А.Посохов "Проза любви"

не уронит их. Никто из постоянных сотрудников контейнерной станции не знал, кто он такой и откуда он брался последние годы на период с июня по октябрь. Трансагентство присылало его и всё, как временного рабочего. И звали его все именно так, по-свойски, Саша Чёрный. Кто-то думал, что он сидел, кто-то думал, что он от алиментов скрывается. А кто-то ничего не думал, а просто старался быть рядом с ним. Самые выгодные заказы почему-то всегда ему давали, и с клиентами он умел ладить – доплачивали без конфликтов и благодарили ещё на прощание. Со стороны неотёсанный работяга вроде, в штормовке и кепке, а разговаривал с интеллигентными людьми на равных. Один раз известная на всю страну актриса даже в гости его пригласила. Он приглашение принял и несколько раз поздравил её с новосельем. Открыв для себя при этом любопытный феномен – на экране женщины выглядят куда аппетитнее.
  А далее уже собственно о том, что же произошло. Привожу дословно предварительную беседу между Сашей и хозяйкой багажа.
  – Зовут меня Александр, а вас?
  – Инга.
  – Чудесное скандинавское имя. Смотрю на вас и северное сияние вижу. И ещё я вижу, что в контейнере пианино, а в наряде его нет. Что делать будем?
  – Не знаю.
  – А кто заказ оформлял?
  – Муж.
  – А он знал о «балалайке», извините, о пианино?
  – Знал, конечно.
  – Тогда он просто решил сэкономить. Потому, что за пианино заплатить надо было отдельно. Потом, в наряде указана всего одна коробка с книгами, а у вас их больше десятка. Вон они и все с пометкой «литература».
  – Да, это я сама писала.
  – А куда вам столько книг, они же тяжелее кирпичей?
  – Но я не могу без книг.
  – Вообще не можете?
  – Вообще не могу.
  – А вы устройтесь в библиотеку работать и целыми днями рядом с ними будете.
  – Я и так уже там работаю.
  – А в какой, если это не военная тайна?
  – В самой большой.
  – Даже если больше некуда, то всё равно столько коробок с книгами у нас в наряде не значится. И как нам поднимать их, все руки порезать можно. Потолще чем-нибудь нельзя было перевязать что ли?  
  – Извините, не учла.
  – Да я-то извиню, но как с оплатой быть. Муж ваш и на книгах сэкономил. Плата ведь за каждое место взимается.
  – Ну, я готова заплатить, сколько скажите.
  – Тогда идём дальше. В наряде указано, что первый этаж.
  – Почему первый, квартиру нам на шестом дали. Все вещи туда надо занести.
  – А лифт работает?
  – Нет.
  – Зашибись! А раньше работал?
  – Когда раньше. Дом абсолютно новый, лифт ещё не подключили. Но мы ждать не можем, поэтому решили так заехать.
  – Выходит, и на этом ваш муж сэкономил. За каждый этаж тоже отдельная плата берётся. Это обман государства, Инга. Причём, в крупном размере.
  – Согласна.
  – И грузчики в накладе остаются. Вот посудите сами. Если мы всё сделаем без поощрения, то мы же почти даром отработаем. Потому, что зарплата наша от суммы заказа зависит. Ради вас я готов горы свернуть, но ребят оставить без денег я не могу. Какой же я тогда бригадир.
  – Всё ясно. Сколько?
  – По тридцать рублей каждому. Итого, стольник.
  – А с арифметикой у вас всё в порядке, бригадир?
  – И со всеми другими науками тоже. Я, например, знаю, что стольник это должностное лицо. Но в нашем случае это сто рублей.
  – Ладно, договорились. Только давайте быстрее, а то, не дай бог, муж подъедет.
  – А что он у вас тигром в зоопарке работает?
  – Хуже, в райкоме партии инструктором.
  – Смешно.
  – Мне не очень.
  – Тогда вперёд.
  Муж Инги действительно подъехал. Через час и точно в тот миг, когда шофёр грузовика закрыл пустой контейнер, а Инга открыла кошелёк, чтобы рассчитаться.  
  – Ты кого это благодарить собралась! – зарычал «тигр» на жену, выскочив из новеньких «Жигулей».
  – Вот ребят, – испуганно ответила Инга. – Они всё сделали, как я просила. Даже мебель по своим местам расставили.        
  – Обойдутся! – отрезал муж Инги и выхватил у неё из рук кошелёк. – Это же быдло!  
  – Ты не прав, – попыталась возразить Инга.
  – Замолчи, дура! – успел ещё раз рявкнуть партийный работник и, скрючившись от боли, повалился на тротуар.  
  – Это тебе за то, как ты с женщиной разговариваешь, – сказал Саша и подобрал кошелёк, который, падая, выронил муж Инги. – Не тигр ты, а козёл вонючий.
  – Я посажу тебя, – едва отдышавшись, пробекал «козёл».
  – А пока полежи тут маленько, удар в печень болезненный, – спокойно посоветовал ему Саша и обратился к Инге: – Отсчитайте мне сто рублей и мы уедем.
  В возбуждении уголовного дела против грузчика Чернова Александра инструктору райкома КПСС было отказано в связи с отсутствием события преступления. Факта грабежа с применением насилия никто из свидетелей не подтвердил. На отказ повлияло и то, что дознаватель по делу решил, что ему, рядовому сотруднику милиции, вообще лучше не связываться с кандидатом юридических наук, преподавателем права в нескольких учебных заведениях. Ладно бы ещё жена потерпевшего дала нужные показания, так она, наоборот, категорически заявила, что ничего подобного не было, и вообще попросила не называть её его женой, так как разводится с ним.
  Библиотека имени Ленина. По широким ступенькам поднимается Саша Чёрный. Но работа над докторской диссертацией – не главная причина того, что с октября он почти каждый день является в это самое крупное в стране учреждение, собирающее и осуществляющее хранение произведений печати и письменности для всеобщего пользования. Пользование-то всеобщее, а завораживающее свечение верхних слоёв атмосферы видел там только он один.

