детскими играми, не желавший охоты и даже рыбалки, не приобрёл крепости. Его постоянно валило с ног от всего – любой неудачный сквозняк укладывал его на два-три дня в кровать с горячкой.
Отец хмурился, бранился, обещал отдать сына в солдаты, чтобы тот познал всю суровую жизнь, но ни разу не привёл своей угрозы в исполнение. Странно устроено сердце! Абсолютно безжалостный к слугам, крестьянам и людям в целом, Варгоши Старший не мог причинить никакого неудобства и уж тем более боли сыну, даже если это пошло бы тому на пользу. Вместо того, чтобы силой потащить его на охоту, дать вдохнуть жизни или перейти по совету лекаря к постоянным ледяным обливаниям – Варгоши Старший оставался беззащитен и не мог согнать Романа с его любимого места в отцовской библиотеки. Не мог себя пересилить!
И когда он слёг в очередной раз, на этот раз слёг безнадёжно, да так безнадёжно, что лекарь лишь покачал головою и велел готовиться к худшему, Варгоши Старший, чувствуя за собою безумную вину, укусил сына и влил в его рот немного своей крови…
Роман поднялся с постели через час. Лекаря на радостях Варгоши Старший загрыз. Но радость длилась недолго, Роман быстро понял, что к чему и преисполнился презрения к себе и к своей сути.
–Я спас тебя! Ты умирал! – возмущался отец, но сын неизменно жестоко отвечал:
–Ты убил мою душу. Теперь я буду гореть в огне.
На это ответа не находилось, находилась лишь безумная обида, которую Варгоши топил в новых своих развлечениях, в похищениях и в бесконечном веселье.
Когда тело его отца залили оловом и окружили стеною из крестов и кольев, Роман вздохнул с облегчением – в своём отце он видел источник горя для людей, с которыми сам пытался существовать, несмотря на мучивший его голод.
Замена лошадиной, свиной, коровьей кровью давала лишь недолгое успокоение, но Роман не трогал крови людей. Он даже научился притворяться, что ест человеческую пищу, и превратил свой образ жизни в вечерне-ночной с весёлым объяснением, что под солнцем ему лучше спится. И всё же – яд был в нём.
Голод не давал ему сна. Голод не давал ему покоя. Голод не давал ему думать о высоком, читать книги, гулять под луной – всюду он чувствовал соблазнительный ныне запах крови.
–Я не мой отец! – Роман твердил это себе, сжимал руки сильнее. Его клыки удлинялись против его воли и, о странное дело – чесались, требуя плоти, требуя тёплой, мягкой, опьяняющей крови.
Вот тогда он понял что не сдержится. В конце концов, это уже было в новой его природе!
–Никто не станет требовать от волка любви к овце! – рассудил Роман. – Я хищник, так уж сложилось. Человек ест коней, коров, овец и куриц… А я просто пью кровь. Люди всё равно умирают в войнах. Много умирают в пьяных драках и просто по собственной глупости. Можно ли их винить за это? Я нуждаюсь в людской крови, как люди нуждаются в пище! Кровь и есть моя пища. Разве я виноват? Я всего лишь хочу есть.
Но, помня о том, что он не его отец, и будет осторожнее и скромнее, Роман вернулся в свои земли и выяснил, что местные боятся памяти его отца. Это было хорошо – суеверия позволят оправдать странные звуки и встречи при неудачах.
–Я буду получать только то, что мне нужно. Я не мой отец. Я знаю меру.
Чтобы насовсем отвести от себя подозрения, Роман уговорил себя а первую жертву: он проломил большую часть заграждающих колодец с телом его отца крестов и кольев, чтобы местные решили, что вампир воскрес, затем разбил закрытое олово. Вампирская сила была очень кстати. Роман почувствовал себя настоящим властелином мира, когда проламывал олово голыми руками. Затем он вытащил одну из цепей, что сковала тело истлевшего уже вампира, словом, всё, чтобы все решили, что Варгоши поднялся из мёртвых…
А затем Роман без труда похитил первую жертву. Он посадил её в темницу своего нового убежища, и понемногу, каждый день пил кровь. Человечек умер через три дня, что разочаровало Романа, решившего к тому моменту обходиться одним человеком в месяц.
Со следующей жертвой Роман решил пить крови меньше, и…протянул пять дней. При этом был жутко голоден и зол, настолько зол, что от бешенства убил сказавшего ему что-то смешное пьяницу голыми руками. Повезло ещё, что никто не видел!
–Два человека в месяц! – решил Роман. – Я буду скромен. Двух мне хватит. Я не мой отец!
