Ностальгия в Москве

 Сегодня странновато выглядят годы, проведённые в институте в качестве студента в сравнении с небольшим преподавательским опытом, обретённым несколько лет тому назад в одном из Университетов Москвы, куда меня пригласили в качестве экономиста-востоковеда. Студентку, которой я невзначай (интересно, действительно  ли à propos?) поправил написание географического наименования одной арабской страны, мне показалось уместным спросить:
- Вы откуда ?
Оказалось, девушка из дальнего уголка , провинциалка – теперь уже и не вспомнить, что за городок, и вдруг выпалил не думая:
- И что, там можно жить ?
Девчонка сразу ушла в себя, свернулась змейкой, съёжилась,  после чего пошла в атаку – может, под влиянием незримой местечковости, и тогда лучше не спорить, ожидаемая аргументация очевидна, спорить не стоит. Видимо, погорячился, ляпнул сдуру непотребное. Лекцию пришлось сократить, ушло внимание – как у студенческого народца, так и у меня рассеялось. Смотрят с интересом, как там дальше сложится ситуация, хранящая налёт недосказанности - не до темы лекции. Но вроде обошлось, без последствий, даже отзывы краем уха слышал неплохие, что редко. Зачётки подписал всем не глядя, хотя некоторым и не стоило – в ауте вечном: тут вам и переписка, и соц-сети, и смайлики, и Тик-Токи разные. До сих пор не пойму, в чём отличие одного ресурса (кажется, так ?) от другого, и зачем их так много. Насколько проще раньше складывалось: в школе – обществоведение, потом история КПСС, научный коммунизм, политэкономия социализма,  политзанятия (с этим строго), и уже потом несколько предметов по существу, согласно заявленному профилю вуза, престижного очень. Потому и сохраняю интерес к генезису тогдашних корифеев науки – учёных с мировым именем, академиков, гениев-самоучек… Будто их из другого теста лепили, но то мне неведомо.
Кстати, едва не забыл про «Капитал» (четыре тома) вкупе с многотомным ПСС классика-основателя многонациональной державы (полное собрание сочинений, кто не в курсе):  в каждой библиотеке все стеллажи ломились по периметру читальных залов, цитату на любую тему можно извлечь, в научную работу вписать следовало обязательно - не ошибёшься, встанет ровно, как влитая !
Но бывали и сбои. Въедливый декан-экономист пытал на экзамене:
- И всё-таки, если поговорить о политэкономии, в чём отличие двух систем, где грани?
- Ну, некоторые черты капиталистического уклада сохраняются, но в целом наша система безусловно прогрессивнее, стабильнее, на будущее нацелена !
- Хм, это что за черты такие, черти может,- с иезуитской ухмылкой донимал политолог. – Чётко скажите: чья политэкономия – наша, или их, капиталистов треклятых?
Ковыряет, зараза, и как бы от тебя отделаться поскорее - однокурсники заждались, уже разливают, а мы тут антимонии разводим. И выдохнул:
- Капитализма, и всё тут !
Отвяжись, мол!
Препод усмехнулся понимающе, зачётку подписал, видимо, вошёл в положение. Все бы так. Посидели душевно (скорее, постояли, ибо зима) в ЦПКиО имени Максима Горького у пушистой заснеженной лавочки, закусывали нарубленными второпях бутербродами, быстро замерзавшими на ветру. Получилось хорошо, до сих пор вспоминаю, к сожалению повторить больше не довелось  – ни на свадьбах разных, ни в ресторанах статусных, ни в турпоездках зарубежных, где «всё включено». Не «всё», похоже, упустили чего-то, никак не возьму в толк, что именно.