* * *


Обман за обман

  В кабинет заведующего хирургическим отделением одной из столичных больниц вошла очень красивая женщина лет сорока.
  – Здравствуйте, – обратилась она к хозяину кабинета. – Я по поводу отца, вас предупредить должны были.
  – Присаживайтесь, – ответил на приветствие доктор, не отрывая лысой головы от карты больного. – Слушаю.
  – Что у него?    
  – Рак прямой кишки.
  – О, господи, – с испугом произнесла женщина и тяжело опустилась на стул.  
  – Но, может, ещё только начало?
  – Нет, у вашего отца последняя стадия онкологии, это приговор.
  – Неужели ничего нельзя сделать?
  – Можно, – уверенно заявил доктор. – Но для того, чтобы вытащить его оттуда, нужны дорогие приспособления, которые есть только в Израиле.
  – Кого его?
  – Рака, – всё также, не поднимая головы и сверкая лысиной, ответил доктор. – Образно говоря, клешни его надо оторвать от здоровых тканей. А как он вообще залез туда, я не знаю.
  – Понятно, – дрожащим голосом вымолвила родственница приговорённого. – И сколько стоят эти приспособления?
  – Миллион.
  – Долларов?
  – Ну не шекелей же.
  – У меня нет таких денег, даже рублей,– обречённо призналась женщина.
  – А должны быть, – суровым тоном возразил доктор, подняв, наконец, голову. – У тебя ведь муж из князей вроде.
  Чуть опешив, посетительница взглянула внимательно на доктора и воскликнула с удивлением:
  – Лёвка, ты что ли! А мне и в голову не пришло, что это ты, фамилия-то у тебя самая обычная, русская.
  – Я это, я. А это мы с тобой, жених и невеста двадцатилетней давности. Я твоего отца сразу узнал. Читаю, такой-то такой, майор в отставке. А сейчас вот и ты сама явилась. Из Тбилиси?
  – Оттуда. И никакая я не княгиня, сказки всё это. Работаю просто художником по керамике. Я же в Строгановке училась, если помнишь. А ты, вижу, в отличие от меня институт свой окончил.
  – Я всё помню, Таня, – с явным осуждением в голосе произнёс Лёвка. – Помню, как ты в загсе тайком от меня побывала и отказалась от нашей регистрации. Помню, как ты упорно не давала до свадьбы переспать с тобой, а я так хотел этого. Помню, как ты говорила, что девочка ещё, а сама беременной была уже от своего грузина. Обманывала ты меня по-чёрному. Зачем?
  – Честно?
  – Честно.
  – Боялась, что он сбежит и не женится на мне.
  – А я, значит, на всякий случай был?
  – Ну, типа того.
  – Тогда и я скажу тебе честно. Положение отца твоего критическое, рак буквально дожирает его. Без специальных импортных приспособлений не обойтись. Кроме того, во всей стране только я умею пользоваться этими приспособлениями.
  – И что же делать?
  – Я не князь, Таня, зато еврей, – гордо продекламировал Лёвка. – У меня в Израиле филиал частный, и я могу всё достать. Операция предстоит чрезвычайно сложная. Сам буду делать. Чудес, говорят, не бывает, но ради тебя я совершу такое чудо. Отец твой выйдет из больницы, как новенький, своими ногами. А расплатишься ты за мою доброту следующим образом. Сегодня же предоставишь мне то, чего я так хотел получить от тебя когда-то. Согласна?
  Минуту, другую бывшая невеста будущего хирурга помолчала, помолчала и согласилась.
  Расплата получилась длинной, на всю ночь, медицинско-художественной, так сказать. Главное, что она доставила обоим изысканное удовольствие. Особенно, должнице, похоже. Иначе, отчего она поутру, прощаясь, перед самым уходом, так долго не могла отлипнуть от кредитора и даже уронила ему на лысину несколько слезинок.    
  А что с её отцом? Да ничего страшного. У него действительно была последняя стадия так называемого генеральского… геморроя, на все четыре стороны по кругу. На все четыре стороны и ушёл из больницы своими ногами его обладатель после самой обычной плановой операции, сделанной рядовым хирургом.

