лектор продолжает:
- … Еду я вчера в переполненном трамвае. Рядом со мной стоит девушка, а лицом к ней курсант. На груди у девушки приколот значок в форме самолетика. Курсант внимательно смотрит не него. Девушка, польщенная вниманием курсанта, спрашивает: «Вам понравился самолетик?» Он отвечает: «Нет, аэродромчик».
Курсанты вмиг проснулись, заулыбались, а преподаватель далее тем же голосом:
- Так вот. Противопожарное оборудование стоянки…
Благодаря таким включениям в лекцию, сама лекция хорошо запоминалась.
Преподавал нам ТОР (Теоретические основы радиотехники) майор Эпштейн, человек с очень маленьким ртом, от чего во время разговора на нижней его губе появлялась слюна, и ужасной скороговоркой. Мы просто не успевали за ним не то что конспектировать, а даже воспринимать то, что он нам объяснял. Но преподавал он свой предмет толково, от него мы получили глубокие знания. И, забегаю вперед скажу, что мне они очень помогли, когда я потом учился в институте.
Но он был одним из немногих преподавателей, которым не пришлось участвовать в войне. Он пришел в училище из академии и, так сказать, «не понюхав пороху». Не знаю как была поставлена в академии стрелковая подготовка, но майор пользоваться оружием совсем не научился. Мы оказались случайными свидетелями этого.
Наше отделение после обеда сняли с самоподготовки и направили в оцепление тира во время стрельб офицерского состава. Тир представлял собой углубление, практически ров глубиной около метра, длинной немногим более 100 метров, шириной метров десять и с высокими брустверами двухметровой высоты. В этот день шла командирская подготовка, и в тире стреляли офицеры училища, в основном, преподаватели. Нам поставлена была задача находится на брустверах и не допускать посторонних в целях безопасности во время проведения стрельб. С нашего места хорошо было видно все, что делается внизу в тире.
Это нас во время изучения правил обращения с оружием учили, как нужно вести себя на огневом рубеже, и очень строго требовали соблюдения мер безопасности. Сами же офицеры этих правил не придерживались. Как говорил я уже выше, большинство из них прошло войну и обращение с оружием у них было делом привычным. Вот вместо того, чтобы по несколько человек выходить на огневой рубеж и производить стрельбу из пистолетов по команде руководителя стрельбами, они стояли полукольцом группой человек десять на расстоянии 25 метров от мишеней и по очереди, передавая друг другу пистолеты, палили по мишеням.
Дошла очередь стрелять майору Эпштейну. Ему передали заряженный пистолет. Он опустил пистолет вниз, передернул затвор, дослав первый патрон в патронник и инстинктивно нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел, пуля ушла в землю у его ног. Он не ожидал этого и с недоумением начал поворачиваться к офицерам, стоящих сзади него, с немым вопросом: почему это?. И при этом он, поворачиваясь, продолжал нажимать на спусковой крючок, посылая пулю за пулей в землю. Вы бы видели, как все офицеры, стоящие позади него в мгновение ока стали карабкаться на брустверы, кто бегом, кто на карачках. А майор продолжал стрелять, пока у него не закончились патроны и затвор не остановился в заднем положении. Он стоял в недоумении. Весь его вид выражал вопрос: почему это он так сам стреляет? Из-за брустверов стали выглядывать офицеры, и убедившись, что у стреляющего закончились патроны, стали спускаться вниз. И мы, стоящие сверху в оцеплении на брустверах, услышали столько эпитетов в его адрес, да, таких, каких я здесь повторять не буду.
