Аля Хатько & Олег Вайнтрауб
ВЕРА - ВЕРОНИКА
(повесть)
Часть вторая. Так уж выходит: кто-то теряет, а кто-то находит.
Глава 34. Чрезвычайное происшествие.
Нужно ли говорить, с каким тяжким грузом на душе вышел Антон из гостиницы от Вероники. До встречи с генералом оставалось еще полтора часа. Чтобы «убить» это время, до штаба решил дойти пешком. Он шел по улицам Санкт Петербурга, не замечая ничего вокруг. Он шел по улице, обгонял кого-то, кто-то его обгонял, и, казалось, что во всем этом огромном городе до человека, идущего со своими тяжелыми мыслями, нет никакого дела. Впервые он почувствовал себя таким одиноким и никому не нужным на всем белом свете. Он только горе и неприятности приносит своим любимым и близким людям. Женщину, которую он любил больше жизни, он опозорил и чуть не довел до самоубийства. Единственного сына не простил и выгнал из дому. Еще оставалась служба, ради которой он посвятил свою жизнь. Но и та стала теперь ему невмоготу. Он навсегда опозорен в глазах сослуживцев. Как же дальше служить? Хорошо было раньше офицерам в царское время. В таких случаях читаешь: «подал в отставку и уехал в свое имение». А теперь и это невозможно.
В 15-50 Антон был уже в комнате дежурного по управлению рядом с дверью в кабинет командующего. Генерала на месте еще не было. Пришлось ждать его еще полчаса. Он появился в окружении двух полковников, с которыми продолжал беседовать. Втроем они уже вошли в его кабинет. Потом он на минутку вернулся, спросил у дежурного:
- На прием ко мне много записалось?
- Один… Подполковник Наливайко.
- Пусть подождет.
И дверь захлопнулась. Пришлось ждать еще минут сорок пока вышли из кабинета два полковника. И тут же в селекторе раздался голос генерала.
- Кто там на прием? Пусть заходит.
Антон робко вошел в кабинет. Генерал сидел за своим столом в рубашке с погонами. Китель его висел на спинке кресла. Антон по-уставному обратился к нему:
- Товарищ генерал, разрешите обратиться. Подполковник Наливайко.
Генерал кивнул. Антон сделал пару шагов, подошел к столу и положил свой рапорт. Тот только взглянул на него и небрежно бросил на стол.
- Что это за филькина грамота? Подполковник, кто тебя учил писать такие рапорта? Что я могу понять из твоего рапорта? Что значит «по семейным обстоятельствам»? Какие могут быть семейные обстоятельства для офицера, из-за которых он собирается уйти со службы раньше положенного срока? Государство тебя учило, кормило, содержало эти годы в надежде, что ты будешь служить, как положено до конца по возрасту.
- Товарищ генерал, эти обстоятельства слишком личные. Я не могу раскрывать их в рапорте.
- Говоришь личные? Да, да … , задумался хозяин кабинета, что-то вспоминая, а потом еще раз взглянул на рапорт.
- Наливайко, - протянул он. – Я вспомнил. Мне говорили, какой ты устроил концерт во Дворце бракосочетания. Ты что это, ополоумел что ли? На дочке решил жениться! Баб тебе мало? Или так приспичило? И надо же было до такого додуматься! До меня до сих пор не доходит, как это возможно даже подумать об этом. Как только мне рассказали, я пришел домой, взглянул на свою Аленку. Неужели я бы смог даже подумать о том, чтобы лечь с ней в постель. Это противоестественно. Ты что извращенец какой-то?
Пока Антона отчитывал генерал, тот стоял, виновато опустив голову и глядя в пол. Потом поднял голову и тихо сказал:
- Товарищ генерал, я вам честно говорю, что я не знал, что это моя дочь. Я очень любил ее мать, а она как две капли воды похожа на нее. Я и … не выдержал.
- Детский сад какой-то! Он «не выдержал»! И это говорит офицер! Знаешь, забери свой рапорт и иди ты с ним … Ничего подписывать не буду. Будешь служить, как медный котелок, до положенного строка. А уйдешь самостоятельно – попадешь под трибунал.
- Товарищ генерал, тогда переведите меня в другую часть. Я не могу людям в глаза смотреть.
Антон подошел к столу и положил перед командующим другой рапорт о переводе в другую часть.
- А это еще что такое?! – вспылил генерал, бегло взглянув на рапорт.
- Обосрался, а теперь бежишь? Нет уж, мил чек, здесь обосрался, здесь и будешь отмываться.
Все, товарищ подполковник, идите. Аудиенция закончена. И заберите свои филькины грамоты.
Антон выскочил из кабинета командующего красный как рак. Сердце стучало так, словно было готово выскочить из груди. Чувство безысходности накатило на него. Он не помнил, как он добрался домой. И ночь у него прошла, словно в бреду. А к утру пришло твердое решение.
Утром он явился в штаб чисто выбритым, в наглаженной форме. Сухо поздоровался с коллегами, стараясь не смотреть им в глаза. Сел за свой стол и принялся за дела. Но ни сил, ни желания ими заниматься у него не было. Отсидев положенное время до обеда, уехал домой отдыхать перед вступлением на дежурство. К 18 прибыл в штаб, у прежнего дежурного принял документацию, в оружейной комнате пересчитал пистолеты, взял свой, и заступил на дежурство.
Ночь оказалась, на удивление, спокойной. Кроме двух звонков еще с вечера никто ночью его не беспокоил. Он сидел один в комнате дежурного по управлению. В голове у него крутились воспоминание о вчерашнем дне, о разговоре с Вероникой и о выволочке от генерала. Чувство безысходности охватило всего его существо. Ни служить, ни жить ему дальше нет смысла. Жизнь потеряла всякий смысл. И единственный выход из сложившейся ситуации – уйти из жизни.