* * *


Серебряный век

  Поздний московский вечер. Жена старательно гладит рубашки мужа. Муж сидит на диване и делает вид, что сочиняет новое стихотворение. На самом же деле он поглядывает на молодую ещё и здоровую во всех отношениях супругу в ожидании того, когда она освободится, чтобы увлечь её в спальню.
  – Сколько раз я тебе говорила, ешь за столом нормально, – сказала жена. – Шестую рубашку доглаживаю и все в пятнах.
  – А что они не отстирываются, что ли?
  – Нет, конечно.
  – Значит, ты просто стирать не умеешь.
  – Так не я же стираю, а машина.
  – Вот именно, – согласился муж. – А ты сходи на рынок, купи стиральную доску, мыло хозяйственное и постирай, как бабы на Руси раньше стирали.
  – Ты это серьёзно?
  – Куда уж серьёзнее, – не подавая виду, что шутит, ответил муж.
  – Тогда я тебе как русская баба вот что скажу, – посчитав совет мужа упрёком, громко произнесла жена. – Ты тоже стирать не умеешь.
  – Что ты имеешь в виду?
  – Всё.
  – Что всё-то?
  – А всё.
  – А если конкретно?  
  – Пожалуйста, – запальчиво сказала жена, взмахнув тяжёлым утюгом, будто веером. – Все всё могут, а у тебя одно на уме, какую бы такую рифму найти. Трус несчастный.
  – А при чём здесь трус? – удивился муж, пожалев уже о своём шутливом совете. – Ты же говоришь, стирать не умею.
  – Сам должен знать.
  – Ничего не могу понять, чего я не стёр-то? – решительно вставая с дивана, воскликнул муж.
  – Дурь свою поэтическую из башки не стёр до сих пор. Лысина вон уже на макушке, а всё туда же.
  – Куда туда же?
  – В серебряный век, наверно. Поэты там разные без дела слоняются и ты среди них. Очнись, никому твои стихи не нужны. У каждого сейчас смартфон в кармане, а не томик Марины Цветаевой.  
  – Да ты соображаешь, что говоришь!
  – Не хуже тебя соображаю.
  – И обзываешься ещё, – обиженно заявил муж. – Я же тебя не обзываю ворчуньей.
  – А почему это я ворчунья?
  – А почему