Двух человек не хватило. Один из них покончил с собой в тюрьме Романа после первого его прихода. Решив, что лучше умрёт, чем будет кормом для такой твари.
Роман попытался обойтись заменой в виде коз и свиней, но оказалось, что организм его уже привык к человеческой крови и требует раз за разом новую порцию.
–Четырёх людей в месяц, – решил Роман Варгоши. – По одному в неделю. В конце концов, людей очень много!
Дело пошло. Но оказалось, что очень неудобно каждый раз отправляться после смерти предыдущего за следующим. Роман Варгоши решил сразу же похищать нескольких. В одну ночь он похитил двенадцать человек сразу и рассадил их по камерам, веля кормить силой пленников, если придется и умывать их – пить кровь, касаясь грязной кожи, было неприятно.
–Это на три месяца! – объяснил сам себе Роман. – Чтоб постоянно не бегать!
В числе этого похищения и была Элиза Моран, родители которой сбились с ног, пытаясь хоть что-то узнать о своей дочери.
***
–Ты хотя бы салфетку заложи! – теперь Элиза не боялась. Когда она поняла, что умрёт, неизменно умрёт, она перестала бояться и стала искать утешение в насмешках. Да, она теперь покорно ела, умывалась, ходила в уборную, не пытаясь разглядеть коридора, и стала насмешничать.
Элиза чувствовала, что слабеет. Вампир навещал её уже дважды с большим интервалом в почти неделю – время Элиза научилась определять примерно по приносимой еде. И Элиза знала, что ещё раз-другой, не больше – и она умрёт.
И дальше её тело просто снесут куда-нибудь вниз, или зароют во дворе и никто никогда не отыщет её следов. Но время слёз кончилось. Разум Элизы выдал неожиданную защиту – он позволил ей посмеиваться над собою и своим мучителем.
–Молчать! – Романа Варгоши трясло в этот день. Только что он узнал, что один из его пленников намеренно вызывал у себя рвоту каждое посещение уборной, чтобы ослабнуть и не дать своей крови.
–А то как животное…– Элиза не боялась. У неё болело левое запястье и правое. Руки вообще онемели – теперь её кормили с ложечки. Да и ходить по темнице она больше не могла – больше лежала.
–Я не животное! – отозвался Роман Варгоши. Сама того не зная, Элиза попала в самую болезненную точку его ещё не истлевшей души. – Мой отец был животным, а я…
–Добродетельный христианин? – хихикнула Элиза. Ей даже захотелось, чтобы он её наконец убил. Голова не была ясной, зрение плыло, то резко фокусируясь на фигуре вампира, то резко расплываясь.
Вампир боролся с собою мгновение. Казалось, ему очень хочется взять её за голову и размозжить об стену, чтоб заткнулась! Перестала насмехаться! Чтобы испугалась наконец, потому что он – власть над её жизнью, потому что он сильнее и опаснее. Он живёт долго, и будет жить ещё дольше, а она умрёт. Скоро умрёт.
–Очень хорошо, – спокойно произнёс вампир, совладав с собою, – ты очень хорошо постаралась меня вывести, но я не куплюсь.
Он резко потянул Элизу за волосы, заставляя её голову поддаться и открыть доступ к шее, затем склонился. Роман не хотел жалеть её – слишком она вывела его, и ткнула в больное! Такой не место в его кормушке. Такой не место в жизни.
«А есть ты что будешь, если выпьешь её досуха?» – тихий голос разума мрачно ждал ответа. Но что-то легкомысленное отозвалось в Варгоши, и он решил, что похитит ещё одну. В конце концов, он же скромен и кровь ему нужна лишь для жизни.
Элиза умерла быстро. Едва в ней кончилась жизнь, Роман отшвырнул её от себя с отвращением: вампиры не пьют мертвую кровь, она ядовита для них, поднялся. С девкой покончено. Надо повелеть бросить её в колодец, чтоб не начала смердеть, а то с этих людей станется!
Настроение улучшилось. Роман Варгоши вышел прочь, рассуждая сам с собою:
–Это голод. Только голод. Я не испытываю ненависти к людям в целом. Я просто хочу есть. Я не могу бороться с желанием поесть, как не могут люди. Я умру. А я хочу жить. Люди должны быть благодарны мне за то, что я не такое чудовище как мой отец!
Он проходил мимо темниц, в каждой сидело по человеку. Надкушенному без очереди или по ней – Роман как-то случайно потерял счёт и оправдание своим жертвам, полагая, что он всё-таки сильнее, и всё-таки скромнее. А значит стыдиться ему нечего. Это же просто голод, а не его личная ненависть!
