем». И это писали люди, с которыми Думитру был шапочно или через одно рукопожатие знаком! Старик делал вид, что его нет в сети, нет рядом со смартфоном, но и не читать не мог. Добило его фото из новостей. Перевозил арестованных не автобус! Бензовоз! Они даже не притворяются… Вытащенные из цистерны обгоревшие трупы были обмотаны колючей проволокой.
По указке власть имущих, при одобрении окружных администраций и жителей кризисное правительство тупо сокращало число подозрительных, вооружённых, случайных людей, оказавшихся не то время, не в том месте, не сумевших объясниться за минуту. Про застреленных при сопротивлении и говорить нечего. Характер и масштаб расправ наводил на мысль об устрашении. Цель? Благодарность, пиетет к властям, чтобы граждане отвлеклись, не спросили по полной с тех, кто ранее выпустил эту власть из рук, прикрывая свой зад. Хорошо вооружённые и экипированные отряды самим своим приближением сигнализировали: настало время отмщения, люди, покидайте убежища, возвращайтесь в разграбленные дома! На кого укажете пальцем, тот пусть молится, чтобы дожить до суда.
***
В отличие от Думитру, Алмас посмотрел в глазницы обгоревших трупов не на экране смартфона, а на расстоянии, где запах сшибает с ног. Но бежал он не к границе, бежал обратно в усадьбу Адажио. Братва на тачке должна была подобрать его, где условились – возле дома Думитру. Оттуда, прихватив добычу, награбленную в округе, он рванул бы с ними без оглядки. Пока добирался, плюнул на барахло.
Тяжело пробежав сад и дом, игнорируя свою чердачную берлогу, запыхавшийся Алмас возник в северной гостиной.
– Привет-пока, – пробормотал он, хватая раскладывавшего пасьянс Думитру за руку с золотыми часами. Время посмотреть, его телефон разрядился полностью.
Опоздал, но ждут ведь, наверное…
Алмас толкнул северную, ненавистную дверь на улицу и прямо напротив, между соседскими домами увидел отцепленную от трактора цистерну. Чёрная, вся в копоти, объёмная как вагон бочка со срезанной и заменённой на решётку из арматуры задней стенкой…
Цистерна стояла здесь второй день. Трупы первого дня были частично скинуты в ковш трактора, частично привязаны за ноги и так – волочась за ним оттранспортированы до рва на кладбище. Прокопчённая цистерна осталась на посту, зевая палёным зарешеченным ртом. От неё исходил смрад душного смертного ужаса. Рядом фланировали взад и вперёд люди в военной форме, оглянувшиеся, как по команде.
Алмас рванул обратно в дом, захлопнул дверь и прижался к ней спиной. Его дыхания хватало на отрывистые слова:
– Вот видишь. Думитру… Я говорил – надо… просто подождать... Когда почует… обыватель власть… Распорядятся ею с огоньком! Никаким бандитам… не снилось... Ты можешь быть. Полностью удовлетворён. Совершенно доволен…
В дверь уже стучали – звонко, требовательно. Рукой так не постучишь, отобьёшь костяшки.
Алмас пнул дверь пяткой, метнулся откуда прибежал, но шарахнулся об угол стола в полумраке.
– Замри, – прошипел Думитру, схватил капюшон, как шкирку Алмаса, подтащил к нему табурет, в макушку бандиту шикнул, – сиди, мычи. Рот не открывай.
***
Думитру, не торопясь, впустил военных, поздоровался с офицером приглушённым тоном и спешно добавил:
– Не шумите, пожалуйста, у меня в доме больной, юноша из…
Он назвал область, откуда действительно был родом Алмас.
– Племянник. Несчастный попал там под раздачу, под весь каток… Чудом смог до меня добраться… Он очень напуган, пожалуйста, тише, громкие звуки его сильно пугают…
Думитру лгал играючи, без суеты, лгал уверенно и вдохновенно. Театральная импровизация давалась ему легко.
Словно в тот июньский день, когда он читал для бандита лекцию возле эдикулы, старик был преисполнен вперемешку тревоги и чувства собственного достоинства, рассказывая офицеру про настигшие племянника беды. Не последний человек в округе, профессор, добропорядочный землевладелец: плечи назад, невеликое пузо вперёд. Кивал уважительно, отвечал на вопросы без промедления, однако, и памятуя свою гордость.