* * *
Интересно, кто-нибудь представляет, как лучше отметить свой или даже чужой день рождения, либо сыграть свадьбу ? А что насчёт Нового года – если в одиночку, вдали от Родины, в жаркой азиатской стране, под «пальмами Сиона»? Выходишь в ровно в полночь во дворик небольшой виллы, а там цветы источают ароматы под звёздным небом необыкновенной голубизны с причудливыми тенями-силуэтами от бесшумных летучих мышей, несущихся над головой. Вот и решил восстановить картину, только в иных условиях, московских. За пять минут до полуночи приступил к священнодействию: смешал немного виски с последней дозой Пепси-Колы. Да-да, той самой, настоящей, застрявшей в захудалом сельпо за городом. Странное ощущение – не вкусовое, а как голос из прошлого, вроде напоминания, будто окликнули, позвали. И не понять эти ассоциации пронзительные, какие  звенья крепче связывают нас с минувшим? Может, старый Новый год иначе встретить, веселее будет ?
Кто знает – откликнетесь, пожалуйста, обсудим.
* * *
Школьный хулиган Иванов (фамилия изменена) предстаёт перед мной в разных ипостасях: иногда как безбашенный задира, иногда неглупый паренёк, даже очень, иногда – законченный подлец, и уж точно не друг – непредсказуемостью от него несло за версту, что он учудит в следующую минуту, неизвестно никому, полагаю, высшим сферам тоже.
К школьным занятиям он не готовился никогда, по-моему, из принципиальных соображений, а отсюда и постоянные тройки.  На одном из уроков математики грузная старомодная преподавательница Зоя Максимовна  вызвала его к доске доказывать теорему, изложенную два дня тому назад, в пятницу, ну совсем недавно, значится.
-Иванов, к доске, - звучало, как приговор.
Иванов хмуро поплёлся на аутодафе, начал рисовать мелом геометрические фигуры, на удивление складно доказал теорему, потом посмотрел на меня - верно ? Я кивнул утвердительно, всё правильно. Зоя Максимовна даже подпрыгнула, заорала на меня (не любила, непонятно почему). Делать нечего, но всё же ответ  оценила на четвёрку, видимо, по инерции, иначе ситуация выбивалась из заложенного в голове шаблона. Потом Иванов признается:
- Знаешь, я дома в учебник не заглядывал, на уроке в пятницу всё запомнил, слушал от тоски.
И выручил однажды, а дело было так. Школьная буфетчица попросила помочь с продажей пирожков, с лотка на переменке – сама вроде не успевала, и я по глупости согласился. Быстро потыкала пальцем по разным видам выпечки, что почём, и удалилась за стойку. Я, конечно, всё перепутал, что выяснилось при окончательном расчёте.
- Где ещё три рубля (деньги для школьника непомерные в то время), - орала нависавшая надо мной раздувшаяся, как змея, фурия.
- Да я вот, понимаете, перепутал, не запомнил.
- Деньги где? - не унимался монстр с выпученными глазами.
Оказавшийся рядом Иванов оценил ситуацию сразу, подошёл, спросил.
- Сколько надо ?
-Три рубля, что непонятного, - надрывалась буфетных дел мастерица.
Денег у меня с собой не оказалось, тупик. Иванов, не задумываясь, вытащил из кошелька трёшку, что-то тихо сказал фурии на ухо – я не расслышал. Деньги исчезли в кармане заприлавочной деятельницы, я же больше торговлей не занимался, проворовался, как все шутили впоследствии.
* * *
Исторический «Форд» довоенной постройки чадил, как паровоз, но дорогу держал исправно. Отработанные газы, влекомые причудливыми воздушными потоками, чёрными хлопьями ложатся на лобовое стекло, огибая корпус и ограничивая обзор льющегося под колёса асфальтового полотна. Размеренная ритмика движения убаюкивает, коллеги благостно посапывают на заднем сиденье, предусмотрительно поручив мне послеобеденный этап поездки. У машины на редкость мягкий ход, несмотря на её преклонный возраст, не говоря уже о комфорте: просторно, внутри тихо и кажется, что едешь на диване, завезённом неведомым образом в этом едва не забытую Богом страну, внёсшую, кстати, немалый вклад в языкознание и теологию. Через пару сотен километров машину начинает мотать боковой ветер, вызываемый постоянным перемещением тепла в направлении морского побережья из провала в горной гряде. Вскоре открывается и сама долгожданная панорама водного пространства, окаймлённая клонящимися вниз пальмами, кустарниками и разнообразными деревцами, стряхивающими  с листвы накопившуюся песочную пыльцу.
