Как же город растерялся от весны в этот раз!
Вчера ещё улицы изнывали от снега и зимней стужи.
Дома стояли в последние дни зимы какие-то ополоумевшие, словно бесформенные термитники где-нибудь в горячей пустыне. Деревья окоченели настолько, что казалось, будто они никогда не отойдут после холодов, и так и будут выситься военными останками когда-то безудержно бушевавшей жизни.
И вот, наконец, весна объявилась. Неожиданно, сразу и вдруг. Словно бы из-за угла выскочила и всем телом рухнула на город. А город и не ожидал такого стремительного вторжения тепла. И лежал, немножко даже ошарашенный, на своих семи холмах. Высох сразу и стал вдруг пыльным и ещё более неуютным, чем зимой.
Растерянные люди шли по улицам, не зная, переодеваться ли или ещё ждать таких неожиданно-закономерных морозов среди тепла. Машины хрустели грубыми зимними протекторами, расшвыривая из-под колёс мелкие-премелкие камешки, которыми щедро посыпали дороги всю зиму. Деревья по-прежнему притворялись спящими до безжизненности. Но – только притворялись! Нет, о набухших почках и речи ещё не было. Они всё так же были малы и бесчувственны. Но вот кора… кора стала неожиданно тёплой и живой, как рука человека, идущего рядом: коснёшься её случайно и не отдёрнешь руки, потому что не противно, а живо, и значит,- радостно…
Вот как в этот раз началась весна!
Можно, конечно, ещё попритворяться, что её не замечаешь, поуросить, покапризничать, не скидывая с себя зимней одежды. Но глупо же это. И нелепо: не жить, когда всё вокруг встрепенулось, потянулось ввысь, к ставшему вдруг высоким небу.
И самому захотелось хрустнуть костями, потягиваясь, улыбнуться и просто, никому, сказать вдруг: « Ах, да и как же хорошо!..»
Хотя «хорошо»-то совсем не было сейчас Свете. Потому что дети разболелись, все четверо, разом, словно по команде. А с работы-то не уйдёшь, Света в семье – единственный кормилец. Но она попросила начальство, и понимающие руководители пошли навстречу матери-одиночке: перевели её на постоянную работу в ночную смену. Даже доплачивать за это стали. Немного, конечно, но всё равно – прибавка в семейный бюджет.
Весна вот. Одежда новая нужна, обувь. И день рождения у близнецов скоро, у Маринки с Мишенькой. А это – святое. Чтобы подарки - от всех в семье. И торт со свечками. Только бы выздоровели все до этого самого дня рождения. Вот Света и старается, торопится, как весна в этом году.
А с детьми Свете повезло. Все умницы, послушные и помощники настоящие.
Верочка, старшая, вообще золото. Ей уже двенадцать исполнилось. Лихо с малышнёй управляется, пока Светы нет дома: и накормит, и перемоет всех на ночь, и проследит, чтобы зубы почистили, и спать уложит. Трое младших слушаются её даже лучше чем Свету.
А ещё Верочка поёт. Ах, да и как же славно поёт-то! Заслушаться можно. Голос у неё неожиданно низкий для такой хрупкой девочки и сильный, как у взрослой. Это у неё в маму…
Марине с Мишенькой вот скоро шесть исполнится. Они как два цветочка на одной веточке – всегда вместе. И такие же белоголовые, как вишнёвый или яблоневый цвет. На солнце волосики у них даже розовым отливают. Тихие, застенчивые, словно два ангелочка. Только, в отличие от пышнотелых ангелов, худенькие очень, словно прозрачные даже. И улыбаются всегда. И дорожат друг другом: Мариночка всегда Мишеньку за ручку берёт, когда из дому выходят.
Младшей, Сонюшке, всего только четыре. Но она уже совсем самостоятельный человек. Как-то однажды словно пропала в квартире. Света заглянула в одну комнату, в другую – нет Сони нигде. Вошла в ванную. А та вытащила из корзины с грязным бельём всё, что там было, и «великую стирку» затеяла. Таз вверх дном перевернула, иначе не дотягивается ещё до умывальника, встала на него и гигантским куском хозяйственного мыла, который постоянно у неё из рук выскальзывал, намыливала всё бельё, которое свалила в раковину. Света от умиления чуть не расплакалась. Взялась помогать Соне. А та потом всё спрашивала: «Хорошо же я постирала, Свет?..»
Что? О чём вы меня спрашиваете? Почему Соня Свету по имени называет? А как же ещё! Света ведь – сестра для всех для них старшая. Да и молодая ещё, чтобы по имени и отчеству-то. Двадцать ей всего только.
А? Без родителей, говорите, почему? Да два года назад мать у них умерла, когда шестого ребёнка рожала. Не спасли ни её, ни младенца. А отец после этого запил и с год назад пьяным под электричку попал. Вот и стала после этого Света матерью-одиночкой…
|