Мать у них непутёвая была. По-настоящему – не-пу-тё-ва-я.
На работе её нигде долго не держали. И не потому что работала плохо, а вот как-то всё не везло ей: то недостача в кассе обнаружится, то товар подгниёт, а она и не заметит. А всё потому, что непутёвая. Беспечная какая-то. Живёт себе, улыбается, и травушка ей не расти.
Так вот, улыбаясь, и сыновей прижила, Вовку с Колькой.
Вовкин отец был шофёром и частенько проезжал мимо овощного ларька, в котором торговала тогда Роза. Это так мать Вовкину с Колькой звали. Ну, вот он и повадился каждый день перед этим ларьком останавливаться и что-нибудь да покупать у неё – хоть пучок укропа, а купит.
Потом закурит, облокотясь на прилавок, а сам прижмуренным глазом за Розой наблюдает. И глаза того, прищуренного, с неё не сводит.
Обманывать, правда, не обманывал. Сразу сказал, что женат и что с женой у него деточки, которых сиротить он не хочет. Так ведь оно и Розка тоже без претензий-то была: ни на чём не настаивала. Закрывала ларёк на обед. Здесь же, на мешках с картошкой, через две недели после таких ухаживаний, они с Толиком и согрешили. И не один раз.
Когда у Розки живот стал округляться, Толик заезжать стал всё реже да реже. А потом и вообще куда-то сгинул. Перевели, видно, на другой маршрут, пролегавший вдали от Розкиного ларька.
А она до последнего дня на работу ходила и мешки с овощами-фруктами ворочала не хуже любого мужика.
Поворочала так однажды летом и почувствовала, что рожает. Но сама, на автобусе, доехала до роддома, своими ногами в приёмный покой пришла и только там уже на пол упала.
Когда очнулась, то ей сразу и показали мальчика. Здоровенький получился, краснощёкий и – Толик вылитый. Вот она его Вовкой и назвала. Потому что «Владимир» - «владелец миром». Сама-то Розка ничем, кроме старого, от бабки доставшегося дома, вросшего почти по самую крышу где-то на окраине их городка, не владела. Может, хоть сыну повезёт.
С ребёнком было ей почти не хлопотно. Сидела дома, кормила, чем могла. А зарабатывать на жизнь стала тем, чему когда-то её баушка-покойница обучила: носки тёплые шерстяные вязала, а потом и жилетки из собачьей шерсти, пояса от ревматизма. И даже женские кофты с розами на груди. Соседка тёть Лида всё это продавала на рынке и выручкой с Розой делилась честно, не обижала.
Иногда, когда тётке Лидии не здоровилось, Роза сама ходила торговать, оставив Вовку на попечение старухи.
Там, на рынке, Роза с Сергеем, Колькиным отцом, значит, будущим, и познакомилась. Он тогда там грузчиком работал. Так, на рабочем месте, и познакомились. А уже через месяц где-то Сергей к ней жить перебрался, потому что был он не местным, а сюда его судьба после тюрьмы забросила. Три года как один день отсидел за пьяную драку.
В такой же вот драке и погиб ещё через месяц, когда, выпивши, возвращался домой с рынка. Роза поплакала, как и полагается, по мужу, хоть и незаконному. И в положенное время родила Кольку.
Однажды возвращается с рынка, заходит в дом и видит, как старший, Вовка, за маленьким ухаживает. Разница между ними в три года была. Маленький обмарался в пелёнки, а Вовка ведро воды принёс, держит ребёнка и попку ему прямо над ведром обмывает. Да так занят этим делом важным был, что не заметил, как и мать пришла.
А Розка, нет чтобы сыну-то старшему помочь, остановилась в дверях, к косяку головой прижалась, на детей смотрит и ревёт в три ручья – ну, непутёвая же! Тогда она и поняла, что есть у неё семья и защита есть: сынЫ её, дорогие и единственные.
Росли мальчишки удивительно быстро и хлопот особых матери не доставляли. Уже в три года Колька в избе пол подметал, а Вовка в это время обед к материному приходу готовил.
А знаете, почему старались так? Розка им на ночь книжки взялась читать. Тоже от бабки остались, целый шкаф со стёклами в скрипучих дверцах.
Когда читала «Дети капитана Гранта», то самой так нравилось, что она вдруг вскакивала на кровати и так, стоя в белой ночной рубахе, с распущенными волосами, читала. Да ещё руками при этом размахивала! Как артистка, прям!!.
Вот и торопились мальчишки каждый вечер, чтобы быстро-быстро все дела по дому переделать, лечь с матерью, по обе стороны от неё в её скрипучую кровать с панцирной сеткой и, затаив дыхание, слушать, как Степан Парамонович Калашников идёт на бой кулачный с лихим опричником Кирибеевичем. Как Мцыри бежит в грозу по горам и сражается с барсом. Как проходят вечера на хуторе близ Диканьки.
Когда Вовка в школу пошёл, Розе совсем легко стало. В уроки его она и не заглядывала: сам всё делал. Да так хорошо, что на родительских собраниях мать всегда в президиуме сидела, и другим родителям её в пример ставили.
За младшим Колькой Вовка следил лучше любой матери. Утром шёл в школу и маленького по дороге в детский сад заводил. Вечером ходил и забирал его из сада. Кормил, купал на ночь. И теперь уже не мать, а он перед сном проводил семейные чтения.
Сегодня Роза раньше обычного вернулась с работы и замешкалась в сенях, раздеваясь. Дверь в комнату была приоткрыта, потому она и подслушала невольно разговор сыновей.
- Вов, а чё маму нашу «непутёвой» все зовут?
Слышит Розка, как старший маленькому подзатыльник отвесил:
- А ты не слушай. Она же мама наша, мы с тобой её защищать должны.
Маленький обиженно шмыгает носом:
- Я и так защищаю. Сказал Клавде Васильне, что она дура, хоть и воспитательница…
- Ты-ы-ы… так воспитательнице сказа-а-а-л?.. Ну и пральна сделал. Мы маму нашу никому обижать не дадим. Потому что кто, кроме нас с тобою, за неё ещё заступится? Она у нас сирота…
- А мы с тобой, что ли, тоже тогда – сироты?
- Мы с тобой?... Ты – что! У нас же мама есть, какие же мы тогда сироты.
Кольку такой ответ брата явно успокоил. И даже воодушевил. Он уже совсем другим голосом продолжил:
- Знаешь, Вов, я когда вырасту, то для мамы дом построю. Большой. И чтобы под окнами цветы.
- А цветы какие хочешь посадить? – спрашивает Вовка.
- Какие-какие… Розы, конечно, но только чтоб красные, - Колька отвечает.
- Точно, красные! – почти кричит Вовка.- Мама наша, наша мама… она сама у нас как роза. Слушай, Коль! А чё ждать-то, пока вырастем? Давай в воскресенье и начнём?!.
|