Пустыня и море – сочетание удивительное, неповторимое и ни с чем не сравнимое. Мы едем в Маалюлю – единственное в мире место, где ещё помнят древнеарамейский язык, язык Христа.
Дорога показалась бесконечно длинной, но увиденное превзошло все наши ожидания, придав новый импульс, как будто возрождая интерес к окружающему миру.
Поселение, спрятавшееся в небольшом ущелье в стороне от дороги, предстало в виде громоздящихся друг на друга небольших вилл – впечатление упорядоченного хаоса создаётся благодаря  разноуровневой планировке, диктуемой  рельефом. Люди относятся к приезжим из России исключительно доброжелательно, стиль одежды, как и во всей стране (во всяком случае, в то время) – полностью европейский, хотя изредка встречаются и национальные одежды. Древний язык, на котором ведётся служба в местном храме, оказался необычайно певучим, можно сказать чарующим, как и сама церковь. У входа – огромная каменная чаша, наполняемая водой, методично, по капле падающей с нависающего над ней свода. Но самая большая неожиданность ожидала нас в виде рассказа о христианской святой Фекле, дочери богатого вдовца, обращённой в христианство проповедями апостола Павла, благодаря чему она обрела чудодейственную силу.  Девушка оказалась неподвластна ни огню, которому пытались предать её местные властители, ни диким зверям, лизавшим её руки, ни разбойникам, нанятым для жестокой расправы. В критический момент Господь пришёл на помощь преследуемой, расколов преграждавшую пути бегства скалу и тем самым дав возможность избежать смерти. В узкое ущелье можно протиснуться и сегодня, правда, моих спутников этот маршрут не заинтересовал, так что своё любопытство мне пришлось удовлетворять в одиночку. А Фёкла, согласно преданию, вернулась в родное селение и поселилась в пещере, где молилась и занималась целительством. Небольшой пакетик с кристаллизованным фимиамом и надписью на арабском «Благословенный патриарший храм Фёклы в Маалюле» храню до сих пор. На оборотной стороне – изображение женщины в полный рост с крестом в руке над головой.
Следующая остановка – в Хаме (такое удивительное для слуха название города). Здесь – новая неожиданность, производящая, пожалуй, самое сильное воздействие:  функционирующие до сих пор водоподъёмные колёса,  нории. Колеса приводятся в движение течением реки Оронт, состоят из лопастей-лотков, зачерпывающих воду и забрасывающих её с вековым скрипом в акведуки, которые, надо сказать, не сохранились, но процесс вполне понятен. Расположенный в центре города ресторан с созвучным названием «Наваир» (множественное число от нории) посетили с удовольствием.  Непрерывно вращающееся колесо с прыгающими вниз мальчишками, ненавязчиво намекающими на бакшиш, отлично вписывается в общий антураж заведения, а летящая с колеса водяная крошка отменно охлаждает разгорячённых аракой – анисовой водкой  - посетителей.
Стол ломился от закусок: шиштаука (шашлык из курицы), хумуса, таббули, фаляфилей, куббы, оливок, разнообразных салатов и прочего, прочего… Казалось, подносимым официантом блюдам не будет конца, и когда места на столе стало явно не хватать, нас попросили пересесть за соседний стол – начинался фруктовый раунд ! Сеанс чревоугодия наконец закончился, принесли счёт, оказавшийся несоразмерно маленьким. Официант смотрел выжидающе, явно рассчитывая на чаевые, старший группы достал бумажник, отсчитал лиры (местная валюта, ибо дело, как вы уже