Старик заслонял бандита, как птица, распушившаяся над своим птенцом, обоими крыльями. Укрытый его рукой, притиснутый к мягкому стариковскому животу Алмас вжался в него из последнего отчаянья. Его пробивала дрожь. Бандитский кураж орал внутри: «Я опять выйду сухим из воды! Он защитит меня! О, как я везуч и хитёр!» Стыд… Всепоглощающий стыд орал громче в сто раз. Смертный ужас заглушил их обоих. Ужас не позволял отцепится. Такое знакомое, беззащитное тело в эти минуты было всей его жизнью. Бандит прятал морду в лавандово-мускатную чистоту, а в затылок ему дышала гарью цистерна, сплёвывала зарешеченным ртом кровь, запёкшуюся на колючей проволоке. Одна только широкая стариковская ладонь прикрывала шею от её укуса, от палёного трупного смрада, от дикого воя, с которым бьются железной трубе, в горящей отработке машинного масла люди, чьи локти примотаны к туловищу... Ладонь незаметно гладила его по загривку, без слов отвечала на жалкий скулёж: пожалуйста, закрой меня, пожалуйста, заслони меня, спаси меня, спаси меня, спаси...
Бездонный, всепоглощающий стыд.
– Это ваш родственник? – уточнил офицер.
– Совершенно верно, племянник. Сын брата.
– Он пришёл без документов?
– Какое там!
– В таком случае, вы понимаете: сейчас неспокойная обстановка. Нам требуется сфотографировать его и выдать временное удостоверение. Подождите минуту, я принесу всё необходимое.
Дверь широко распахнулась и захлопнулась. Дом захлебнулся ужасным запахом. Судя по звуку, солдаты, ушедшие вместе с офицером, остались снаружи.
Алмас отцепился наконец от старика, стёк перед ним на колени и с фанатичной непримиримостью воззвал:
– Думитру!!!
– Мальчик мой…
– Думитру!!! Что ты делаешь?! Ты же знаешь, что я тварь! Ты видел, что я – конченная тварь! Думитру!!!
Он не извинялся, он требовал ответа.
Дверь прервала его на полуслове. Заглянув в дом, скучающая цистерна зевнула выгоревшей глоткой, и Алмас бросился обратно под защиту – в стариковскую грудь, в полотняную рубашку, в мускус чистого тела, закрыв глаза.
– Мальчик мой, посмотри на меня, не бойся.
Чуть отстранив сорок-баро, Думитру поднял его лицо, как умственно отсталого. Офицер сфотографировал на полароид. Скоро напечатается.
Хозяин выразил желание угостить представителя власти кофе, вином. Тот вежливо отказался: служба. Немного поговорили про сбежавших членов правительства, про банковские вклады. Офицер вклеил готовую карточку в бланк и со слов Думитру записал Алмаса под его настоящим именем и фамилией Адажио.
– Нет, это не законный сын брата… Ловелас, ещё тот ловелас… Ему бы присматривать за мальчишкой, да мать была против… Вы же знаете, как это бывает, не по-хорошему разошлись… И вот как обернулось: некому больше запрещать…
Пожали руки, офицер ушёл.
Предвзятым чутьём беспризорника сорок-баро знал, что тот не поверил ни единому слову. Офицер специальным овчарочьим нюхом инспектора – надзирателя за надзирателями понял, что со стариком не надо спорить. В конце концов, это их дело. Вступать в конфликты с местными, распутывать их ссоры, наводить вселенскую справедливость команды не было. Правда себя покажет: одно резкое движение и, что бы зверёныш ни учудил, он попадётся сразу.
***
Наступила тишина. Старик легонько гладил сорок-баро по шевелюре:
– Как ты, мальчик мой?.. Тебе постоянное удостоверение надо будет получить. Слышишь?.. А затем ещё паспорт. Пока не получишь, ты из дома не выходи. Без меня не выходи. Ну, что ты, что ты?.. Они увезут эту дрянь с нашей улицы… Мы письменно жаловались, в мэрии обещали…
– Думитру!!! Ты же знаешь, что я тварь! Зачем?!
– Не время сейчас… Тсс, мальчик мой, не надо, не шуми. Будь пока тише… Мы вырулим, обещаю… Всё наладится…
– Думитру, зачем ты!!!  Ты же своими глазами… Ты же знаешь…
Не дождался ответа. Раньше Алмасу было сто раз плевать на его слова, теперь старику плевать. Квиты.