ХВАИУ, средние училища: КВАТУ, ХВАУС, Танковое училище, Роганское летное, а далее шли строевые части харьковского гарнизона.
Перед моими глазами командующий парадом рапортовал принимающему парад генералу. Я видел, как они объезжали строй и здоровались с участниками парада. Слышал, как после его приветствия неслось громкое перекатистое «Ура!». И, наконец, прозвучал сигнал «Слушайте все!», и по всей площади в динамиках раздался голос командующего парадом: «Парад, равняйсь! Смирно! К торжественному маршу! Побатальонно, на дистанции одного линейного , первый батальон прямо, остальные напра-во!»
Тысячи человек одновременно повернулись и снова застыли. Над площадью повисла тишина, и только слышно было, как цокают подковки на сапогах бегущих линейных, занимающих свои места.
«Шагом – марш!»
И сразу рассыпалась дробь барабанов. Сотня юных барабанщиков, воспитанников военного дирижерского училища разом грянули в свои барабанчики. Через десяток тактов их подхватили большие барабаны оркестра. Потом грянул и сам оркестр сотнями труб. Нет, наверное, ничего в мире, что могло бы так поднять душу и настроение военного человека как мелодия красивого военного марша в исполнении духового оркестра. Все заботы, все тревоги, все невзгоды улетают разом куда-то прочь. Душа взлетает, и ты в едином порыве вместе со всеми шагаешь в строю, как единое целое.
Мимо меня под звуки марша шли «коробки» строев. Я любовался их выправкой, равнением и умением так красиво и слаженно ходить в строю.
И вот идет мое училище, 9 ровных «коробок» 20 х 10. Штыки карабинов - в одну линию, однообразный поворот головы, идеальное равнение и высоко поднятая нога, словно идет один человек с четырьмястами ног. Откровенно любуюсь ими и завидую им. Только через полгода на 1-ое Мая я сам пойду в таком же строю.
За нашим училищем прошли Танковое, Роганское и строевые части. Но мне уже казалось, что так хорошо ходить, как ходят мои однополчане, больше никто уже не сможет.
Прошли все колонны, последним прошагал перед трибунами оркестр. Тогда сняли оцепление и началась демонстрация трудящихся. Курсанты собрались под сводами зданий Госпрома, построилось в колонну по четыре и зашагали к родному училищу с чувством хорошо исполненного долга. В столовой был уже готов праздничный обед. А после обеда было увольнение. Командование роты в этот день решило отпустить только командиров отделений из бывших солдат. У них уже были на руках служебные книжки, в отличие от остальных курсантов, которые пока находились без всяких документов. Паспорта они сдали при поступлении в училище, а служебные книжки выписывались только после принятия присяги. А в увольнение идти без документов было не положено. Я и не надеялся в этот раз побывать в городе.
Но вдруг в роту позвонили и сообщили, что ко мне приехали родители и ожидают в вестибюле главного корпуса. Истосковавшийся по дому я буквально подскочил на месте от радостного сообщения и, спросив разрешения у командира отделения, помчался в главный корпус. В выходные и праздничные дни вестибюль первого корпуса превращался в помещение для свидания курсантов с посетителями. В большом зале, занимавшем почти половину всего первого этажа, у стен стояли стулья, на которых сидели родители и знакомые курсантов, пришедшие навестить их. Радостный, сияющий от счастья увидеть мать и отца я влетел в вестибюль, едва не сбив с ног дежурного офицера. Какое счастье! Приехали! Отец, правда, навещал меня в средине августа, а мать я не видел с конца июля, уже почти 3,5 месяца.
Родители сидели в углу зала с сумками и чемоданом. Я подлетел к ним, как вихрь. Мать обнимала и целовала своего единственного сыночка, отец похлопывал по плечу, и его добрые глаза светились счастьем. Они нашли, что я за это время возмужал и окреп, и что военная форма мне к лицу. Правда, им было непривычно смотреть на мою короткую стрижку. Вместо густой, слегка вьющейся шевелюры, у меня на голове торчал небольшой «ежик». После нескольких стрижек наголо нам разрешили носить короткую прическу.
Мне перед родителями хотелось выглядеть настоящим воином, защитником Отечества. Я с жаром рассказывал им, как мы вчера принимали присягу, как сегодня присутствовал на параде, что теперь я имею свое оружие.
Мать интересовалась, как меня кормят, хватает ли мне еды, высыпаюсь ли я, не устаю ли сильно. Отца больше интересовали мои успехи в учебе. Родители ехали ко мне в надежде, что меня отпустят на праздники, но сам я не был уверен, что меня смогут отпустить в увольнение. Но все же решил попытаться.
Пришлось идти в казарму. Обратился, как положено по Уставу, к командиру отделения, тот разрешил по этому вопросу обратиться к заместителю командира взвода сержанту Овчинникову. Вместе с ним пошли мы к командиру роты. Я доложил ему, что приехали родители и хотели бы побыть с сыном эти праздничные дни.
(продолжение следует)