Да, это может решить сразу все его проблемы, но как это отразится на его родных людях, матери и сыне, и вновь обретенной дочери? Больше всего жаль, конечно, мать. Она может не перенести этот удар. Наверняка, ей уже стало известно о его неудачной женитьбе. Как она переживает эту новость? А информация о его самоубийстве окончательно сведет ее в могилу.
А Андрей? При его таком восприимчивом характере это может сломать молодую еще не окрепшую психику молодого человека. Хотя Антон был и зол на сына за его такой поступок, но это не освобождало его, как отца, от ответственности за воспитание и судьбу сына. Тем более, что его мать полностью самоустранилась от забот о сыне. Вся ответственность за Андрея теперь лежит на нем. Как он воспримет известие о смерти отца? Погорюет немного и забудет? И, как ему уйти, не померившись с сыном?
А дочь Вероника? До сих пор он еще никак не может представить ее в ипостаси дочери. Теперь он, как отец, должен отвечать и за нее и думать о ней. Но, скорее всего, она проще перенесет его уход. Без него она жила 23 года, будет жить и дальше.
Конечно, своим поступком он принесет горе и неприятности своим близким, но сейчас обстоятельства сложилась так, что у него просто нет другого выбора. Это край. Другого выхода нет.
И сейчас судьба предоставляет ему такой шанс. У него на руках боевое оружие. Одно только нажатие указательного пальца сможет избавить его сразу от всех его проблем. Но это сделает он не сейчас, а когда вечером уже сменится с дежурства. Он скажет новому дежурному, что хочет почистить свой пистолет. А то, что произойдет потом, пусть посчитают несчастным случаем при неосторожной чистке оружия. Ему не хотелось вешать на родную часть самоубийство офицера. Он еще заботился о воинской чести и репутации.
Когда пришло окончательное решение, сомнений больше не было. Оставалось только дождаться смены. Майор Половцев прибыл на смену вовремя. Антон сдал ему документацию, ознакомил с последними распоряжениями начальства, сдал оружие в оружейной комнате. В книге расписался о сдаче дежурства и попросил майора открыть оружейную комнату, чтобы он смог почистить свой пистолет. Тот немного удивился, не так часто офицеры по доброй воле так тщательно ухаживали за своим оружием. Но все же разрешил ему этим заняться и оставил его одного в оружейной комнате.
И для Антона наступил час Ч. Все сомнения уже остались позади. Теперь он действовал четко и осмысленно. Он взял свой ПМ, вынул обойму, разобрал пистолет, протер его части сухой ветошью, смазал их тонким слоем оружейного масла. Собрал пистолет, вставил обойму. Передернул затвор, убедился, что патрон зашел в патронник. Снова вынул обойму. Нужно было сделать вид, что патрон «случайно» оказался в стволе, чтобы все выглядело, не как самоубийство, а как несчастный случай. Взял пистолет в руки, повертел его. Для чего-то взглянул в черное отверстие дула. Успел подумать: вот сейчас он и сам провалится навсегда в эту черноту. Взял пистолет в правую руку, примерялся, приложил пистолет к левой части груди в район сердца. Руку пришлось вывернуть, указательным пальцем нажимать на спусковой крючок было неудобно – спуск был тугой. Тогда попробовал большим пальцем. Так удобнее. Наконец, решился. Нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел. Из-за неудобного положения в руке при нажатии пистолет дернулся, и пуля вошла ниже того места, куда направлял ее Антон. При отдаче пистолет вырвался из руки и с грохнулся на металлический пол. В оружейку влетел испуганный майор.
- Что случилось?
Прогремевший выстрел оглушил Антона. Кроме резкого толчка в грудь, который отбросил его к стенке, сразу никакой боли он не почувствовал. Тепло и влажно стало в левом боку. Он еще успел проводить глазами вырвавшийся из рук пистолет и подумать, что хорошо, что обойма не вставлена, а в стволе был только один патрон. При падении пистолет мог бы выстрелить еще.
Крови под рубашкой становилось все больше. Она уже пропитала майку и рубашку. Тугой офицерский пояс не давал ей просочиться ниже, и она уже пузырем хлюпала в левом боку. Голова закружилась и в глазах потемнело. Голоса вбежавшего дежурного он уже не услышал. Последнее, о чем он подумал: Ну, вот и все…
Майор увидел, как Антон заваливается на бок, в левой части груди рваное отверстие в кителе наполняется кровью. Глаза его закатились и на губах появилась кровавая пена. Майор заметался в нерешительности что делать: вначале звонить в скорую или попытаться самому оказать первую помощь? Решил вначале все-таки позвонить в скорую. Потом подбежал к Антону, расстегнул пояс с кобурой, китель. Вся рубашка слева уже пропиталась кровью. Кровь толчками выступала из раны. Майор бросился к аптечке, достал стерильный бинт, разорвал упаковку и целый бинт приложил к ране, пытаясь остановить кровотечение. В это время раздался звонок телефона. Он бросился к телефону. Звонили снизу из проходной, спрашивали: можно ли пропустить скорую и куда ее направить? Отдав распоряжение, вернулся к Антону. Через пару минут появились врачи в халатах. Они уже профессионально занялись пострадавшим. А майору оставалось только, проводив врачей, которые увозили Наливайко, наблюдать за их действиями, а потом идти и докладывать по телефону генералу о ЧП. Ох, как не хотелось ему этого делать…
(продолжение следует)
